– Ладно, забудьте. Беспечно махнул я рукой и, "мелькнув" забросил чёртову стекляшку в коридор. Лучше скажите, что делать то будем?

Но девушка, не в силах выбросить из головы удивительное и страшное известие молчала, закусив губу.

Даа, такая Ольга мне совсем не нравилась, и я снова "вошёл" в коридор. Выключив прибор, что автоматически стало "уносить" меня назад во времени, выждал двадцать минут и, снова нажав кнопку включения, "вернулся" наружу. Зачем забивать девчёнке голову. Мне и самому непонятно, что за тайны кроются за всеми этими камнями. Но, без сомнения, всё это, так или иначе связано с возможностью "проникновения". Может, чем больше "булик", тем ширше возможности? Да и, помниться, Олька чтото лепетала про вторую половину.

Но, так как на меня, убогого, эта стекляшка, на поверку оказавшаяся твёрже алмаза, совершенно никак не действовала, то я предпочёл заняться утренним кофеем. Который, в отсутствии оного, мы заменили чайком.

Позавтракав и загасив костёр остатками воды, я помог Ольке умыться, полив из кружки. Затем, побыстрому свернув лагерь и "убрав" манатки уселся за руль.

– Ну, как думаете, найдём беглянку?

– Надеюсь.

Освещаемый утренними лучами солнца и кое где подёрнутый туманной дымкой, перед нами лежал город, бывший целью нашего путешествия и носивший непривычное моему уху имя ЭльНаджаф.

18

– Хайя аль фаллах иль Алла акбар! О свет моих очей, светлоглазая пери и её, без сомнения во всех отношениях достойный муж. Да продлит Аллах ваши годы и пошлёт богатство и благоденствие в ваш дом. Кто же не знает достопочтимого кади Джумбека, ради счастья предстать перед очами которого, проделали столь долгий и тяжкий путь чужестранцы.

Мы стояли перед лавкой торговца и, хотя я обещал ему золотой только за указание пути, тот явно намеревался нам чтото продать. Он трещал со скоростью пулемёта на довольно приличном русском но, не смотря на восточное многословие, полезная информация его речей равнялась нулю. Повертев в пальцах монетку, я небрежно сунул её в карман и отвернулся, намериваясь отвалить от этого бурдюка с красноречием, да наложит Аллах печать молчания на его источающие сладкий мёд уста.

Но, видимо, дураком он не был и, с усилием преодолев спортивный азарт, ухватил меня за рукав.

– Да простит, без сомнения во всех отношеньях достойный гость, недостойного его слугу, позволившего отнять малую толику столь драгоценного времени. Не в силах устоять перед ликом великого мужа, бедный Нияз хотел всего лишь отдать дань уважения его прозорливости и щедрости ибо, кто, кроме Старого Нияза, лучше укажет путь к дому достопочтенного кади Джумбека.

Видимо, краткость не была отличительной чертой его скромных талантов, да продлит Аллах его годы и направит стопы моих недругов в лавку, без сомнения достойного торговца Нияза. Да выплеснет он на них весь ушат своего, драгоценного и обильного запаса прекрасных слов и ни с чем ни сравнимых цветистых и мудрых выражений, могущих свести менее стойкого в могилу.

Я снова достал монету и, сделав зверское лицо, спросил:

– Куда ехать?

О мудрый чужеземец, клянусь чалмой халифа Алимбека, ты принял правильное решение. Ибо кто, кроме Нияза в этом городе воров и попрошаек сможет указать кратчайший и верный путь, по которому ты сможешь направить своего ишака!

Терпение подходило к концу но, представив, что с кемто другим придётся всё начинать сначала, я сжал зубы и, взяв его за грудки, снова спросил:

– Где это?

Решив, должно быть, что потрепал мои нервы ровно на золотой, и сдачи я не потребую, он быстро выхватил монетку из моей руки и нормальным голосом сказал.

– Это в западном квартале. Но, тут же снова принялся за своё: Заведение достойного Джумбека, да пошлёт Аллах ему процветание, славится на весь ЭльНаджаф и, должен сказать, что во вех отношений достойный чужеземец не мог выбрать лучшего друга, чем достопочтенный ТиффСаакДжумбек из квартала АсСаак!

Правая рука зачесалась, и только Олькин смех остановил меня, не дав стать убийцей. Но, главное, что хоть и приблизительно, а нам указали дорогу. "Оседлав ишака" и подождав, пока усядется Ханум, "свет очей которой способен затмить солнце днём и освещать путь ночью", я поспешно нажал на газ.

Наглая девчёнка ржала во всю и я угрюмо на неё зыркнул, но вскоре и сам расхохотался.

– Между прочим, именно при таких обстоятельствах я и купил эту злополучную шкатулку.

– Какую шкатулку? Спросила она, и я тут же прикусил язык. Чёрт, ведь сделал же "дубль". Ну кто, скажите на милость, тянул дурака за язык?

– Ах да, я ведь, кажется, вам не рассказывал.

Сделав невинное лицо, я принялся вдохновенно врать:

– Както раз в колониальном квартале Парижа мне довелось приобрести чудную вещицу. За сущие гроши. Друг, которому я впоследствии показал её, никак не хотел верить в случайность покупки и смехотворно малую цену.

Но Ольга, занятая мыслями о судьбе Мари уже потеряла к разговору всякий интерес.

Облачённый в модуль, я завис возле одного из окон. Огромное помещение, если сильно не присматриваться вполне могло показаться дворцовым залом из Тысячи и одной ночи. Громадные мраморные колонны, с куполообразного потолка свисают золочёные люстры, в которых горит множество свечей. Пол выложен замысловатым мозаичным узором, изображавшим какойто орнамент, а стены увешаны разноцветными персидскими коврами.

Но, вглядевшись повнимательней, я стал замечать некоторые несуразности. В первую очередь публика. Весь этот сброд, одетый весьма и весьма пёстро никак не мог находиться во дворце. Никто бы их не то что не пригласил, а даже не пустил на порог. Да и отделка, при детальном рассмотрении оказалась слишком уж похожей на бутафорскую. Не было в ней той тщательной скрупулёзности, присущей покоям владык. На окнах осела пыль и тут и там висела паутина.

В общем, выглядело всё так, словно ктото, не особо впрочем, стараясь, захотел придать сараю видимость дворца. Стилизовать, не сильно заботясь о достоверности и качестве отделки.

Но, даже и не видя всей аляповатости и вычурности этого варварского великолепия, достаточно просто принюхаться, и сразу становилось понято, что вы не во дворце. Запах множества мужских тел, гашиша, просто табачный дым. Всё это амбре более соответствовало кабаку, чем великосветским покоям. Чем, собственно, заведение и являлось.

Сегодня днём, когда мы с Ольгой подъехали к владениям почтенного Джумбека, мне стазу стало понятно, что просто так дело не кончится. В смысле добром. Нас принял лично хозяин, вежливо угостил кофе, по крепости и убойной силе больше похожем на мышьяк, и осведомился, что привело столь уважаемых граждан Империи в такую глушь.

То да сё, базарвокзал, слово за слово. И, наконец, картина вырисовалась во всей кристальнопрозрачной красе. Вернее, безобразии. Ибо ничем иным, как захватом с целью получения выкупа приглашение Мари "в гости" я назвать не мог. Элеонора блядь по жизни, знала, на что шла и, надеюсь, получила именно то, за чем приехала. Эта же наивная дурочка, имела несчастье понравиться уроду Джумбеку. Он, ошибка природы, видите ли, понёс некоторые расходы. Потратился, понимаешь, на бледнолицую Пэри. И теперь готов отпустить ХанумМари с сестрой за… десять тысяч российских Червонцев. Но, "видит Аллах, сердце его готово разорваться от горя, и он до конца дней своих останется безутешным оттого, что этот волшебный лотос не распустит аромантые лепестки в его цветнике". То есть, попросту говоря, гареме.

Надо отдать должное достопочтенному кади Джумбеку, он добивался благосклонности девушки исключительно восточным терпением и красноречием. И собирался сделать её женой, а не наложницей. Иначе я просто оторвал бы ему голову, не вдаваясь в подробности, и не ведя нудных переговоров, выслушивая "дивные речи, услаждающие слух, подобно звону благородного серебра".