Раз зашла речь о спецслужбах, то стоит сказать и несколько слов об их деятельности. За прошедшее время разведка под руководством Брусилова раскинула свою паутину по всем прилегающим к анклаву землям, и находящимся в них государствам. И даже используя возможности Бугрова младшего и своих великоновгородских знакомых основала резидентуры в портовых городах Европы. Из 'витязей' ему в помощь пошли Гуров, Стуликов и Михин. Соответственно в контрразведку к Воротынскому пошли Седых, Белых с Подопригорой. Михаил Иванович тоже набросил свою паутину на земли анклава и прилегающую к нему территорию. Но в общем работы его службы на территории уезда было не много. Засылы от азиатских правителей вычислялись быстро, благо, что подавляющая часть их была купцы и купеческие слуги или обслуга караванов. Из было достаточно ненавязчиво блокировать в караван сараях и не допускать в промышленную зону. Шпионов из Европы пока не было, все-таки сказывалось расстояние и отсутствие средств коммуникации. В Европе пока ещё не знали о наличии у России этих земель. Соглядатаев из Москвы так же высчитывали не сильно напрягаясь и мягко оттирали их от действительно важной информации, подсовывая им на вид важную, но в действительности пустышку, не опасную для 'витязей', на вроде информации о намерениях окружающих правителей или улучшенного состава и способов производства черного пороха. В основном внимание Воротынского было направлено на создания негласных информационных сетей в Москве, Великом и Нижнем Новгородах, в Казани и Астрахани. Естественно ввосьмером 'витязи' ни как не могли справится в одиночку с этим объемом работы и потихоньку подбирали себе сотрудников. Так и обрастали 'скелеты' разведки и контрразведки из 'витязей', 'мясом' из аборигенов, в виде оперативных работников, аналитиков, охранников с боевиками и штабистов - статистов с писарями. А в контрразведке потихоньку еще и другое направление оформлялось, выделялось - следователи.
Так без войн и набегов, тихо, мирно, не торопясь прожили уральцы до весны. А после ледохода опять началось активное движение и жизнь забила ключом.
Москва. Конец мая - начало августа по новому стилю 1555 года РХ.
Караван, вышедший 10 мая из Петрограда, состоящий в основном из паузков, прибыл к принадлежавшему Уральскому уезду причалу по 'расписанию', то есть в пути нигде не задержался дольше, чем было необходимо. Москва встретила путешественников не приветливо, низкие темные, напитанные водой тучи, нависали над столицей. С неба сыпал мелкий, холодный, нудный дождик, не мало не похожий на летний, такие дожди более приличествовали поздней осени, а не началу лета. Периодически налетавшие порывы пронзительно холодного ветра, сыпали в лицо водную пыль, заставляла людей зябко ежится и поплотнее запахиваться в совсем не летние одежды. Со слов Макара, смотрителя причала, такая погода стояла с полудня прошедшего дня. Но делать нечего, надо выходить из достаточно уютных и теплых кают паузков и начинать разгрузку, и выезжать в город. Депутация состояла в этот раз из трех бояр - Черного, Золотого, Седых и одной вдовой боярыни- Иванцовой Веры Николаевны, приехавшей в Первопрестольную для рекламы и реализации косметики уральского производства. В месте с делегацией вернулся ко двору митрополита и его секретарь архимандри́т Матвей, сопровождающий отпечатанные остальные книги из заказа. По прибытию он не стал докучать боярам своим присутствием и в течении двух часов перегрузив плетенные корзины, с уложенными в них, обернутые рогожей, новыми печатными книгами, отбыл на двор своего патрона, лично отчитываться о выполнении полученных им поручений. А бояре с боярыней, погрузив царские подарки и иной необходимый им груз, в прибывшие возки, взяв сопровождение, отбыли в местную резиденцию 'витязей'. Перед отъездом, дав команду старшему кормчему, выгружать привезенные пушки, ружья и боеприпасы в расположенные невдалеке от пристани амбары, большую часть из которых, находившийся в Москве Граббе, арендовал на месяц. Москва на вид ни в чем не изменилась после прошлогоднего посещения. Единственно, что бросилось в глаза уральским боярам, это замощенные брусчаткой участки, метров по пятьдесят, мостовой, на Варварке, с обеих сторон улицы, перед поворотом в переулок, где расположилось подворье 'витязей'. Да и сам переулок, покрытый камнем на все свою длину и ширину от одного забора до другого. Подворье тоже принесло сюрприз своим видом. Начиная с высокой, не менее четырех метров каменно-кирпичной стеной, с встроенной в неё торговой лавкой, чей фасад всего на полметра выступал из стены, образуя угол стены. За лавкой, метров через пятнадцать, в стене расположились массивные, обитые стальными полосами воротами с надвратной теремной часовней покрытой ярко-красной черепицей. Из приоткрытых ворот виднелся двор, полностью замощенный булыжниками, сам терем, обложенный красным кирпичом, крытый черепицей красного, зеленого, синего и желтого цветов и часть дворовых хозяйственных построек, так же обложенных снаружи кирпичом или камнем и покрытых вместо почти повсеместно используемой дранки, темно-коричневой черепицей.
Во дворе прибывших бояр с боярыней, не смотря на изморось, непрерывно ссыпающуюся из низких туч, встретил Граббе, особенно он обрадовался прибытию Веры, к которой не скрывал своей симпатии. По традиции, в начале с дороги, особенной такой и в такую погоду, баня, потом богатое и обильное застолье, и только после обеда, серьезный разговор в кабинете Уральского представителя в Златоглавой. Александр Эдуардович подготовил прибытия делегации к государю, аудиенция была назначена на 20 июня, значить четыре дня на подготовку к приему у царя имеется. Кроме отчета о выполнении царских заказов по отливки и изготовлению пушек с ружьями и печатания духовно-церковных книг, 'витязи' привезли и подарки для царя и главное для царицы, пора было потихоньку входить и на женскую половинку Московского двора. Самому царю в подарок предназначался малый царский фарфоровый сервиз, эксклюзивно изготовленном для подарка на фарфоровом заводе Ивлевой. Для царицы привезли продукцию парфюмерной фабрики Ивакиной, выпущенной специально для этого случая и упакованной в 'царскую' тару, в разнообразные, разных форм, цветов и оттенков, бутылочки, пузырьки, баночки из расписного фарфора и цветного стекла. С притертыми пробками и крышками или с новинкой, резьбой по горлышку тары и внутри крышки. Для представления и демонстрации парфюмерии царицы и включили в делегацию Веру. Тем более что отношения между нею и Александром Эдуардовичем ни для кого из попаданцев секретом не было. Привезенные пушки без испытания ни кто в войско не возьмет и уж конечно не оплатить. Испытания и пушек и ружей решили провести на прошлогоднем месте, благо и везти их от пристанных амбаров намного ближе, чем в любое другое место. Обговорили иные вопросы, имеющие отношения к столичным делам. Так и просидели почти до заката. К вечеру немного развиднелось. Ветерок стал разгонять тучи, в появляющиеся разрывы редко выглядывала на короткий промежуток Солнце, пыталась своим хотя бы закатным, но летним теплом хоть немного обогреть находящуюся внизу землю и людей. Вышедшие на крыльцо, после беседы бояре, стояли и смотрели на мокрый двор, окружающую его стену и молчали, привычка молчать при посторонних уже въелась в плоть и кров попаданцев. Постояли, помолчали, вроде бы как бы перекурили и вернулись в терем, пора и ужинать, а там и ко сну готовиться.
Через три дня, на четвертый день после прибытия делегации в столицу, согласно ранее достигнутых договоренностей, с утра, уральские бояре и боярыня прибыли на аудиенцию к государю. Прием происходил в Большой палате царского дворца. От входа с обеих сторон, вдоль стен стояли крытые красным сукном лавки, на которых при больших приемах сидели разодеты в шелка, парчу, бархат и меха бояре, думные и ближние люди, окольничьи, стольники и прочие приближенные к особе правителя. Но на этом приеме вся эта свита отсутствовала. Присутствовали только знакомцы уральских бояр Алексей Адашев с отцом Сильвестром, да около трона стояли недвижимыми статуями пара рынд в белоснежных шелковых кафтанах, держащих в руках небольшие посеребренные топорики. 'Витязи' от входа прошли по устилавшим пол палаты, восточным, дорогим узорчатым коврам, к широкому, покрытому резьбой, вызолоченному креслу или скорее трону, на котором восседал сам царь Иван Васильевич, одетый в бархатный, обшитый парчою, выдержанный в желтом тоне цветов, богато изукрашенный золотой вышивкой и унизанный множеством золотых блях и драгоценных камней расстегнутом ферязи, из под него выглядывал богато расшитый золотой и серебряной нитью атласный зипун с пристегнутым к нему стоячим ожерельем, из бархата, с атласным подкладом обшитый жемчугом. Под зипуном виднелась тоже желтая шелковая рубаха, под ней виднелись такого же цвета шелковые штаны, заправленные в темно-желтые легкие сафьяновые сапоги. На голове усыпанная жемчугом шапка, желтой парчи, расшитая золотом с опушкой из седого, искрившегося в лучах падающего из окон света, соболя. Руки, с пальцами унизанных перстнями с бриллиантами, яхонтами, смарагдами и другими искрящимися камнями, спокойно лежали на мягких подлокотниках кресла-трона. Царь принял, поклонившихся поясным поклоном, бояр, ласково, даже не нужно было быть гениальным психологом, что бы прочитать на лице правителя его удовлетворение отличным выполнением его распоряжений и удовольствие видеть понравившихся ему бояр со смесью любопытства, чем еще эти нетипичные бояре удивят его. И впрямь, подарки, поднесенные ими смогли удивить московского владетеля. Супницы, чаши, чашки, тарелки, блюда и блюдца, вазы под фрукты, разнообразные салатницы и соусники, лотки под рыбу и мясо, чашки чайные и кофейные с маленькими тарелочками, кофейники и заварочные чайники, сахарницы, сливочники, розетки и многие иные предметы входящие в столовый, кофейный и чайные сервизы, объединенные попаданцами в малый царский сервиз на дюжину персон, все из тончайшего белоснежного фарфора, с такими тонкими стенками, особенно это относилось к кофейным и чайным чашкам, что они просвечивались на солнце. С замысловато изготовленными ручками и расписанными не просто цветочками, а разнообразными, ни разу не повторяющимися миниатюрными пейзажами, с нарисованными золотом на внутренней и внешней сторонах донцев вензелей Ивана IV. Показ, осмотр, пояснение заняли полтора часа. И все эти полтора часа царя бодрила, поднимая настроение мысль, что вот все это великолепие, не привезено из далекого Китая, а сделано, хоть и в далеких от Москвы краях, но входящих в земли Московского царства, руками и умом его подданных. И в конце концов это просто огромная прибыль казне, когда все эта красота пойдет через купцов в заморские земли. И если с приемом этого подарка ни каких проблем не возникло, то передача следующего подарка, парфюмерно-косметического набора для царицы, сперва несколько озадачило Ивана, как передать его супруге и при этом объяснить, показать и пояснить, что для чего и как применяется. Данная задача непосильна любому мужчине во все времена. Но эти заморские бояре предусмотрели и это. По дозволению государя в зал пригласили прибывшую с ними вдовую боярыню Иванцову, которую представили государю и после принятия подарка для государыни, Иван Васильевич милостиво соизволил допустить боярыню до Анастасии, вместе с парфюмерно-косметическим подарком. А оставшиеся мужчины перешли на одну из своих излюбленных тем, обсуждения привезенного уральцами оружия и припасов к нему. Проговорили долго, государь даже не пошел к обедне, перенес обед и отменил прием какого то 'немцина', которому было назначена короткая аудиенция перед обедней. Итогом стало назначение на завтра с самого раннего утра, почти сразу после заутренней, стрельб и приемки привезенных пушек и ружей. На чем царь, пребывая в очень хорошем настроении, и отпустил 'витязей'.
