Они не поняли. Потом — один, кажется, начал понимать, попятился. Борян поднимался, красный от ярости.

— Давай деньги! Мы так не договаривались!

Один — сделал шаг назад, к машине. В кузове пикапа — стоял пулеметчик с ПКМ. Одновременно — снять не удастся, а снайпер — был только один.

— Мы едем с вами. У нас приказ…

Они посмотрели друг другу в глаза… и Борян сломался. Все таки он — родился в кирпичном доме на шестидесяти пяти метрах жилой площади и ходил в школу с октябрятским значком на груди. А его собеседник — родился в глухой деревушке на границе Турции и Ирака и уже в восемь лет носил еду в горы отцу и его товарищам, путая следы, чтобы не попасться спецназу турецкой жандармерии, охотящемуся в горах. Все таки — они были разными людьми, и Борян привык кидать и отламывать, а курд — выгрызать зубами. Борян если и мог кого-то убить — так от злости, а курд — походя, как волк, чтобы насытиться мясом… в переносном смысле слова, конечно, не в прямом. И бывший советский октябренок — не играл против представителя народа, ведущего войну из поколения в поколение…

Борян отряхнулся

— Черт с тобой… — сказал он по-русски — поехали. Чурка черно…

— Что? — переспросил один из курдов.

— Все нормально. Йалла… ^[143]Беседер, короче. Поехали…

И чтобы не чувствовать себя последним дерьмом — Борян привычно утешил себя тем, что не придется нанимать людей, чтобы обеспечить безопасность передачи денег. Сэкономит немного. А свое бабло он потом стребует. И пусть этот куль, ломом подпоясанный — хоть доллар зажмет, гнида. Уж он его…

Подольски, примерно в это же самое время — подал сигнал своей группе о необходимости встречи…

Багдад — был совсем не тот, каким он был десять лет назад, в городе активно действовала контрразведка, прослушивали все и вся, стучали. Так что при встрече — приходилось соблюдать известные меры предосторожности.

Этерли — удалось купить на базаре кое-что ценное: белорусский оптический прицел с двух с половиной кратным увеличением и короткий, на двадцать магазин к АК-47. Такие магазины — в Ираке делались ножовкой по металлу и сваркой, они по размерам примерно соответствовали магазинам М16 и при известной сноровке позволяли прятать оружие под одеждой, приближаясь к цели. В механической мастерской — он купил самодельный глушитель и пристрелял его. Не так плохо, как можно было ожидать. Получившееся оружие — было точь-в-точь таким, какое использовали иракские снайперы, подбиравшиеся в цели почти вплотную, открывавшие огонь и быстро исчезавшие после этого.

Перед встречей — они переоделись в местное и разделились. Инстинкт — говорил им быть готовыми всегда и ко всему — и они были готовы. Чема сел за руль грузовичка, а Этерли со своим автоматом, переделанным в снайперскую винтовку для ближнего боя — был в кузове, готовый стрелять. Мамука — переоделся под местного пацана, оседлал дешевый китайский мотоцикл и готов был исполнять роль наводчика. Мотоцикл, сапоги — казаки, закрывающая лицо куфья, дешевый мобильник и пятнадцатизарядный пакистанский Токарев под одеждой. Его задача была навести снайпера на цель в случае чего и «прикрыть на шесть» — в грузовичке, что у водителя, что у снайпера очень ограниченный обзор. Ниссан — все еще был в мастерской местные лентяи никак не могли вварить короб, необходимый для того, чтобы укрыть человека. Поэтому — Меликян вынужден был использовать Датсун — самую приличную машину, которая у него была.

Встречу — назначили недалеко от площади парадов — известного места в Багдаде, едва ли не символа этого города. Две руки, сжимающие мечи — образовывали что-то вроде арки, под которой — валялись внасыпь иранские каски. Даже после того, как иранцы купили тут всех и вся — они не решились убрать ни монумент, ни каски. Под ними — любили фотографироваться контрактники и военные перед отправкой домой.

Но рядом с этим местом — шумел большой город. И подобрать место для встречи — было не так уж и сложно. Они подобрали его на виду у блок-поста Гвардии, первой линии обороны центра города, где находился железнодорожный вокзал и Парламент. Такое место для встречи — почти гарантировало отсутствие неприятностей: никто не решится нападать на них на виду блок-поста гвардейцев, усиленного БТРом. Самим им — требовалось только проявить некоторую осторожность и не бросаться в глаза своими действиями…

Мамука — прибыл на место первым. Поставил мотоцикл на откидную подножку, огляделся. У него был телефон последней модели, совмещенный с коротковолновой рацией, так называемый «корпоративный». Его придумали американцы — на работе общаешься по рации, а при необходимости — с этого же аппарата звонишь по сотовому. В Багдаде — с подозрением относятся к любому, кто говорит по телефону, потому — телефон Мамука держал в кармане включенным, наушник у него был в ухе, беспроводной, а микрофон — на горле, почти незаметный, из полупрозрачного пластика да еще и прикрытый куфией. Эту модель телефона — он знал настолько хорошо, что напрактиковался переключать режимы и даже набирать нужный номер не вынимая телефон из кармана — рукой, на ощупь. Пока что телефон был включен на сканирование полицейской частоты — она была открытой. Обычный треп, ничего подозрительного. Мамука хорошо знал, что если бы тут была какая-то спецоперация — объявили бы радиомолчание.

Нет… похоже и впрямь, все в порядке.

Он поглядел на иранских гвардейцев — тяжелые бронежилеты, шлемы, двухканальная оптика на автоматах, выкрашенный в пятнистый окрас БТР-15 с короткими антеннами всеволнового подавления и грибком системы активной защиты на башне. Гвардейцы не выглядели так, как будто они чего-то ждут — привычно фильтровали поток, на бронемашине — стояла камера с функцией распознания. Заметив ларек на углу — он подошел к нему. Продавец — прыщавый, носатый молодой иракец, отчаянно пытающийся вырастить на подбородке что-то внушительное — притопывал ногой, слушая музыку на плеере.

— Салам…

— Салам…

— Шако мако?

Продавец, не отрываясь от плейера, бросил на прилавок несколько дисков

— Зен-зен! — охарактеризовал он товар, для убедительности показав большой палец

Мамука — начал не торопясь смотреть диски с эстрадой. Единственное их отличие от западных было в том, что на этих не было лиц — сложные арабские орнаменты и каллиграфия. В таких обложках — продавали все, от пиратских копий последних видеоигр до порнухи…

Подольски отказался от оперативного сопровождения силами станции и теперь сильно сожалел об этом — только контрслежкой можно было выявить хорошо организованную слежку. И все вроде бы было нормально — но он чувствовал, что что-то не так. Единственное, что он мог — прикрепить телефон к заднему стеклу машины, поставив на непрерывную съемку, чтобы просмотреть потом. Но потом — это потом, а слежку он рисковал притащить к месту встречи сейчас…

Решившись, он оставил машину далеко от условленного места встречи, пошел пешком. По дороге — набрал телефонный номер.

— Я слушаю… — моментально ответил Мамука

— Где ты?

— Там, где и договорились.

— Придется немного подождать. Посмотри, нет ли гостей…

— Я понял… — после секундной заминки ответил Мамука

— Все. Я позвоню тебе, брат…

Надо было сделать круг. Возможно, и не один. Тогда — стационарный наблюдатель легко выявит слежку. Она может быть незаметна для объекта разработки — но не для всего остального мира. Если уметь смотреть — обязательно увидишь то, что нужно…

Он прошел мимо точки встречи. Чувство чужого взгляда — преследовало его неотрывно, он был весь в поту. Все-таки — он давно не занимался непосредственной оперативной работой, и это сказывалось…

Сделав круг, он набрал номер.

— Ну?

— Гостей нет.

Подольски — не поверил своим ушам.

— Ты уверен?

— Уверен…

— Попробуем еще раз.

Подольски пошел на второй круг, про себя проклиная тот день и час, когда он согласился участвовать во всем этом дерьме. Все то же самое — поток машин, постоянные, резкие гудки сигналов, запах лепешек и жареного мяса у ларьков уличных торговцев. И все равно — то навязчивое ощущение чужого взгляда.