Борек выпрямляется на сидении

— Чего?!

— Десять лимонов грина, брат. Но дело верное. Вот, держи…

Я снимаю с цепочки на шее флешку и отдаю Боряну. Здесь — разработанная нами приманка, над которой мы корпели несколько часов. Мы решили главную проблему — как не выдать того, что просит этот козел — и в то же время, сделать приманку реально лакомым куском. Ответ — повысить ставки. Полная база данных! Джек-пот любой разведки! Не может быть, чтобы не клюнули твари…

— Код четыре — два. Смотри осторожно. Это — демо версия. За полную базу — десять лимонов, конкретно, без торга.

Борян с сомнением смотрит на флешку

— Да ты охренел. Десять лимонов — тебе никто столько не заплатит.

— Заплатят. Брат. Ты своим, на Бульвар Саула передай, а дальше — пусть думают. Жираф большой, ему видней. Скажи сразу — без кидка. Деньги, конечно в Швейцарию, но я то в Израиле буду. Если чего — помогу с расшифровкой. К тому же — я постучал пальцем по виску — у меня тут тоже немало сохранилось, такого что ни в одной базе не найдешь. Я и по Кавказу, и по Средазии, и здесь работал — работал, брат, а не в офисе с кондеем пенсию высиживал. Если мои условия будут приняты — я готов с вами работать — по чесноку. Чем смогу — помогу. За отдельную, естественно плату, не бесплатно. Пусть думают. Это вас — если что — с лица земли сотрут…

Борян смотрит на меня, на флешку, потом снова на меня. Видно, что он от этой ситуевины не в восторге, и что флешка жжет ему руки. Он уже соображает, что я во что-то вляпался, во что-то серьезное, если мне надо срочно уносить ноги из страны. И что если он примет мои условия — вывозом тоже придется заниматься ему: инициатива как всегда поимела своего инициатора. А я — хрен знает, в какую кучу говна вступил и чем это грозит. Хрен знает, кому дорогу перешел — но понятно одно: это кране опасно. Люди тут — отмороженные на всю голову. И если что, если я даже не вру — один хрен. Выцепят, вывезут в пустыню, будут пытать. Потом — пулю в башку и бросят. А подыхать — по любасу неохота, что за правое дело, что — не очень.

— Ты где влип? — наконец спрашивает Борян, и тут ему приходит в голову мысль, что я без тачки, а это совсем нехорошо — ты что, в розыске?!

— Пока нет. Но скоро буду — заверяю его я

— Что произошло? Ты понимаешь, меня спросят об этом.

— Да, б… На границе цель работали, началась перестрелка. Не по-детски пострелялись, трупов выше крыши. Бедуины, из серьезного рода-племени, конкретные. Эти твари накатали на меня заяву. Рафикат, с. а, решил выслужиться перед племенами, устроить показательную порку — и дал делу ход. Точнее, еще не дал, но мне стуканули, что даст, это уже решено. Он приезжал к нам, базарил с нашими старшими, те решили меня слить, как какашку в сортире. Сами, б… с моей реки жрали, а теперь сдать решили. У, с…и!

Тем, что жил в России в девяностые — это понятно, и до душевной боли знакомо.

— … но дело не в этом… если бы только в этом — хрен с ним, откупился бы. В крайнем случае — купил бы билет на самолет — и ищи ветра в поле. Устроиться найду где — руки есть, ноги есть, башка варит. Хуже другое — эти твари мне кровную месть объявили. А ты знаешь — отморозки эти не шутят, где угодно достанут. Поэтому — мне ксива новая нужна, конкретно чистая. И вид на жительство — там где не достанут. Даже не обязательно в Израиле. Если я буду… омрачать своим присутствием — не вопрос, я в Панаму, скажем, уведу. Но по израильскому паспорту, чистому и с баблом. Это — не обсуждается. Если нет — пролетай мимо, найду другого. Попробуешь кинуть — кончу, ясно?!

Перебарщиваю? Нет, не перебарщиваю — в самый раз. То самое — сочетание глубокой неуверенности в себе, неспокойствия, вызова, надрыва. Типично советско-пацанское поведение, которое я терпеть ненавижу. Поведение человека, который все делает не для себя — а для других, с вызовом. Голодное детство по подвалам и пропахшим потом качалкам — оборачивается дикими загулами в ресторанах, куда ходят не как нормальные люди — поесть, а себя показать. Нищета родителей — оборачивается шестисотыми Мерседесами с позолоченными дисками, которые покупают не для того, чтобы ездить — а для того, чтобы остальные видели — я могу! Вот я какой! Нормальный разговор — превращается в базар, где каждый пытается «поставить себя» вместо того, чтобы спокойно искать общие интересы. Вместо уважения к другим людям — хамский вызов. Вместо переговоров… вы слышали когда-нибудь разговор двух постсоветских бизнеров на отдыхе? Обсуждаются какие-то дикие, совершенно нереальные прожекты, и весь этот треп — не для того, чтобы что-то реально сделать — а чтобы показать свою крутость. На «слабо» у такого идиота довольно просто выманить значительную сумму денег — он вложит их в конкретную фикцию просто для того, чтобы не терять уважение к себе самому.

И все это — для того, чтобы скрыть: что ты такой же Вася, Петя, Боря, пацан из нищего двора советской пятиэтажной хрущобы, плохо учившийся в школе, и до сих пор ничего из себя не представляющий. Всё развитие, должное для того, чтобы тебя уважали, заменяется на «ндрав у меня такой! А ты уважать должен!». Я давно переступил через это. Борек — скорее всего, нет.

Теперь Борек немного приходит в себя — и перехватывает нить разговора, которую я ему в общем то и отдал. Молоток, брат…

— Ну, ты знаешь, такие дела с кондачка не решаются. Десять лямов…

— Десять лямов. Поверь, это стоит того. Твоих — два.

Глаз моментально загорается.

— Пять!

Как же ты предсказуем, Борек. Ну нельзя же так.

— Беспределишь.

— Нормально. Договариваться — мне.

— Три. Больше не дам. Лимон наличмой, остальное — перевод на счет, который укажу, ясно? И без кидка.

— Тогда из ляма, половина — мои.

Вот же свинтус… Это, кстати еще одна проблема «советских пацанов», к которым я слава Богу себя не отношу. Их вечная готовность кинуть. Кого угодно. Когда угодно. Как угодно. Любого друга. Любого человека, которому ты по гроб жизни должен. Вот этот вот свиненыш — выехал из ненавистной быдлорашки в Землю Обетованную — но в глубине души он остался такой же мразью, которая не переделает ни эмиграция, ничего другое на свете. Израиль, или кто там его нанял, он предает так же обыденно, как и всегда — мгновенно, не испытывая никаких угрызений совести. Ни в одной стране, где я был — я не видел такой мерзости. У иракцев — такого и близко нет, ни капельки, несмотря на их пристрастие к взяткам, которые здесь называются «бакшиш». Когда ты нанимаешь человека — ты совершаешь некую сделку купли-продажи, нанимая его защищать свои интересы. И ожидаешь — что сделка будет выполнена и с той и с другой стороны. Но с такими как Борян, с вырвавшимися на свободу капиталистического Эльдорадо пацанами воспитания раннего постсоветского капитализма — такие сделки бессмысленны. Их нельзя нанять. С ними нельзя иметь никаких дел. У них нет верности — ни на грамм. Они всегда будут защищать свои, и только свои интересы, воспринимая те деньги, которые ты им платишь как жалование или как гонорар — как нечто само собой разумеющееся, что ты им «по жизни должен». Это видимо, наследие рэкета. А вдобавок — они еще заработают на тебе — сколько сумеют, предавая и кидая тебя, продавая базы данных конкуренту, шпионя, сливая клиентов, беря откаты. Они не испытывают никакого раскаяния, даже когда ты их ловишь за руку — только злобу на тебя, что ты их поймал, готовность вцепиться в руку кормившую, и рвать зубами за свои интересы. Они моментально вступят в союз против тебя с самым твоим злейшим врагом — мстить. То, что они по любым понятиям неправы — их ни на секунду не остановит. Каждый из них — катится колесом по жизни, оскверняя все на своем пути.

Жить так нельзя. Нельзя жить в стране, в которой накопилась критическая масса таких вот уродов. Нельзя заниматься делами там, где большинство — вот такие. Просто не получится — завалится любое дело. В Израиле — таких полно, и местные их уже прохавали, с израильскими бизнесменами русского происхождения местные чаще всего принципиально не имеют дел. Тоже самое и в других местах, где русских много. Они — виноваты во многом из того плохого, что с нами происходит. Из-за них — с нами не имеют дела, в нашу страну не вкладывают деньги, нам не открывают нормально банковские счета, нас не пускают на некоторые курорты. Наше правительство — принимает немало действительно нормальных законов, нормальных по самым строгим меркам — но ничего не работает именно потому, что происходит такой вот беспредел. И Борян — типичный представитель постсоветских пацанов эпохи раннего капитализма, готовых отхватить столько, сколько сможет — стоит только зазеваться. Он мразь в самом прямом понимании этого слова. И потому, Борян, я не испытываю ни грамма раскаяния, когда заряжаю тебе самую большую залепуху, какую ты когда-либо видел. Я знаю, что скорее всего — в живых в этой терке ты не останешься. Может быть, я сам тебя грохну, если представится такая возможность. И не пойду в церковь отмаливать грехи. Убивать таких — чище воздух будет.