Если ведущий на палубу люк открывался наружу — то все двери в коридоре открывались внутрь кают. Я где-то читал, что это — обязательное требование к судовой архитектуре, чтобы в случае экстренной эвакуации распахнутые двери не преграждали путь людям, эвакуирующимся через коридор. А мне оно и лучше — для того, чтобы проверить дверь, нужно просто толкнуть ее — даже не рукой, а стволом. Если не поддается — заперто. Можно идти дальше… Я проверяю двери слева, Микки — справа… Первая дверь — заперта. Вторая …
— Есть!
Первым незапертую дверь нашел Мик. Дверь как дверь, только номер на ней и все… Я навел ствол на дверь, Мик приготовился.
— Пошел!
Толчок стволом — дверь открывается, световые пятна фонарей мечутся по темным стенам. Что за помещение — непонятно. Какое-то техническое — стеллажи, ящики лежат…
— Закрывай…
Скорее всего, если бы там внутри был одержимый, он бы на нас уже бросился — голод — не тетка. Предположим, что там никого нет. Теперь помещение надо запереть, чтобы «обезопасить свою задницу». Делает это Мик — а я держу наготове ружье. Опасный момент — совать руки в темное помещение, чтобы разобраться с замком — внутри схватят, попытаются втащить — не факт что и дробовик поможет. Мик справляется на удивление быстро — едва слышно хлопает дверь, щелкает замок. Еще раз проверка — не поддается, заперто…
— Готово. Идем дальше…
Следующая тварь бросилась на нас уже в самом конце коридора — она залегла у лестницы и не вытерпела, бросилась. Надо было или поближе, почти вплотную подпустить, или бросаться тогда когда мы с дверями разбирались — на этаже еще две незапертых было. Но видно, этот одержимый проголодался — подпустил на расстояние атаки и бросился с ревом с низкого старта. Среагировал я нормально, даже с запасом. Как только что-то темное метнулось впереди в темноте — я опустил ствол ружья и нажал на спуск раз, потом еще раз и еще…
Громыхнуло — не просто громыхнуло, а до боли в ушах громыхнуло, вспышка от выстрела ослепила словно перед глазами взорвался фейерверк. Отдача же для двенадцатого калибра была на удивление терпимая — полуавтоматика как-никак, часть импульса отдачи из-за этого уходит. Ну а одержимого — одержимого первым же снопом картечи просто срезало — он пришелся по шее и едва не отделил голову от тела. Два последующих выстрела были уже лишними — просто для подстраховки, в такой темноте ни черта не видно — попал, не попал…
Мик замер, прижавшись к противоположной стене и светя своим фонарем — у него он был на винтовке установлен, удобно — не на пол где лежал одержимый, а дальше, в конец коридора и на вход на лестницу. Одержимый может, был и не один, еще может быть, что одержимые сбегутся на выстрелы…
Наверху кто-то пробежал — услышал топот буквально над головой, хотел скинуть ружье и вовремя одумался — а смысл? Не в потолок же стрелять? Вот когда пойдем по лестнице — тогда и будем эту проблему решать, а пока — тут закончить надо…
Одержимый лежал на животе, руки и ноги поджаты к туловищу как у животного, срезанного в прыжке. Сделан чисто, даже не шевелится…
— Эй! — едва слышно сказал Мик.
— Что?
— Посвети! На поясе у него что-то…
Я и вправду посветил — одержимый как одержимый. Грязный, уже начинающий зарастать космами. А на поясе у него…
— Ты как углядел… — я потянулся к связке ключей и рации…
— Ложись!!!
На эту команду в армии тоже вырабатывается безусловный рефлекс — крикнул командир ложись — ложись и ни питюкай. Может мина летит, может граната — командиру виднее…
Приземлился на руки — тут же толкнулся — и перекатился на спину, так удобнее. Мик уже стрелял, пули летели в конец коридора. Ружье, которое я, наклоняясь впустил из рук, попало так, что я на него приземлился, больно ударился грудью. Схватить ружье я уже не успевал — поэтому выхватил пистолет…
— Что?!
Луч света от установленного на цевье фонаря смотрел в самый конце коридора — мы находились недалеко от ведущей на верхние этажи лестницы, а выход к ней был посередине коридора…
— Еще одна, хорошо заметил… Вставай, она не двигается…
Упрашивать меня не пришлось — лежать сейчас на полу — это рисковать жизнью. У Мика сейчас почти разряженный магазин в штурмовой винтовке, но сменить он его не может, пока я его не прикрою. Если пока он меняет магазин, на нас бросится еще одна тварь — ни один из нас не сможет ответить…
Встал, про себя выругался — грудь ощутимо болела. Ружье висело на груди на ремне — перехватил, направил в темноту коридора. Фонарик я при падении выронил…
— Держу. Подсвечивай только…
Девять минус три — в Сайге шесть патронов. Хватит — если толпой не ринутся…
За спиной Мик дослал в горловину винтовки свежий, наполненный патронами магазин. Едва слышно лязгнул сорвавшийся с задержки затвор, дославший новый патрон в патронник…
— Перезарядил, держу …
Первым делом подобрал фонарик — он отлетел на добрых три шага и сейчас лежал у стены. Затем — осторожно отцепил с пояса одержимого ключ. Ключ — это дело хорошее, на кораблях обычно существует два типа ключей. Универсальный — для обычных дверей у всего личного состава и еще один, особый — у капитана и радиста. Даже если это всего лишь универсальный ключ для матросов — все равно хорошо. Большая часть дверей открывается именно им…
Посветил фонарем — одержимый лежит совсем недалеко от лестницы. Еще бы немного — и добежал бы до меня…
— Прикрой!
Мик остается на месте, я отсоединяю магазин от ружья. Запасные патроны с картечью у меня в подсумке, если есть возможность спокойно пополнить боезапас — надо это сделать. Единственная проблема Сайги в том, что «тактическую подзарядку» по одному патрону как в ружье с подствольным магазином тут не сделаешь, надо менять магазин целиком. А у меня их — всего два и патроны россыпью. Достал три патрона, один за другим утопил магазин. Присоединил магазин обратно…
— Готов!
Теперь вперед — тварь, что подстрелил Мик кажется, еще жива, но двигаться не может, лишь рукой слабо дергает как лягушка, к которой ток подключили. Добивать не стоит, если так дергается — значит сдохнет…
Только мы подошли к лестнице — а здесь она была довольно широкой и совершенно не просматриваемой — как сверху послышались быстрые шаги — кто-то спускался вниз практически бегом. Ни слова ни говоря я сделал два шага вправо, чтобы можно было стрелять одновременно…
По появившемуся одержимому ударили одновременно — увидев нас она на долю секунды замерла, раздумывая на кого из нас броситься — и эта задержка стала для нее рпоковой. Ударили оба одновременно — я по ногам, чтобы обездвижить, Мик — по голове. Совершенно по-человечески взвыв, одержимый мешком покатился по лестнице…
Мелькнула мысль — человека подстрелили. Не разобрались — и подстрелили…
Но мысль эта быстро исчезла — оказавшись у моих ног, одержимый, ноги которого уже были перебиты, и который уже схлопотал не меньше двух пуль по корпусу, попытался схватить меня за ноги…
— Твою мать!
Повел я себя в этот момент совершенно по-дурацки — что и спасло меня. Почувствовав, что на моей правой лодыжке сомкнулись пальцы одержимого я совершенно инстинктивно с размаха опустил левую ногу на схватившую меня руку одержимого, неудачно дернулся пытаясь высвободить правую — и растянулся во весь рост в коридоре. Если бы одержимый был не один — второй мог брать меня в этот момент голыми руками. Но упав, я освободил Мику линию стрельбы — и он не подкачал. Поняв, что автоматная пуля может рикошетом задеть и меня, он выхватил пистолет и начал стрелять по одержимому, почти себе под ноги. Вспышки и грохот выстрелов сорок пятого калибра, один за другим будто рвется большой фейерверк. Я сжался, ожидая удара пули по ноге — и вдруг почувствовал, что пальцы одержимого разжались…
Проклятье… Сколько видел одержимых, даже врукопашную один раз пришлось — но все никак не привыкну. Нападение одержимого на близком расстоянии, на расстоянии удара вызывает дикий страх — и, наверное, не у меня одного…
