— Вы защитники революции. Но вы пойдете в банды, на территорию врага — для того, чтобы защищать революцию там, защищать ее от происков иностранных империалистов и местных угнетателей, трусливо бежавших от революции, а теперь льющих кровь. Каждое ваше сообщение — это спасенные жизни! Учителей, крестьян, простых коммунистов, которые просто хотят жить и трудиться в своей стране. Каждое ваше сообщение — это еще один удар по силам мракобесия и реакции, мешающим Афганистану идти по пути в счастливое будущее. Там — тоже фронт и на нем каждый из вас — должен быть полезнее целого полка. Но!
Шурави Коньков поднимает палец.
— Наши враги, враги революции, враги будущего — они не дураки! Нет, не дураки! Они буду ждать вас! Они будут проверять вас! Они будут испытывать вас! Они предложат вам совершить преступление! Они будут испытывать вас на прочность ежеминутно, ежесекундно! И для того, чтобы выжить, вы должны помнить одно — не смейте их ненавидеть!
Шурави Коньков ждет несколько секунд, чтобы все осознали.
— Я знаю, что многие из вас потеряли родных от душманских банд. Я знаю, что многие из вас пришли сюда для того, чтобы отомстить — и это правильно, зло не должно оставаться безнаказанным. Но вы должны быть умнее их! Любое неосторожно слово… да что там слово — стоит только вам невпопад нахмуриться, сделать вид, что вы недовольны — и для вас все будет кончено! Вы погибнете — и тем самым лишите надежды революцию. Поймите их! Вы должны понять, почему они сражаются против нас! Бандиты — хотят лить кровь, потому что они бандиты. Баи и бывшие землевладельцы — хотят вернуться сюда и снова угнетать крестьян. Кто-то мстит — вы должны понять это, понять, что движет этими людьми, понять, почему они поступают так, а не иначе. Вы должны будете называть их братьями, вы должны вставать на намаз вместе с ними, вы должны жить с ними в палатках и домах, вы должны участвовать в их боях и может быть даже стрелять в своих сослуживцев. Вы должны будете любить их и их дело, одобрять и поддерживать его. И вы ни словом, ни полусловом, ни намеком — не должны высказать то, что вы не с ними. Только делом! Только тем, что вам прикажет сделать командование! Только в самой глубине души вы должны сохранять верность революции и помнить, кто вы и для чего вы здесь. Это и будет ваша война! Это и будет — ваше возмездие…
Генерал ненавидел их. По-настоящему ненавидел. Он ненавидел тупых, но хитрых и коварных, прекрасно приспособившихся к новому миру ублюдков, для которых любовь была преступлением. Он помнил Амину… защитницу революции, давно уже сгинувшую в пламени братоубийственной афганской войны, не оставив и следа на этой земле. Он прекрасно помнил и свои чувства к ней и слова, которые она говорила… дьявол, в этом не было греха, не было харама! А эти твари… они, именно они, предстающие в разных обличьях, но всегда одинаковые по сути — изломали его мир, навечно сделав его изгоем чужим среди своих, своим среди чужих. Они лишили его родины, любви, будущего, всего! Кто они? О… Это те про кого так метко сказал американский публицист Дэвид Игнатиус: «Когда они приходят, они устраивают помойку и говорят, что это райский сад. А потом — убивают тех, кто осмеливается им возразить». Это люди, для которых количество построенных мечетей важнее количеству построенных школ и больниц для детей бедняков. Это люди, которые лечат все болезни чтением первой суры Корана. Это люди, которые считают любовь преступлением, а женщину — разновидностью ходящего и говорящего животного. Это люди, которые превратили его родной Афганистан в кровоточащую рану, которые убили его родных. Это люди, которые превращают в шахидов тех, кто мог бы стать и космонавтами — а ведь в Афганистане был свой космонавт! Да… в это сложно поверить, но в разорванном войной и ненавистью на тысячу кровоточащих кусков Афганистане был свой космонавт! Генерал помнил то, что должен был давно забыть. И не прекращал мстить — последний солдат давно сгинувшей страны…
Я знаю свое место и несу свой жребий…
— Мне нужна встреча — сказал генерал — с теми из людей, кто сейчас контролирует страну. Передай им вот это, только так, чтобы не подставлять себя. Ты это сможешь?
— Думаю что да… — агент взял конверт… через рынок можно сделать все, что угодно.
— Мне нужна личная встреча. И быстрее…
Проспект Вали-Аср — является одной из главных, наиболее широких и загруженных улиц Тегерана.
Раньше его называли «проспект Шаха Пехлеви». Длинная и широкая магистраль, почти двадцать километров длиной, она берет начало на юге и пересекает Тегеран до самых предгорий, упираясь в район Джамаран на холмах — самый шикарный район Тегерана.
В отличие от юга столицы Ирана — здесь почти не было разрушений, даже витрины стояли нетронутые — на юге их давно разнесло ударной волной от взрывов, дыры были заделаны картоном и полиэтиленом. Здесь было много людей, тротуары не вмещали всех, для машин сейчас не хватало бензина, и все ходили пешком. Поражало количество молодежи, они толпились у витрин, где продавали контрабандную одежду, обувь, видеокассеты и фильмы с дисками и играми. Совершенно не похоже на воюющую страну.
Генерал пакистанских спецслужб Алим Шариф переночевал в отеле, название которого не знал и не хотел знать — туда он уже не вернется, хоть и заплатил за три дня. В кебабной, которую держал усатый и кучерявый армянин — он перекусил кебабом, заплатив за него втридорога от цены в Пешаваре — сказывалась блокада. Затем — он вышел и стал просто бродить по улицам, ожидая звонка на указанном в послании номере телефона. Телефон он держал включенным — он был куплен не в Пакистане, а в Таджикистане, заранее.
Звонок прозвенел.
На углу его окликнули. Он подошел, назвал себя. Контактер был один — ничем не примечательный молодой человек. Не спрашивая документов, он показал свои и поманил в проулок, где уже ждали…
Трое. Автоматы: два АКМС и один М4, которые в изобилии попадают в Иран из Ирака, скорее всего даже настоящий [40]. Генерал назвал себя…
Для того, чтобы организовать эту встречу — были предприняты немалые предварительные усилия с обеих сторон. Генерал был здесь далеко не первым гостем из Пакистана. Несколько человек — пересекли ирано-пакистанскую границу как рабочие и торговцы, чтобы вступить в контакт со Стражами Исламской революции, после начала войны полностью взявшими под контроль страну. Тайно, с огромным риском — они наладили кагал связи, теперь информация — попадая в Исламабад через обширную сеть агентов в странах Залива — перекочевывала и в Тегеран, в строго дозированным порциях, конечно же. Первоначально — иранцы не верили пакистанцам. Они вообще никому не верили, а Пакистан им представлялся страной гастарбайтеров и торговцев — типично иранское высокомерие [41]. Однако, когда стало ясно, что Аллах не спешит на помощь, что неверные и не думают унижаться и рассеиваться, а иранская ядерная программа оказалась пустышкой — они поневоле были вынуждены смириться и принять помощь от презренных пакистанцев.
Сегодняшний визит — должен был окончательно закрепить сложившиеся отношения…
Иранцы приблизились. Один из них имел странный прицел на своем автомате — скорее всего, комбинация оптического и лазерного прицела. Серьезные ребята.
Один из стражей — бросил вперед мешок, и он упал перед ногами генерала.
— Переодевайтесь. Полностью. Все свое сложите в мешок — потом вернем. Деньги можете оставить при себе, но только деньги, бумажник — в мешок…
Молодцы… Но не слишком. Генерал знал о том, что американцы уже разработали маяк слежения, который представляет из себя… денежную купюру. В качестве антенны — используется металлизированная полоса, один из защитных признаков настоящих денег.
Генерал не спеша переоделся. Одежда была простой и грубой — но подошла по размеру, значит — те, кто уже работает здесь, сообщили его размеры встречающим. Они работали, принимая информацию только в одну сторону — и генерал не знал вообще, живы ли они до сих пор и не идет ли он в ловушку. Теперь — вероятность смертельной ловушки снизилась… конечно, не исчезла совсем. Иранцы — мастера по части скрытности… как и пакистанцы.
