Год рождения Владимира мы можем установить только приблизительно, ибо русские летописцы, до времени правления на Руси Ярослава Мудрого, такое событие, как рождение у князя сына, оставляли без внимания. Это и дает основание многим исследователям пытаться установить свою дату рождения Владимира. Авторы «Славянской энциклопедии» (Москва, 2001 г.) утверждают, что он родился в Киеве в 948 г., что, по нашему мнению, маловероятно. Летопись под 946 г. сообщает: «Ольга (жена князя Игоря) с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на древлянскую землю. И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня в ногу, ибо был Святослав еще ребенок». Под 947 г. та же летопись сообщает: «И так, уставив все [установив погосты, определив уроки и дани] Ольга возвратилась к сыну своему в Киев и там жила с ним в любви». А Степенная новгородская книга под этим годом фиксирует: «в сие же ея бытие родился Владимир Великий». Однако та же энциклопедия утверждает, что Святослав родился около 942 г. В этой связи возникает естественный вопрос: а мог ли у шестилетнего ребенка родиться сын? О том, что Владимир родился позже 948 г., можно судить и по другим записям летописей. Так, под 955 г. летопись сообщает, что Ольга в Константинополе приняла христианство и возвратилась в Киев. Здесь она сказала Святославу: "Да будет воля Божья; если захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне". И говоря так, молилась за сына и за людей всякую ночь и день, руководя сыном до его возмужалости и до его совершеннолетия». И только в 964 г. – мы уже приводили соответствующие отрывки из летописи, – «Святослав вырос и возмужал». Обратимся еще к одному свидетельству летописи, датированному 968 г.: «Пришли впервые печенеги на Русскую землю, а Святослав был тогда в Переяславце, и заперлась Ольга со своими внуками – Ярополком, Олегом и Владимиром в городе Киеве». Итак, в 968 г. у Святослава уже имелось три сына. Причем Владимир как младший поставлен на третье место. Предположим, что Святослав мог жениться в 15–16 лет (957–958 гг.). Первый ребенок мог родиться в 958–959 гг. Второй – годом позже. Следовательно, Владимир мог родиться в эти же годы, но не позже 960 г. Святослав был язычником и для него моногамный брак был не обязательным. Владимир, как известно, родился от ключницы Малуши.

О матери Владимира Малуше летопись упоминает всего один раз под 970 г. «Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян. В то время пришли новгородцы, прося себе князя: «Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя». И сказал им Святослав: «А кто бы пошел к вам?» И отказались Ярополк и Олег. И сказал Добрыня: «Просите Владимира». Владимир же был от Малуши – ключницы Ольгиной, Малуша же была сестра Добрыни; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. И сказали новгородцы Святославу: «Дай нам Владимира». Он же ответил им: «Вот он вам». И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошел Владимир с Добрынею, своим дядей, в Новгород…»

Эта запись, в свою очередь, вызывает вопросы. Во-первых, почему Святослав не выделил Владимиру, как и его братьям, удел? Историк С. М. Соловьев обосновывает это тем, что Владимир родился от ключницы Ольги, т. е. рабыни. О происхождении Малки (Малуши) существует, по крайней мере, две версии. Одну из них приводит В. Н. Татищев: «Владимир рожден от Малуши, ключницы Ольгиной, дочери Малка любчанина и сестры Добрыниной. Родился же Владимир в Будятине селе, за что Ольга разгневався на Малушу, сослала ее от себя». На другую – ссылаются многие исследователи, в том числе и авторы «Славянской энциклопедии»: «Владимир, сын киевского князя Святослава Игоревича и Малуши, дочери древлянского князя Мала». Оставим в стороне споры о происхождении матери Владимира. Главное – она была ключницей княгини Ольги. С. М. Соловьев утверждает, что по древнему уставу (обычаю) даже вольный человек, став ключником, превращался в раба. И далее он говорит: «Итак, Владимир был не совсем равноправный брат Ярополка и Олега. Многоженство не исключало неравноправности: если было различие между женами и наложницами, то необходимо долженствовало существовать различие и между детьми тех и других. Но если многоженство не исключало неравноправности детей, то, по крайней мере, много ослабляло ее: было различие между детьми наложниц – правда, все же не такое различие, какое, по нашим понятиям, существует между детьми законными и незаконными. На это малое различие указывает уже то явление, что новгородцы приняли Владимира как князя и после не полагается между ним и братьями никакого различия. Здесь, естественно, имело силу не столько различие между законностью и незаконностью матери, сколько знатность или низость ее происхождения; разумеется, ключница, рабыня, полюбившаяся Святославу, не могла стать наряду с другою его женою, какой-нибудь княжною или дочерью знатного боярина; отсюда низость матери падала и на сына, не отнимая, впрочем, у него отцовских прав; Владимир был князь, но при случае, когда нужно было сравнить его с остальными братьями, могли выставить над ним низкое происхождение его матери; так, позже полоцкая княжна Рогнеда, выбирая между двумя женихами, Ярополком и Владимиром, говорит, что она не хочет идти замуж за Владимира как сына рабыни. Обратить внимание на это обстоятельство было очень естественно княжне, ибо при многоженстве женщины знатного происхождения старались как можно резче отделить себя от наложниц своих мужей, и презрение, которое питали к наложницам, старались переносить и на детей их. Святослав сначала не дал волости Владимиру и потом отпустил его в Новгород, могши в самом деле испугаться угрозы новгородцев, что они откажутся от его рода и найдут себе другого князя. Добрыня хлопотал об этом, надеясь, во время малолетства Владимирова, занимать первое место в Новгороде и не надеясь, чтобы после старшие братья дали младшему хорошую волость; новгородцы же приняли малолетнего Владимира потому, что он все-таки был независимый князь, а не посадник, притом же надеялись воспитать у себя Владимира в своем обычае; они и после любили иметь у себя такого князя, который бы вырос у них».

Владимиру в то время было лет 10–11, но рядом с ним находился Добрыня – человек большого ума и энергии, расчетливый политик и опытный, но жестокий воин, оказавший большое влияние на своего племянника. После гибели Святослава Добрыня – ближайший родственник, и, по обычаю, стал мальчику «отца в место». Место отца – это обязанности и права отца, и по тем, весьма патриархальным временам, не малые. Судя по дальнейшей его деятельности при Владимире, Добрыня и за море едет, и в Новгороде идолов ставит, и свергает этих идолов. Ряд исследователей считает Добрыню прообразом былинного героя Добрыни Никитича. Он и гусляр-сказитель, и богатырь, свой в пирах и в былинных богатырских заставах князя Владимира.

Новгород в то время еще не был крупным городом, а объединял всего несколько посадов. Новгород располагался на территории с холмистым рельефом, на обоих берегах реки – редчайший случай для средневековья, когда города обычно находились на одном из берегов, более высоком. Жилые дома и вспомогательные помещения в Новгороде строились исключительно из дерева, потому новгородцы считались самыми лучшими плотниками. В городе еще в 953 г. появляется одна из первых деревянных мостовых. Новгородская знать уже в то время владела обширными земельными и охотничьими угодьями и рыбными ловами. С населения северо-западных земель собирали дань варяги. Но в 862 г., как сообщает летопись, «изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом». Война приводила к разорению хозяйства, но не к примирению. Тогда новгородцы обратились к варягам, Руси, как мы уже упоминали. Так в Новгороде появились Рюрик с братьями, Синеусом и Трувором. Возможно, они определили сумму дани с новгородцев на содержание своей дружины, которая составляла 300 гривен (более 5 кг серебра) в год. В 947 г. княгиня Ольга устанавливает порядок сбора дани с Новгородской земли и для Киева. Сумма дани значительно увеличилась. Теперь с новгородцев собирали 3 тысячи гривен: 2 тысячи для Киева, а одна оставалась для новгородского князя на содержание его дружины. Эти суммы позволяют нам составить представление не только о богатстве новгородской земли, но и о возможностях новгородцев – в случае необходимости они могли содержать значительную дружину. Пожалуй, именно поэтому воевода Святослава Добрыня предложил новгородцам на княжение своего племянника.