В Израиле в свою очередь специальные группы вели наблюдение как за поступлением расщепляемых материалов в Ирак, так и за тем, что происходит на самой установке.

Ситуация опять же осложнялась тем, что страна, не подписавшая договор о нераспространении ядерного оружия, обвиняла другую, которая этот договор подписала. Естественно, Агентство не было расположено защищать интересы Израиля в этой ситуации.

«Эта незаинтересованность не была злонамеренной, — объяснял один из израильских экспертов, поддерживающий связь с Агентством. — Это была вполне понятная реакция людей, склонных больше доверять „своим“, чем чужим».

Тем не менее очевидным был тот факт, что все страны, которые так или иначе причастны к использованию атомной энергии, независимо от того, где они находятся, на Ближнем Востоке или вне его, знали, что иракский реактор по своей мощности в десять раз превосходит любой другой из известных в мире, которые открыто проектировались для военного использования. Было известно и то, что иракские специалисты закупали на черном рынке уран.

Италия, Португалия и Нигерия заключили соглашение с Бразилией (которая принадлежала к числу подписавших акт о нераспространении) о поставках урана и обмене технологией. Эксперты ездили из одного города в другой — Сан-Паулу, Багдад, Равалпинди. Пакистанцы были почти готовы начать производство собственной бомбы.

В середине 1980 г. Мосад представил премьер-министру Бегину объемистый доклад, в котором утверждалось, что минимум через восемнадцать месяцев, а максимум через два года Ирак будет иметь в своем распоряжении атомные бомбы. Вывод напрашивался сам: необходимо уничтожить реактор в Эль-Тувейте. Бегин передал доклад президенту Картеру с предупреждением, что Израиль будет считать себя вправе действовать по своему усмотрению, если не будут приняты соответствующие меры. Картер согласился с тем, что что-то надо предпринимать. Это обязательство было затем передано Рейгану. Переговоры между Америкой и Ираком ни к чему не приводили, потому что Ирак упорно отрицал, что у Израиля есть какие-нибудь основания для беспокойства. Израильтянам стало ясно, что помощи ожидать не от кого. Убедившись, что дело не терпит отлагательства, Бегин разрешил операцию «Вавилон».

Бомбардировщики выполнили свою задачу. Как всегда в таких случаях, при выработке плана атаки было предусмотрено все до мельчайших деталей.

Со времен Хиросимы в мире не прекращается обсуждение вопроса о необходимости остановить распространение ядерного оружия. Впервые за все это время удалось остановить страну, стоящую на пороге создания атомной бомбы. Но не переговорами удалось этого достигнуть, а военной операцией.

Политические последствия этой операции для Израиля оказались гораздо меньшими, чем можно было ожидать. Несмотря на рейд, в Ливане была достигнута договоренность о прекращении огня. Саудовская Аравия даже выдвинула мирные предложения, в которых в какой-то степени приблизилась к признанию права Израиля на существование. Американское правительство, правда, задержало на время отправку в Израиль самолетов, но отрицательное отношение к действиям Израиля в Ираке выразила в весьма сдержанной форме.

Один из старших представителей Мосада сказал по этому поводу: «Дело в том, что весь мир, вкупе с арабскими странами, вздохнул с облегчением после того, что произошло. Франция освободилась от своих обязательств, у американцев стало немного меньше забот, а арабский мир осознал, что непомерным притязаниям Хусейна еще раз поставлен предел».

Рейд на реактор носил на себе печать типичной для Израиля, в своем роде классической, разведывательной операции, крупнейшей со времен второй мировой войны. Цель была поражена точно, политические последствия — предусмотрены правильно. Кроме того, Израиль обеспечил себе хотя бы на короткий срок, сравнительную безопасность. Это давало какую-то надежду на мир в перспективе.

С технической точки зрения планирование, подготовка и осуществление рейда, вновь продемонстрировали удивительную способность Израиля проводить военные и разведывательные операции эффективно и с безупречной точностью во времени.

Вскоре после неудачной и унизительной для его достоинства попытки президента Картера освободить иранских заложников, мне довелось обсуждать эту попытку с бывшим начальником военной разведки Израиля.

«Все, что произошло во время этого рейда, можно и должно было предвидеть. Самой большой ошибкой было отсутствие разведки. Американские геликоптеры сели на дорогу, по которой ходят автобусы. Нам это представляется невероятным. У нас было бы так: за несколько недель до операции наши люди были бы заброшены на предполагаемое место посадки и обследовали бы всю территорию вокруг. Если бы оказалось, что место выбрано неудачно, а так оно и было, они нашли бы для посадки геликоптеров другую полосу. Мы действовали успешно только потому, что тщательно готовились каждый раз. Нам хорошо известно правило: неудача всего хуже, чем полное бездействие. Если, по нашим расчетам, возможность неудачи оказывается выше двадцати пяти процентов, мы операцию отменяем».

Итак, рейд на реактор был успешной военной операцией.

Но за несколько лет до этого произошло политическое событие еще более значительное.

18 сентября 1978 г. на телевизионных экранах всего мира появились обнимающиеся президент Египта Анвар Садат и премьер-министр Израиля Менахем Бегин. Объятие подтверждало успешное завершение переговоров в Кемп-Дэвиде. Египетский лидер сказал Бегину: «Теперь вы, по крайней мере, сможете приехать на мои похороны». Замечание, типичное для египтянина-фаталиста с чувством юмора. «Никаких похорон не будет», — отозвался на это Бегин. Только те немногие, кто это слышал, поняли смысл сказанного.

Глядя друг на друга, президент и премьер без слов понимали, какую тайную войну конспираторов они в этот исторический момент ведут. Это была дипломатическая победа, достигнутая, несмотря на бесчисленные препятствия, стоявшие на пути к ней.

Существовал и еще один, совершенно примечательный аспект соглашения, непосредственно затрагивающий скрытую от глаз посторонних, опасную, иногда болезненную сферу деятельности разведывательных служб.

В соответствии с одной из многочисленных тайных статей договора, это соглашение для израильской разведки знаменовало собой конец целой эры. Той самой, когда израильская разведка вела борьбу, часто в одиночку, с объединенными силами разведывательных организаций всех арабских стран, палестинского движения сопротивления и русского КГБ.

Соглашения, подписанные в Кемп-Дэвиде, были чреваты трагедией. И Бегину не случайно пришлось все-таки отправиться в Каир на похороны своего друга, который погиб от пуль убийц. У могилы, окруженный телохранителями, Бегин по крайней мере мог утешаться мыслью о том, что он Садата не предал.

Подписывая соглашение, они оба тогда понимали, что, возможно, подписывают смертный приговор Садата. Оба знали, что в арабском мире неизбежно появятся противники кемп-дэвидского соглашения, готовые сделать все, чтобы его уничтожить, а для этого им прежде всего необходимо будет убить самого Садата.

Бегин обещал Садату всю поддержку, которую может обеспечить израильская служба безопасности. И одной из новых задач в и без того перенапряженной программе израильской разведки стала инфильтрация агентов в оппозиционные Садату группировки вне Египта. Садат предполагал, что усилий его собственной разведки будет достаточно, чтобы защитить его от фанатиков в самом Египте. Теперь мы знаем, что он ошибался и за свою ошибку расплатился жизнью.

Однако завещанный Садатом мир, пока что пережил его. Этого нельзя упускать из вида при анализе трагической гибели египетского президента, которая произошла, помимо прочего, еще и потому что телохранители Садата не выполнили своих обязанностей.

Анвар Садат имел все основания относиться с уважением к израильской разведке. В июле 1977 г. генерал Хака Хофи, возглавлявший в то время Мосад, навестил премьер-министра Израиля Менахема Бегина, который занял этот пост всего месяц назад после сенсационных всеобщих выборов, на которых правая партия Ликуд наконец, после тридцати лет борьбы, одолела Рабочую партию. Хофи принес Бегину обстоятельный отчет о плане, разработанном полковником Каддафи, президентом Ливии. Каддафи планировал использовать палестинских террористов для убийства Садата.