Так или иначе, Джонни навсегда покинул секту, сделав для себя выводы о том, как некоторые люди используют проблемы и духовные искания других в своих чисто мирских интересах. И сказал себе, что не будет лохом, не позволит вот так себя использовать.
Правда, в одной ситуации такая его решимость всё же дала сбой. Понаблюдав за ростом акций, они с мамой вложили все имевшиеся у них деньги, чуть ли не до последней копейки, в МММ. Каждый день Джонни жадно слушал про рост акций, мечтал о том, как разбогатеет, что он сможет себе купить... Однажды, слушая новости, он насторожился и понял, что с МММ дело запахло жареным. Стал собираться ехать сдавать билеты МММ и получать деньги. Однако в тот день лень и жажда халявы взяли верх. А на следующий день лавочка закрылась, и Джонни потерял практически все вложенные средства.
Однако, как ни удивительно, тогда он не расстроился по этому поводу очень сильно. А лишь сделал для себя определённые выводы. Главный из которых состоял в том, что для того, чтобы преуспеть в условиях суровой действительности, сложившейся в стране после антисоветского переворота, нельзя быть добрым и доверчивым. Нужно лгать людям направо и налево, не стыдиться обманывать их. Нужно стать жёстким, даже жестоким. Уметь принуждать людей. Если позволяют силовые ресурсы, с применением угроз, а то и прямого физического насилия.
Конечно же, Джонни тогда ещё ничего не знал о психопатах. Однако годы спустя, глядя по зомбоящику на наглую морду Мавроди, обвиняемого в «Мошенничестве в крупных размерах и хищении чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием», Джонни не мог не подумать о наличии у него социально опасной патологии личности. Этот мошенник, обокравший значительную часть населения страны, ни в чём не раскаивался и не проявлял ни малейшего сострадания к людям, которых пустил по миру.
Впрочем, в суровую эпоху 90х, да и двухтысячных годов, его поведение не было чем-то из ряда вон выходящим. Так, в лихие 90-е знамением времени были напёрсточники, паразитировавшие на доверии наивных граждан, почему-то веривших в свою удачу. Вечером же, включая ТВ и наблюдая господина Чубайса, вещавшего про прихватизацию, Джонни не мог не думать о том, что у торговых центров, нервно озираясь по сторонам, стоят лишь мелкие сошки. А есть в этой стране напёрсточники и покрупнее, которых не так просто привлечь за содеянное.
Таким образом, Джонни прекрасно отдавал себе отчёт, что, исходя из личностных факторов, таких как честность, доброта и практически безграничное доверие людям, ему не светило разбогатеть в этой стране. А в другую его никто не звал, да и стрёмно как-то было. Тем не менее, понимая, что ему не суждено стать богатым, он тогда ещё не оставлял честолюбивой надежды когда-нибудь стать знаменитым. Считая себя умным, постоянно думающим парнем, он мечтал сделать какое-нибудь открытие, которое изменит жизнь человечества к лучшему. Однако на тот момент он не только не придумал, как это реализовать, но его даже ни в один институт так и не взяли учиться бесплатно. А за деньги... у него просто их не было!. В итоге, так и пришлось ему в молодости прозябать в безвестности. Да и потом тоже... Но, даже не получив никакого формального образования, он сумел сделать правильный вывод о том, что мир полон мошенников и прочего ворья, всячески стремящегося использовать порядочных и доверчивых людей.
Больные люди как источник дохода
К сожалению, далеко не все сумели сделать такой вывод. К числу не сумевших, увы, относилась и его мама. Бабка всю жизнь (да-да, именно всю жизнь, до собственной глубокой старости) растила свою дочь послушной. И это, словно проклятие, наложило тяжёлый отпечаток на всю жизнь дочери. Впрочем, в организационном плане ей удавалось на какое-то время вырываться из-под неусыпного контроля бабки и деда. Даже настолько, чтобы принести в подоле самого Джонни. Однако, несмотря на это, ей так и не суждено было обрести умение самостоятельно критически мыслить, хотя она и считала себя наделённой таким умением.
Под неусыпным контролем родителей (впоследствии бабки и деда Джонни) в школе и институте Ирина (мама Джонни) была прилежной ученицей. И только четвёрка по физкультуре помешала ей окончить школу с золотой медалью. В институте же камнем преткновения на пути к красному диплому стали партийно-идеологические дисциплины, в которых она так и не сумела увидеть глубокого смысла и содержания, сколько ни пыталась.
По окончании института Ирину распределили в Институт электронагревательного оборудования, где она и проработала всю свою трудовую жизнь. Там она стала не менее старательным и исполнительным работником, нежели до этого была ученицей и студенткой. Этим не преминули воспользоваться не только её руководители, но и наиболее хитрые и практичные коллеги, всеми правдами и неправдами вешавшие на неё свою наиболее трудную и нудную работу. В результате, чувствуя себя постоянно перегруженной и растеряв былой энтузиазм, Ирина испытывала мало положительных эмоций на работе. А потому ещё даже до рождения Джонни она фактически жила от выходных до выходных.
Выходные же Ирина стремилась проводить на природе, вдали от шумного города. С этой целью она либо выезжала на электричке в Подмосковье с другими представителями советской научно-технической интеллигенции в походы выходного дня, либо просто гуляла с родителями или знакомыми в ближайшем лесопарке. Отпуск же она посвящала путешествиям. Каждый год она выезжала на туристическую базу, в дом отдыха или санаторий, знакомясь с новым уголком шестой части суши. Её мечтой было объехать весь мир, однако на этом пути ей встретились серьёзные административные препятствия. Ирину пустили только в социалистические страны: Болгарию и Чехословакию. И даже для этого ей пришлось ответить на массу вопросов о причинах её беспартийности, а также на значительно более болезненные вопросы о моральном облике и о том, что может вырасти из её ребёнка без отца.
Как следствие, у Ирины, как и у многих других советских граждан, копилась обида на Систему. Когда же система уже основательно сгорбилась, обида вылилась на улицу. Под руководством ЕБН и прочих «дерьмократов» проходили демонстрации подобных Ирине младших научных сотрудников с плакатиками «Дайте нам свободу». Как и следовало ожидать, с приходом ЕБН к власти свободу им дали, позакрывав институты. Это во многом выбило у Ирины почву из-под ног. То, чему она отдавала большую часть своих сил и времени на протяжении более чем трёх десятилетий, рухнуло в одночасье. Да, у неё появилось много свободного времени. Но вместе с ним образовалась пустота. К тому же, морально Ирине очень трудно было смириться с тем, что результаты всех её трудов пошли коту под хвост. Теперь на первом этаже здания её некогда родного института продавали джипы для перевозки быков, а на других этажах того же здания – дорогую импортную сантехнику для тех же самых новых русских.
Ирине нужно было чем-то заполнить образовавшуюся пустоту. И она начала духовные искания. Эти поиски привели её к увлечению учением слепого пророка из Страны восходящего солнца. Она с восхищением говорила о том, что лишь теперь, после выхода на пенсию, ей открылся Свет Истины. И принималась дальше изучать учение Просветлённого. Её не смущало даже то, что маленькая брошюрка, излагавшая священное учение, обошлась ей фактически дороже, чем если бы она решила приобрести Большую Советскую энциклопедию у спекулянтов, самых прожжённых барыг. Последние, кстати, почему-то имели обыкновение гордо величать себя даже уже не букинистами, а «коллекционерами». Ещё бы энтузиастами себя назвали, блин,- цинично думал Джонни.
Однако такое сравнение с торгашами в более традиционном понимании этого слова позволило ему ещё более отчётливо увидеть пророка в подлинной перспективе. Его мама, однако, категорически отказывалась воспринимать его позицию. Когда Джонни деликатно указал ей на упомянутое выше ценовое сравнение с БСЭ, мама оскорбленным тоном заявила, что вся БСЭ и близко не содержит той великой мудрости, что открылась ей при знакомстве с трактатом Учителя. И вообще ей каких-то денег, даже последних остававшихся у неё, не жалко для такого святого человека. Как не жалко было ей денег и на магнитофонную кассету с жуткой какофонией звуков, которую она почему-то называла «священной музыкой». Естественно, Джонни не мог не подумать озлобленно, что за эти деньги можно было купить целый блок из десяти кассет, а потом на каждую из них записать музыку «от корки до корки» в самой дорогой студии звукозаписи.
