— Дедушка? — Лицо молодого воина залилось краской. — За что?! За что перед женами позоришь?!

— Я тебе важнейшее дело поручаю, — чуть уставшим голосом втолковывал Володимер. — Погибнуть много ума не надо. Ты мне род, детей наших, сохрани. Понял, дурашка?

— Все понял. — Под пристальным взглядом старейшины воин опустил глаза и вжал голову в плечи. Высокий, рослый, статный, как молодой клен, сейчас он казался ниже кряжистого Володимера. Кивнув старейшине, Хорь понуро поплелся по тропе, старательно пряча взгляд от товарищей.

— Спаси род, гломач! — негромко, но веско бросил ему вслед Велибор.

Воин остановился, повернулся, расправляя плечи, в его глазах мелькнуло понимание.

— Спасу, волхв. Спасу, дед Володимер.

— Белосвет, ты возвращайся к верховьям лога. — На этот раз старейшина обращался к принесшему весть отроку. — Сторожить дорогу будешь. Как саксов узришь, так бегом назад докладывать.

Колышущий вершины деревьев ветер донес до низины протяжный, яростный вопль. Следом еще один. Лес за спинами людей наполнился криками, возгласами, чуткое ухо волхва различило даже полные боли стоны раненых. Переглянувшись между собой, русы побежали по тропе в глубь низины. Это оставшиеся в прикрытии отроки вступили в бой, ударили по врагам стрелами. Выживут ли? Смогут ли убежать, оторваться от обозленных гибелью товарищей саксов? Неизвестно.

Низину прошли быстро, спешили. Вот и подъем. Поросший колючим кустарником лог с крутыми склонами, старый задернованный овраг. По словам Махрача, другого пути наверх нет. Ниже начинается заболоченная падь, там сейчас не пройти, болотина разбухла после дождей. Выше — крутой, обрывистый склон, подняться по нему невозможно, если обходить, придется половину поприща топать.

Велибор горько ухмыльнулся, глядя на овраг, где им придется принять бой. Не хотелось в драку лезть, но поздно, уйти он уже не может, пообещал проводить до убежища. И надежды, что швабы пройдут мимо лога, нет. После бежавшего рода в лесу остался широкий след, столько людей разом прошли.

Времени на отдых нет. Глузд и Махрач выбрали подходящее место для засеки, в полусотне шагов от устья лога, как раз там, где лог сужался. В притихшем осеннем лесу зазвенели топоры. Вскоре подрубленная на высоте человеческого роста дюжина сосен, елей и буков легла наискось от склона и до склона, вершинами к врагу. Еще две сосны, возвышавшиеся над краями оврага, рухнули вниз, укрепив засеку. Пока мужи рубили деревья, отроки, не мешкая, очистили площадку за засекой от кустарника, чтоб не мешал.

Дюжина стрелков, в основном молодые отроки с едва пробивавшимися усами, поднялись наверх и встали над обрывом, чуть позади засеки. Как догадался волхв, Володимер и Махрач нарочно выбрали самых молодых, есть надежда, что они успеют уйти и раствориться в лесу, когда враг прорвет заслон. В самый разгар работы в логу появились Белосвет и Вилькобой, парни принесли весть: враг уже близко, идут по пятам.

— Пришло время! — Володимер вытер пот со лба и повесил на пояс топор, которым только что срубал со ствола мешающие ветки.

Бойцы медленно, неторопливо подходили к засеке, проверяли, как ходит в руке копье или топор, хорошо ли закреплены ремни щита. Старейшина встал во главе заслона, на самом опасном месте, на его плечах была та же медвежья шкура. Махрач в свою очередь отложил в сторону щит и копье, снял пояс с мечом и принялся раздеваться донага. Еще четверо или пятеро мужей последовали его примеру. Велибор вспомнил, что именно так шли на бой в древние времена, когда битва еще считалась священнодействием, жертвоприношением Единому и Сущему.

Сверху донесся пронзительный свист дозорного — враг уже в двух шагах, его видно. Услышав сигнал, волхв только хмыкнул и оскалился. Пришло время обагрить землю и оружие. Так вот незаметно и конец пути подходит. Нет, Велибор не думал о смерти, куда больше его заботило, удастся ли задержать кнехтов, получится ли дать женщинам и детям время бежать. Проверив, легко ли выхватывается топор из поясной петли, волхв взял в руки две сулицы и приготовился. Глузд в свою очередь прислонил копье к дереву и пригладил свой чуб на бритой голове. Многие варяги верили, что, ухватив за чуб, крылатая Магура унесет их души на небо в терем Радегаста.

Послышался приближающийся топот, треск веток, звон железа. Вскоре у входа в теснину появились швабы. Крепкие, бородатые мужи, многие в шлемах, некоторые в бронях, все с добротными щитами. Над строем сверкают копья. При виде преградившей дорогу засеки враги не стали терять время даром, а сразу уплотнили строй и поперли вперед на приступ.

Свист стрел. Короткие сдавленные крики, долгий, полный нечеловеческой тоски вопль раненого, внезапно оборвавшийся мерзким бульканьем. В строю швабов возникли и сразу заполнились бреши. Бившие сверху вниз стрелки не промахнулись. Еще залп и еще, на врага обрушился смертоносный град. Швабы, подняв щиты, ускорили шаг, затем перешли на бег. А некоторые, наоборот, выхватили луки и принялись отстреливаться. Опасный враг. Опытные, много повидавшие и испытавшие кнехты, железная кость дружин баронов императора Оттона Рыжего.

Они все ближе и ближе, накатываются на засеку неукротимой железной волной. Уже видны оскаленные, перекошенные злобой лица. Прямо перед глазами сверкают клинки. В ушах звучат яростные вопли. Началось. Это даже не пир Радегаста, а буйная, неукротимая, безумная пляска Ярилы пошла.

Выждав момент, волхв широко размахнулся и метнул сулицу, затем, не теряя времени, послал во врага вторую. Шваб успел принять на щит первую сулицу, но вторую не заметил. Метательное копье глубоко вошло ему в низ живота. Велибор успел метнуть еще одну стрелу, пока не пришлось браться за топор.

Живая волна швабов дошла до засеки, захлестнула ее и остановилась. Тоненькая цепочка русов задержала, остановила натиск врага. Сейчас на засеке кипела жестокая кровавая сеча, настоящая резня.

Старейшина Володимер бился в середине строя. После очередного удара копье застряло в теле врага, щит изрублен, меч выщербился. Старый медведь успел оглушить подвернувшегося шваба ударом щита по голове и выхватить из ослабевшей руки клинок. Кузнец Лютода отбивался от наседавших саксов своим ослопом. Дубина коваля уже проломила в этом бою не один череп. От удара тяжелого, утыканного гвоздями навершия не спасал даже щит. Двое родовичей закрывали кузнеца щитами.

Махрач погиб одним из первых. Когда волна швабов сбила нескольких русов и потекла через засеку, воин с диким ревом бросился на неуспевших скрепить строй кнехтов. В Махрача словно дикий зверь вселился. Обуянный священной яростью Ярилы, воин не чувствовал боли. Нагой, залитый кровью, боец казался швабам настоящим демоном. Махрач метнул щит во врагов, схватил меч обеими руками и рубился, пока сам не пал на землю с расколотой головой.

Несмотря на мужество защитников, саксы пробились сквозь заслон. Дважды откатывались враги от засеки и трижды шли на приступ. Наконец они прорвали цепочку защитников. Слишком много их было, и слишком слабы были силы русов. Схватка разбилась на несколько очагов. Из стрелков половина погибла под ответными стрелами, остальные еще дрались, метали стрелы, пока тулы не опустели. Затем отроки ушли в лес вдогонку за родом, чтобы донести печальную весть о гибели мужчин рода гломачей.

Велибор, Глузд и трое гломачей еще отбивались. Сбившись в полукруг, прижавшись к отвесной стене оврага, они отражали вялые наскоки швабов. Бой почти закончился. Кнехты совсем не стремились погибать под мечами и топорами, когда можно было догнать ускользнувшую было добычу. Время потеряно, проклятые русы оказались слишком упорными, но, может, еще не поздно? Может, еще можно догнать и вытащить из леса молодых красивых девиц, детей, еще не старых женщин. За рабов купцы дадут серебро, так радующее глаз и душу кнехта.

Державшиеся вместе русы, не сговариваясь, поглядывали вниз, в сторону устья оврага. Швабы особо не лезут, можно выждать момент, ударить в щиты, пробиться через врагов и бежать. Достаточно оторваться от алеманов на перестрел, и их уже не догонят. Тяжело бежать по лесу за выросшим в глуши, с детства привыкшим к чащобам человеком.