По пути, уже после полудня, дружина наткнулась на укрепленную усадьбу богатого рыцаря. Ни высокий частокол, ни запертые крепкие ворота, ни сторожевая башня не спасли бург и его защитников. Немногочисленных кнехтов сбили со стен стрелами. Спешившиеся дружинники под прикрытием стрелков со всех сторон окружили усадьбу и перелезли через частокол. О дальнейшем и говорить нечего. Русы пощадили только тех, кто вовремя догадался бросить оружие и, склонив голову, пасть на колени. Защищавшихся посекли мечами. В суматохе приступа несколько кнехтов и владелец замка (имя его так и осталось неизвестным) успели запереться в башне.

— Все понятно, — процедил боярин Гром и прицокнул языком. — Их оттуда не выкурить.

Бой прекратился сам по себе, во дворе не осталось ни одного оружного сакса, защитники башни же били из луков и кидали камни во всех пытавшихся приблизиться к воротам.

— Нет, метко стреляют, гады, — согласился Мочила, разглядывая свой щит с двумя глубоко воткнувшимися стрелами. Неожиданно боярину в голову пришла хорошая идея.

— Эй, вы! Змейко, Вильк, Рагнар, бегите на сеновал и грузите телеги.

Бойцы с полуслова поняли старого боярина. На конюшне саксы запасли целые копны и стога хорошо просушенного сена. Оставалось только, прикрываясь ростовыми щитами, подтащить его к башне и запалить. Так и сделали. Вскоре пламя и густой белый дым охватили башню, а затем пожар перекинулся на другие постройки. Тушить огонь было некому. Выжившим саксам доступным языком объяснили: не следует этого делать. Горит, и пусть себе горит.

Удостоверившись, что стены башни загорелись, а с верхних этажей никто уже не стреляет, видимо, в дыму задохнулись, русы покинули бург. Полоняников отпустили на все четыре стороны. Тащить их с собой нельзя, а убивать не положено. Боги на такие вещи косо смотрят. И повода нет, ни одного своего не потеряли, не по ком тризну справлять.

На ночлег дружина остановилась в чистом редком лесочке. Хорошее место, чистое, светлое. Ручей рядом в логу протекает, и речка недалеко. Трава под деревьями низкая, словно стриженая, местные земледельцы здесь скот пасут. Недалеко село стоит. Жечь его не стали. Только отобрали у саксов скот себе на ужин и напугали селян как следует.

Как разбили стан, Славомир первым делом приказал выставить двойные дозоры и менять их почаще. Костры разводить только в середине леса и осторожно, чтоб издали видно не было. Воины быстро разделали и поджарили на углях свежую убоину. Ужин получился знатный. Лошадей отогнали пастись на поросший зеленой сочной травой луг у берега речки.

Ночь прошла спокойно. Никто не пытался подобраться и напасть на спящих ободритов. Только дозорные переняли дюжину заблудившихся простолюдинов и намяли им бока. Чтоб неповадно было ночью по лесам и полям шастать. Село вам не сожгли, и радуйтесь — зимовать под надежной крышей будете.

Утром, быстро свернув стан, русы повернули своих коней к полудню. Сегодня князь, посоветовавшись с боярами, разбил дружину на три отряда по две-три сотни. Шли в половине поприща друг от друга и гонцов постоянно пересылали, чтоб не отбиться. Общее направление держали на город Цевен.

Днем небо затянуло тучами, начал накрапывать мелкий моросящий дождик. Славомир слушал ворчанье воинов и только усмехался в усы. Дождю он был рад. Лето кончается, скоро пойдут нескончаемые осенние дожди, дороги развезет и реки вздуются. Все как отец и рассчитывал. Еще три-четыре дня — и можно будет поворачивать назад, кратчайшей дорогой идти на Русь.

К полудню ободритской дружине повстречался купеческий обоз. Подъехав к встречным, князь окинул цепким, пристальным взглядом полудюжину груженых возов, жавшихся к лошадям слуг и самого купца, пожилого пейсатого иудея в цветастой свитке и смешной шестиугольной шапочке, стоявшего на дороге в ожидании своей участи. Вокруг обоза невозмутимо восседали на лошадях воины дозорного отряда. Они и задержали купца.

— Стой, я сказал! Не рыпаться! Старший решит!

— Куда путь держим? И что везем? — проговорил по-саксонски князь.

— Я мирный купец Иегуда из Вердена. — Из-под бровей иудея блеснули темные недобрые глаза. — Еду в славный Мекленбург и Велиград. Везу товар на торг графа Белуна.

— Мы не трогаем купцов. Никто тебя не обидит. Расскажи, что в мире слышно. Бродим мы тут по лесным дорогам, славу ищем, а что на земле творится и не ведаем.

— Неспокойное время сейчас, владетельный граф, на гамбургскую марку норманны напали, говорят. Герцог Бернард войско собирает, на викингов идти хочет.

— Понятно. — Славомир еле сдержал смешок. — А много ли у него рыцарей? Норманны сильны.

— Мне рассказывали, у герцога полтысячи воинов, из них две сотни конных, — поклонился купец, сцепив пальцы на животе.

Тут у него за спиной возникло шевеление. Один из возниц, коренастый светловолосый мужик в поношенном плаще, схватил окованную железом дубину и, подскочив к купцу, с размаху проломил тому череп. Иегуда рухнул мешком, во все стороны брызнула кровь с мозгами вперемешку.

Еще двое слуг схватили оружие и бросились выпрягать из возов лошадей. Работали они быстро, со сноровкой. Попытавшегося было вмешаться толсторукого, хорошо одетого сакса, по виду приказчика, быстро успокоили копьем под ребро. Остальные слуги и не пытались им помешать, наоборот, попрятались под телеги. Русы не вмешивались, они с интересом наблюдали за разыгравшимся у них на глазах действом.

— Князь, извини, не знаю твоего имени, мы русы, полабяне, рабами этого кровопийцы были, — вежливо, но с чувством собственного достоинства поклонился Славомиру бывший слуга. — Терпеть его не могли, только и мыслили, как из рабства вырваться. Тут и случай вышел.

— Я Славомир, Белунов сын, ни в чем тебя не виню. Это не моя земля и не мой человек. Что у тебя с ним было, мне дела нет.

— Меня Улебом называют, а это Хром и Невер, — полабянин кивнул в сторону своих товарищей. Сейчас они стояли рядом с Улебом, крепко сжимая в руках оружие. По глазам было видно: обретя свободу, просто так они с ней не расстанутся.

— Иегуда врал тебе, князь Славомир. Все знают, что вы на Саксонию в набег пошли. О норманнах и речи нет. Саксонский герцог, чтоб ему плесневелой коркой подавиться, собрал около тысячи воинов, сегодня-завтра тебе навстречу пойдет.

— Я понял, что он врет, — кивнул Славомир. Дружинники вокруг недовольно зароптали. Двое гридней подъехали к возам, внимательно приглядываясь, не прячется ли под рогожей еще какой иудей, коего с пристрастием допросить можно.

— Князь Славомир, разреши с тобой идти. Оружие и кони у нас есть, а брони в бою добудем. Служить будем верно: куда ты — туда и мы следом.

— Нет, — жестко оборвал князь, — не возьму. Лучше домой возвращайтесь. А если хотите, идите к Лабе навстречу дружине старшего князя Белуна. Он возьмет. Скажете, я просил.

— Благодарим, — поклонились полабяне. Дружинники расступились в стороны, освобождая дорогу бывшим холопам, а ныне обретшим второе рождение свободным русам.

— Смотрите, на дорогах неспокойно! — крикнул им вслед Славомир и, хлопнув лошадь по крупу, поехал дальше, по дороге мимо обоза.

— Лошади у них плохие, — негромко, но так, чтобы все слышали, заявил князь через пару перестрелов пути, — отстать могут. Если живыми до наших доберутся, значит, не зря ярмо сбросили.

Поход продолжался три дня с момента переправы через Лабу. Дружина не дошла до Бремена, да Славомир и не стремился. Он не хотел рисковать попасть в ловушку и быть прижатым к побережью. После долгих споров князь и бояре решили идти навстречу герцогу Бернарду Биллунгу. Пока саксонец силы не собрал, можно постараться его разгромить. Герцог Биллунг воевода хоть и молодой, горячий, но уже опытный, не одну битву прошел. Рассказывают, рыцари его любят, уважают, в огонь и воду за ним пойдут. Отец Бернарда Герман в несчастной битве при Раксе отличился и во многих походах с Оттоном первым был. Молодой тоже не промах, знатным воеводой будет, если выживет. Голова этого молодого сакса будет хорошим подарком старому князю. Но сначала ее добыть надо.