– У нас есть только мартини, – сказала Вера, совсем изнемогшая. – Наливай скорее!

– Так. Выпили – накололи селедочку с лучком – этой же вилкой свирепо тычем в горку жареной картошки на тарелке – и в рот. Медленно! – не спеша! вдумываясь в каждый звучащий в оркестре ощущений инструмент! – вкушаем, и в нужный момент запускаем туда откушенный кусок хлеба с маслом…

– М-мм! Как вкусно. Я хочу завершить твою оду, можно?

– Валяй.

– И вот теперь, если нам не станет совершенно безразлично, какая на дворе погода, какое число, какой город какой планеты, – значит, мы что-то делали не так.

– Умница! Я тебя люблю.

– И я тебя…

…Аппетит от этих воспоминаний пробудился, и Даша с Верой устроили себе царский ужин. Но вот уже давно допит кофе. Пай разлегся под столом и спит под разговоры подруг. Только изредка вздрагивает ухом, когда звучит его имя.

– Прямо как в сказке, – вздохнула Даша. – Только сказка – не жизнь… Слушаю я тебя, Веруня, и думаю… Теоретически почти каждая умная баба знает, как себя вести, чтобы мужчина на нее запал. А практически – когда доходит до дела, мы чаще ведем себя как-то неправильно. Вот, например, мой Романенко. Он прекрасный любовник, верный друг, но мы с ним никогда не станем мужем и женой. Потому что он никогда не разведется. Ты можешь научить свою недотепу-подружку, как сделать, чтоб он этого хотел больше, чем я?

– Дашка, не прибедняйся! Все-то ты знаешь и умеешь! И с холодной головой, возможно, я бы могла тебе что-то подсказать. Но сейчас у меня голова вовсе не холодная, а влюбленная! Я не могу судить объективно.

– Вера, я прошу тебя. Если хочешь, даже умоляю! У нас до сих пор как-то не было времени всерьез заняться моими личными делами. Кто у нас психоаналитик?

– Психотерапевт.

– Мне все равно, как ты называешься. Главное, подскажи, что мне нужно делать или, наоборот, не делать, чтобы мой бойфренд стал относиться ко мне так, как твой Двинятин к тебе.

– Но мы ведь знакомы всего месяц! А вы с Сашей – семь лет, – слабо сопротивлялась Вера.

– Время не имеет значения, – выдвинула спорный тезис Сотникова. Ей очень хотелось сию минуту услышать от своей мудрой подруги совет. – Немедленно давай рецепт для счастья женского!

– Хорошо. Давай разберемся. Ты хочешь заставить Сашу Романенко, твоего подчиненного и арт-директора твоего рекламного агентства, стать одержимым тобой? Я правильно сформулировала твою цель, Дашуля?

– Истинно так, ваше магическое преподобие! – дурашливо поклонилась в пояс Дарья.

– Ответ простой, как рисунок ребенка. Ты должна казаться недоступной! Проще говоря, тебя должно стать трудно заполучить.

– Ты обалдела? Мы же работаем вместе! Видимся каждый божий день, уже намозолили друг другу не то что глаза, а… я не знаю, какие места. Как же я могу вдруг стать для Сашки недоступной?

– Для плохо слышащих объясняю еще раз: мужчины отличаются от женщин. Это понятно?

– Так точно. Непонятно другое…

– Даша! Если уж попросила рецепт, имей терпение выслушать врачебно-подружкины рекомендации. Когда женщина сама приглашает мужчину на свидание, когда женщина сама предлагает ему сходить на концерт, в кино, на выставку или, что еще хуже, сама тянет его в постель – она абсолютно убивает в мужчине исконный инстинкт охотника. Скажи честно, кто из вас двоих чаще предлагает провести время вдвоем: ты или он?

– Я, – честно созналась рекламиссис. – Но если я буду ждать, пока он разродится, то…

– Вот! Диагноз ясен. Мужчина предназначен для преодоления трудностей. Ты лишаешь его этой возможности, и он скучает. Оно, конечно, комфортно и удобно, когда женщина берет инициативу в свои руки. Но как-то… неинтересно. Так предоставь ему возможность самому все решать! Пусть борется с препятствиями. Эй! Ты не уснула?

Дарья глубоко задумалась. Слова подруги будто распахнули какие-то новые окна в ее сознании. Она со всей ясностью увидела со стороны Романенко и себя. Действительно, за последние годы она стала для него не столько возлюбленной, сколько леди-боссом. С ней приятно встретиться после работы. Но еще приятнее оказаться там, где тобой никто не руководит – дома. Пусть даже возле глупой жены-курицы…

– Но ни в коем случае не заводи с ним разговор об этом, – продолжала Вера наставлять подругу. – Ты способна сыграть безразличие?

– В принципе, если нужно, попробую. – У Сотниковой родилась одна идея насчет Романенко, и теперь она ее обдумывала.

– Прекрасно. Если сможешь вести себя так хотя бы несколько дней, увидишь результат.

– Веруня! Спасибо тебе! – Даша чмокнула Веру в щеку.

– Пользуйся на здоровье. Я, когда влюбленная, – добрая!

– Ты всегда бодра, добра и бобра… Слушай, – спохватилась подруга, – а как быть со Старком и Алисой? Ты обещала помочь!

– Не волнуйся. С ее мужем я разберусь.

– И последний вопрос. Когда я увижу твоего Двинятина?

– Да хоть завтра. Только я его приглашу чуть пораньше, – лукаво взглянула на приятельницу Вера, – а ты позвони, когда поедешь домой.

– Чтоб вы успели выползти из постели! Понимаю, – фыркнула хозяйка дома. – Все. Теперь спать. Я тебе в комнате Дениса постелила. Спокойной ночи!

– И тебе! – ответила Вера.

Она отправилась спать. Пай встал, сладко зевнул, потянулся и потрусил вслед за хозяйкой. Ночевали они в комнате Дашиного сына. Мальчик учился в Америке, и его комната пустовала.

Вера долго не могла уснуть. Были виноваты откровения с подругой. Да и Пай забрался в постель и лег мордой на плечо, задышал в ухо. Вот кто быстро засыпает в любом месте, лишь бы хозяйка была рядом. А ей на новом месте всегда с трудом засыпается. Помнится, в Крыму первую ночь тоже не могла глаз сомкнуть… В полуяви-полусне Вера перебирала летние воспоминания, как драгоценные бусы. Она погружалась в них, как в волны Черного моря, свежие и долгожданные, и счастье, как писал гениальный Грин, «сидело в ней пушистым котенком».

Она вспоминала прогулки по набережной, пеструю толпу, походы на рынок… Жители Феодосии вели простую жизнь квартиросдателей, продавцов, официантов, водителей и работников пляжа. Все при деле. Море работает физиотерапевтом, прибой трудится перетирателем крупных валунов в мелкие, а мелких – в песок. Даже облака работают: с утра деловито прицепляются к небу и сидят там до вечера, болтая ножками и наблюдая за суетой внизу.

Что касается южного рынка, то… Купленный на базаре у первой попавшейся торговки местный персик невзрачен и недорог. Откусываешь – он брызжет, течет, косточка распадается на две половинки. Один глоток – и персика нет, рука тянется за вторым, почувствовать это счастье еще раз. Вкус его пронзителен, как скрипка Паганини. Крымский персик наполняет каждую клетку твоего существа. И существо хочет завтракать, обедать и ужинать такими персиками. А на то, что называют персиком на северном рынке, презрительно наплевать.

Вспоминалась и прогулка морем вдоль берега, покрытого зарослями со вкрапленными в них домами. Вера еще тогда подумала, что панельные многоэтажные человеческие соты стандартны и вызывают презрение к архитекторам. Здесь, на юге, должны вырастать строения из ноздреватого камня, и они должны не торчать из пейзажа, а сотрудничать с ним…

Усыпленная воспоминаниями, Лученко открыла глаза в полной уверенности, что проснется в маленькой квартирке на юге, недалеко от пляжа. Но за окнами гудел троллейбусами Киев, шелестел сентябрьскими каштанами Михайловский переулок, а лежала она в комнате Дашиного сына. Телефонный звонок мобильного поставил последнюю точку в реальном времени.

– Вера! Вера! Немедленно приезжай! У нас такое горе! Такое несчастье случилось! – заквохтал в трубке напористый голос свекрови.

– Что произошло? – Остатки сна слетели с женщины, как пена под холодным душем.

– Юрочка! Юрочку парализовало! Юрочка обездвижен, парализован, ты же врач, спаси! – вопила Зинаида.

– То есть как? – удивилась Вера. Юрий Лученко за все годы их совместной жизни ни разу даже не чихнул. Чем-чем, а здоровьем мать-природа его не обидела.