Витя, понимающе кивнув, двинулся с места. Многие, стоящие в очереди, решили точно так же объехать пробку, а потому машина осторожно вывернула между двумя небольшими легковушками, и они поехали.
– А я и не знал, что там есть город. – Витя удивленно смеется. – Откуда вам все это известно, Максим Николаевич?
– Ну а ты как думал? Вот карта, все в ней указано.
– Но вы-то и без карты знаете?
– Ты из меня оракула не делай. – Матвеев посмеивается, глядя на озадаченного водителя. – Я живу на полтора десятка лет дольше, чем ты. Поездил, поглядел. Много где бывал – велика Россия, а раньше страна была еще больше, да и ездилось проще. Сел в поезд, и нет больше никакой твоей заботы.
Витя хмыкнул, призадумавшись, – он покурил, немного попрыгал на морозном воздухе, разминая ноги, и теперь дорога была снова ему в радость. А впереди маячил сытный обед – шеф всегда накормит, а может, и в гостинице отдохнут до завтра – как карта ляжет. Спроси Виктора Боброва, где бы он хотел работать, если б у него был выбор, и он бы сказал – а вот здесь, граждане, где я есть, тут мне и быть, и отвалите с вашими предложениями. Все было по нему: и работа водителем, и машина, которую он содержал в идеальном порядке, и шеф, нормальный мужик, который никогда не станет помыкать тобой или песочить зазря. А ведь бывало всякое, за свои двадцать семь лет Витя успел повидать разных работодателей и наслушаться историй от коллег. Но они не имели к нему никакого отношения: платил Матвеев исправно, не скупясь, в командировках не гнушался за одним столом с охранником и водителем отобедать и с пониманием относился к потребностям обслуги – чего ж еще желать? Благодаря этой работе спокойно живет его семья: мать, жена Анжелка и близнецы-трехлетки, Пашка да Машка. И шеф – человек душевный, а от добра, как известно, добра не ищут.
Начал падать снег – крупными хлопьями, дворники едва справляются.
– Снег-то как некстати… – Витя вздыхает. – Ехать по темноте да по снегу – чего уж хуже.
Поворот еще виден, дорогу припорошило, но проехать можно, и Витя, повернув, увеличивает скорость – скоро, похоже, все занесет.
– Максим Николаевич, да это не город, а скорее поселок.
И хотя на карте указано, что данный населенный пункт не что иное, как город Красный Маяк, но городом его, конечно, можно назвать с большой натяжкой. В центре застроен пятиэтажками, похожими друг на друга, как спичечные коробки, а дальше уж разбегались во все стороны частные дома и домики. Ухабистые улицы, мордатые коты, сидящие на столбиках ворот, припорошенные снегом, бредущие по пузо в сугробах по своим, лишь им одним ведомым, кошачьим надобностям, их здесь отчего-то великое множество – рыжих, серых, черных, пятнистых, – и сразу видно, что чувствуют они себя хозяевами. Красный Маяк – котопросветленный город, и это понравилось ему отчего-то с ходу.
– Ишь ты, какая прорва котяр! – Петя весело хихикает. – Это ж надо! Просто выставка целая!
– Да, необычно. – Матвеев с удовольствием рассматривает симпатичные хищные морды. – Видимо, живут здесь люди приятные и добродушные. Я вот что по жизни заметил: люди, не любящие кошек, на поверку оказываются теми еще гадами. Ну вот хотите верьте, хотите нет – а это так.
– Если подумать, то оно и правда. – Петя озадаченно чешет макушку. – Был у нас в доме старикашка один, кошек дворовых гонял, ненавидел люто. И все один, ни к нему никто, ни он никуда. А потом оказалось, что была у него семья, дети были, внуки – а только шарахались они от него как от чумы – он их изводил по-всякому, пока не ушли от него, и жена его бросила: как дети выросли, у сына поселилась. И ладно бы по пьяной лавочке он это делал, так нет же, на трезвую голову – говорят, всякие пакости измышлял, чтоб детям и жене боль причинить. Я не знаю, зачем ему это было нужно, но вот кошек он ненавидел страшно, факт. И еще можно вспомнить…
– Все, приехали. – Витя паркует машину на стоянке. – Тут всего-то одна площадь, видать, на ней вся здешняя цивилизация.
– Ну так выйдем и познакомимся с обитателями этой планеты. – Матвеев, посмеиваясь, выбрался из машины. – А морозец-то, пожалуй, нешуточный, да и снег валит обстоятельно. А это только ноябрь…
Он огляделся по сторонам – занесенный снегом Красный Маяк выглядел достаточно убого. Это был один из тех городков, которые выстраивались вокруг какого-нибудь предприятия. И трубы завода виднелись – значит, все правильно, и он еще работает, раз городок этот жив и коты в нем благоденствуют.
Витя припарковал внедорожник на небольшой стоянке, неожиданно забитой машинами. Присмотревшись к номерам, Матвеев понял, что не ему одному пришла в голову мысль переждать дорожную пробку в Красном Маяке – машины были с номерами из разных мест. И снова Матвееву подумалось: сколько людей едут отовсюду по разным делам, а дорога одна на всех, и этот городишко теперь тоже один на всех.
Площадь оказалась просторной, посреди нее был круг, на котором росли три огромные ели – сорок ярусов насчитал Матвеев. Ели стояли, словно взявшись за руки, припорошенные снегом, они выглядели заблудившимися посреди людских жилищ, и Матвеев про себя подивился такому дизайнерскому решению.
– Ишь ты, красавицы какие! – Витя озадаченно крутит головой. – Холеные!
И правда, подумал Матвеев. Именно – холеные. Не заблудившиеся, а хозяйки этой городской площади, и люди им все условия создали и продолжают исправно им служить.
– Да, хороши. – Матвеев уже продрог на морозе, снег моментально покрыл ему голову. – Ну, что, братцы, пора нам где-то приземлиться и ввести в организм нужное количество белков, жиров и углеводов. Да и от снега укрыться, ишь, как валит – сугробами целыми.
Площадь со всех сторон окружили дома. Они отличались от типовой застройки панельного убожества. Они были сработаны из красного кирпича, имели некоторые архитектурные изыски в виде башенок, лепных украшений и полукруглых окон. Матвеев знал эту застройку конца пятидесятых прошлого века, и она была не худшей из того, что тогда строилось. Видно было, что некоторые здания заняты администрацией, а некоторые – жилые, и на первых этажах разместились магазины и кафе.
– Пожалуй, нам сюда. – Матвеев решительно направился к зданию с надписью «Гостиница «Жемчужина» на фасаде. – Петь, меня здесь не от кого защищать, расслабься.
– Работа такая, Максим Николаевич.
– Ну разве что работа.
Они пересекли площадь и остановились у двухэтажного здания, втиснувшегося между двумя пятиэтажными домами. И тут же на первом этаже был ресторан с аналогичным названием. Фасад небольшой, с мезонином, здание оказалось зажато между домов. Тем не менее по два больших окна по бокам от колонн все-таки получилось, и Матвеев про себя усмехнулся – пожалуй, тут ничего иного нельзя было построить, хотя этот мезонин… а с другой стороны, кто он такой, чтобы критиковать неведомого архитектора? Мезонин так мезонин, бог с ним.
Как только гости сдали в гардероб верхнюю одежду, вежливый молодой человек мигом провел их в ресторан, устроил за столиком, тут же подбежала официантка в синем платье, скромно прикрывающем колени, подпоясанная клетчатым передником, сунула им в руки кожаные книжечки меню и поинтересовалась, не принести ли чего прямо сейчас.
– Нет, спасибо, дождемся заказа. Как вы, ребята?
– Да подождем, Максим Николаевич. – Петя согласно кивнул. – Зачем перебивать аппетит, желудок – он порядок любит.
– Ну и ладно. Сейчас выберем и закажем.
Официантка, улыбнувшись, отчалила к очередному посетителю, а Матвеев углубился в меню. Его вкусы в еде были вполне непритязательными: суп из грибов, картошка-пюре с хорошо прожаренным стейком, салатик из свежих овощей и томатный сок. Он любил есть это с детства и искренне не понимал вкуса экзотики, которой в последние годы было кругом в изобилии.
Сделав заказ, Матвеев огляделся. Зал был вполне просторным для ресторана в таком захолустье и очень прилично обустроенным. Столики с белоснежными скатертями, начищенные приборы, белые тарелки, аккуратный и вышколенный персонал. Матвеев представить себе не мог, кто здесь устроил этот райский уголок, а главное – зачем? Вряд ли местные жители станут заказывать тут еду – по меркам Москвы или Питера, она стоит копейки, но по местным меркам, это не очень доступные цены. А ведь есть еще гостиница… Матвеев одернул себя – что за дурацкая у него манера совать нос в чужие дела! А все любопытство, будь оно неладно. Ну, какая, казалось бы, разница ему, кто и зачем отгрохал в дыре такую красоту, а вот, поди ж ты, интересно!
