А потом экран стал черным, как мгла по ту сторону стенырешетки. И все же чтото там было, в этом экранном мраке. Я прищурился, пытаясь высмотреть, кто же там прячется.

Телевизор только того и ждал – он вспыхнул так ярко, будто внутри него взорвалась водородная бомба. Мне выжгло роговицы, проткнули раскаленными добела спицами, я закрыл лицо ладонями, отвернулся.

К счастью, зрение быстро восстановилось.

Не убирая ладоней, я сквозь чуть растопыренные пальцы вновь взглянул на экран.

С него на меня смотрел мальчик лет десяти, от силы одиннадцати. Веснушки на его лице казались неестественными, слишком уж крупными они были, будто их нарисовал плохой визажист – Милена к такому спецу ни за что не подошла бы на гаубичный выстрел. Заодно мою благоверную не заинтересовал бы дизайнер той коллекции, из которой свитерок пацана. Это не одежка, а сплошная дыра с Микки Маусом на груди. Бейсболку, надетую козырьком назад, и упоминать не стоит. Бывшая супруга все равно не носит шляп, платков с начесом и прочих головных уборов, чтобы не стеснять пряди великолепных светлых волос. У мальца же мышиная поросль на голове явно нуждалась в тройной дозе шампуня, а потом – в стрижке под ноль.

Увидеть здесь – то есть непонятно где – ребенка, пусть даже такого неухоженного, я както не рассчитывал. Парочку кровожадных монстровпутников – да, я был готов к такой встрече. Но пацан, да еще без примечательных курантов на запястье…

– Привет, дружище! Как дела? – Улыбнувшись как ни в чем не бывало, я взял со столешницы стакан, которому не суждено было вновь стать полным. – Ты компот пробовал? Повар не доложил в него сахару, как по мне. Компот, ёлы, для диабетиков.

Пацан молчал.

Немой, что ли?

– Дружище, шоколадку хочешь? – сменил я тему и тут же развел руками: – А нету.

На откровенную подколку мальчишка тоже не отреагировал. Он просто смотрел на меня. Не моргая.

В поисках пульта я кинул взглядом по сторонам. Сеанс видеосвязи начал меня утомлять. Такое впечатление, что я под микроскопом у этого сопляка и он меня изучает. Главное, чтобы препарировать не надумал. Пульта нигде не было. Ничего, я не гордый, могу и на кнопочку нажать, чтобы вырубить телевизор.

– Ну что ж, раз ты не хочешь со мной разговаривать, то… – Я шагнул поближе к столу, над которым висела плазма, поднял руку и, стараясь не жмуриться, – ожидая в любой момент вспышку – ткнул пальцем в крайнюю правую пиктограмму на панели управления.

Удивительно, но изображение исчезло, экран погас, а ведь я был уверен, что без подвоха не обойдется.

Экран вновь ожил, и вновь на меня пялился все тот же мальчишка.

Я заскрипел зубами. Теперь, когда мне заменили резцы и моляры, надо бы их обновить.

Следующая попытка вырубить телевизор не удалась. Сначала при нажатии на сенсор с нужной пиктограммой ничего не происходило, а потом с панели управления пиктограмма и вовсе исчезла. Ну не мог же я стереть ее пальцем? Или мог?..

Все это время мальчик, не моргая, смотрел на меня. Препарировать меня хочет, решил я и дернул провод со штекером из розетки. Как бы не так. Штекер прирос к «маме», как родной, будто всегда был с ней одним целым.

– Твою!.. – выругался я.

В глазах мальца появился интерес. Или показалось? Он впервые моргнул – вспомнил, наверное, что радужки надо увлажнять.

– Ты ведь знаешь, сейчас с этим строго, – вдруг сказал он. – В военкоматах недобор. Деньги совать бесполезно, можно в тюрьму загреметь за взятку. Ничего, сынок, послужишь. Авось за пару лет о лярве своей драной забудешь.

Колени у меня так и подогнулись.

Если б не отступил чуток, рухнул бы на пол. А так – сел на нижнюю полку кровати.

Я отлично помнил кто, когда и при каких обстоятельствах говорил мне то же самое – слово в слово. Мама. Это сказала мне мама много лет назад, перед тем как меня поимели в своих рядах наши доблестные вооруженные силы. Я тогда еще спорить с ней стал, ведь меня должны были не просто призвать, но отправить на войну. Я взывал к ее материнскому инстинкту, говорил, что могу погибнуть.

Но мать была непреклонна.

– А если она залетит? – выдал следующую реплику дрянной мальчишка, наблюдающий за мной с экрана. – Ты представляешь, какие у вас будут дети?!.

Как живая у меня перед глазами встала мать. Лицо невозмутимо, вытерла руки о передник. Лицо слишком невозмутимо… Ночью у нее случился сердечный приступ. Отец вызвал «скорую». С того момента и до самой моей отправки за рубеж в составе миротворческого контингента в квартире резко пахло лекарствами.

Уже тогда мать была против моих отношений с Миленой. Как в воду глядела. Ничего у меня не вышло со Снежной Королевой, как я ласково называл Милену в молодости. Столько лет друг другу жизнь портим. А детей у нас вообще, как выяснилось, быть не могло. Вот только Патрик. Он один наша отрада… Интересно, что о моих отношениях с Миленой думал отец?

Словно ожидая от меня этого вопроса, пацан с экрана тут же выдал текст:

– Не пристало мужчине, словно павлину, распускать перед дамой хвост.

– А вот и не угадал! – выкрикнул я в его плоское плазменное лицо. – Отец так сказал, когда я чуть не проболтался матери о том, чему меня учил тренер по…

Я осекся.

Наверное, я, Максим Краевой, сошел с ума. Или схожу вот прямо сейчас. Что я делаю? Почему я спорю с эти странным мальцом? Да, тут вообще все странное, но откуда он знает о моем прошлом то, что я сам уже почти забыл? Я ведь никому об этом не рассказывал, никто – кроме меня – знать этого попросту не может. А значит…

– Что еще нужно для людей на заслуженном отдыхе? – На лбу экранного пацана обозначились морщинки. Он хотел сбить меня с важной мысли? И поэтому принялся тараторить без умолку, копируя манеру речи отца: – Червоная Горка, до дачкито всего восемьдесят километров от города. Отличный домик двухэтажный. Вид на заливной луг и реку. Рыбалка обалденная. И пляж с песочком. И лес рядом. Жить же можно!

Да, все так и было. Уволившись с завода, родители накопили денег – отец завязал с выпивкой, и както сразу семейный бюджет стал наполняться – и купили дачу. А потом еще и подержанный, но вполне приличный внедорожник. Я улыбнулся, вспомнив, как ездил на дачу с Миленой. Мы отлично провели время…

– Слышь, ты че скалишься, урод? У тебя че, с головой проблемы?! Ах нет проблем? Так я сделаю! – заорал вдруг пацан. Динамики, встроенные в телевизор, задребезжали.

Это случилось так неожиданно, что я вздрогнул.

Надо же, малец стал разговаривать как гопник из подворотни. Я хмыкнул, поглядывая на чайник на полу. Вот бы расхряпать им телевизор. Только вряд ли у меня получится – знаем, уже штекер из розетки вынимали.

– Откуда ты тут взялся, а, дружище? – Я старался говорить спокойно, с презрительной ленцой, переходящей в сарказм и легкую иронию. – Тут что, колония для несовершеннолетних, а я впал в младенческий маразм и потому здесь очутился?

– Так ты, Край, хочешь знать, кто я?

О как! Шпаненок на раз снял портрет и вычислил меня по имени. Сам догадался, или кто подсказал? Определенно это популярность и всенародное признание.

Но мне такой славы не надо. Не в Голливуде я, не герой блокбастера.

Да и второй вариант – подсказали – вероятней.

– Дружище, да на кой ты мне сдался? – подмигнул я мальцу.

На самомто деле я думал иначе. В моей ситуации любая инфа сгодится. А уж сведения о враге на вес золота и бриллиантов с платиной. В том же, что мальчик – враг, я не сомневался. Сомнения были лишь насчет того, что он тот, за кого себя выдает. Видел я недавно одного зеленокожего Президента… Говорят, информация куда смертоносней пуль. Спорное утверждение. Если вам к виску приставляют ствол и жмут на спуск, сильно поможет компромат на убийцу? Но коль нет оружия, начиненного разрывными пулями, сгодится все, что под руку попадет.

Запрокинув голову, мальчишка захохотал.

Приступ его безудержного веселья стал для меня полной неожиданностью. То он цитирует моих родителей, то ругается, как только что откинувшийся с малолетки крысеныш. А теперь вот…