Митрич – так звали усатого – потопал обратно на пост.

Потянув на себя жалко скрипнувшую дверь, негрсанитар скрылся в приемном покое.

Палач поднес планшет к уху. Из динамиков полилась трескотня Хельги.

Махнув Ильясу на прощание, продолжая слушать голос любимой, Заур подошел к «воле» и обычным стальным ключом открыл дверцу. Эту машину собрали в Запорожье еще до того, как автозаводы повадились оснащать свою продукцию определителями генотипа владельца.

От сильного удара в бок Заур едва не выронил планшет.

Его, лучшего палача Киева, буквально втолкнули в салон.

– Держи руки на виду, – услышал он. – Подальше от карманов плаща.

Глава 3

Автозак

То и дело сдавали нервы.

Ну сколько ждать, а?! Два ряда по обе стороны второстепенной – мертво, без движения! И кулаком по клаксону, кулаком.

Светофор мерцал зеленым четверть часа кряду. И столько же у бордюра – в шаге от «зебры» – стоял мужчина в куртке, скроенной на манер борцовского кимоно, но с карманами и капюшоном, низко натянутым на лицо. Куртка ладно сидела на двух метрах костей, перевитых мышцами. Только правый рукав был высоко подвернут. То, что наполняло рукав раньше, осталось на Окинаве, потеряно в бою, о чем мужчина вспоминать не любил, а забыть не мог. В плечо без продолжения впивалась когтями хищная птица, – вроде сокол, а может, ястреб – но если инвалидветеран и чувствовал боль, то никак это не выказывал. В зеленом мерцанье на когтях птицы вспыхивали отполированные стальные наконечники.

Отчаянно воя и моргая проблесковым маячком на крыше, к перекрестку подобрался микроавтобус «скорой помощи». Красные кресты на белых бортах увидеть можно за километр невооруженным взглядом. И все же уступить дорогу никто не спешил. Матерясь, водитель швырнул «скорую» вправо, на тротуар, а оттуда – на главную, заставив понервничать дамочку за рулем алого кабриолета и всех, кто за ней ехал. Утопив педаль тормоза в пол, они дружно выдохнули. Наверное, пассажир в салоне «скорой» при смерти, раз водила так спешит – до массивных чугунных ворот больницы от перекреста всегото ничего.

Взмахнув крыльями, с плеча однорукого сорвалась птица и, обогнав «скорую», упорхнула в темноту. Фонари вдоль дороги горели через один, территория больницы освещалась и того хуже.

Оставшись один, мужчина на перекрестке и пальцем не пошевелил – манекен, реклама модного прикида из Ниппона. Человека в нем выдавали лишь трепет ноздрей и веки, размазывающие по роговицам слезную жидкость.

Вернувшись вскоре, птица уселась обратно на плечо.

Двухметровый великан вздрогнул всем телом, захрипел и пошатнулся, но всетаки устоял.

И вновь стал манекеном с минимумом степеней свободы.

Его единственная рука нырнула под куртку, достала коммуникатор. Экран засветился. Палец уткнулся в пиктограмму – конверт, на полпути из которого замерла стрелка. Коммуникатор завибрировал, приятный женский голос сообщил: «Сообщение отправлено всем адресатам».

– Пишите мелким почерком, господа, – прошелестелпроскрежетал великан так, будто его голосовые связки приржавели к гортани.

Адресная рассылка ушла на имейлы далеко не самых последних людей Киева – не банкиров, даже не депутатов, но силовиков. «Хочу сообщить о похищении вашего человека…» – так начинался текст.

Спустя пару секунд на экране коммуникатора возникло ответное сообщение, отправитель которого вопрошал, что за шутки, и обещал найти хакера и сурово покарать. Больше спам никого не заинтересовал. А больше никто и не нужен был. Остальные адреса понадобились для подстраховки. Мужчина провел пальцем по пиктограмме отбоя связи. Красная трубка моргнула, экран погас.

К перекрестку подошли женщина и мальчик лет пяти. Остановились, не сообразив еще, что светофор не работает. Мальчик с интересом взглянул на мужчину и, дернув мамашу за юбку, громко обратил ее внимание:

– Смотри, смотри, у дяди руки нет! А еще у него птица!

На миг изпод капюшона показалось иссеченное шрамами лицо.

Вырвав пальчики из ладони матери, ребенок зарыдал.

* * *

Тыкать заточенной отверткой в горло того, с кем еще недавно сражался спина к спине, – не самое приятное, что бывает в жизни.

Куда приятней приставлять к виску пистолет.

Но огнестрелом мы с Рыбачкой так и не разжились. В этом чертовом городе нельзя купить даже завалящий «макаров», годный разве что пробки с пивных бутылок сковыривать. Отправились ведь налегке, чтобы при досмотрах на дороге проблем не возникло. Поэтому пришлось изъять коечто из бардачка Танка. Джип, кстати, я оставил за воротами, не рискнув препираться со сторожем.

Машину давно следовало бросить, но…

– Держи руки на виду, палач, – Гордею с самого начала не нравилось то, что я задумал, вот он и нервничал. – И подальше от карманов плаща.

В допотопной тачке Заура приторно пахло женскими духами. Небось Хельга такими пользуется. Я попытался разрядить обстановку:

– Дружище, что там было потом? Ну, после того, как мы шумно покинули праздник жизни?

Убедившись, что палач не собирается делать глупостей, я задал простенький вопрос, совсем ничего сложного. И поэтому ожидал услышать такой же ответ, но никак не то, что выдал Заур:

– Ты о чем, Край? Ты что, с нами вчера тоже пил? Как вы вообще здесь очутились? Вы же в Вавилоне остались. Тебя, Край, тут любой захочет сдать, за тебя ведь награда…

Гордей и я всю ночь и целый день проторчали у дома палача. Его адресок узнать было проще простого – в Сети на Заура обнаружилось целое досье: на десятках сайтов в подробностях расписывались его подвиги на службе Закону. Вот на одном таком портале я и увидел фото: наш лысый очкарик выходит из подъезда. Судя по наклону головы и открытому рту, здоровается при этом с бабками на лавочке.

Приветствуют аборигенов, выходя из подъезда, только те, кто с ними в постоянном контакте. Остальные, если вежливые, приветствуют, собираясь войти. Логика, конечно, сомнительная, но иных вариантов все равно не было. Тем более на фото засветился адрес: табличка на стене с названием улицы и номером дома.

Рыбачка изрядно перенервничал, ведь ожидание затянулось, а залиться алкоголем до невменяемости я не позволил. За долгиепредолгие часы в засаде мы поругались раз двадцать, не меньше. Разбежались бы, честное слово, кто куда, но смысла не было: даже поодиночке выбраться из города нам не дадут. Наши портфолио, снятые камерами сотен папарацци, есть у каждого палача на каждом киевском углу. Как же, ведь покушение на президента!.. И хоть факт оного замалчивается в СМИ, я нутром чувствовал, как тысячи ищеек идут по следу протектора моего Танка.

И даже выберись мы из Киева, как быть дальше? Где прятаться от тотальной ядерной войны, когда она начнется? В спешно вырытом погребе? Рыбачка и я не понаслышке знаем, что радиация способна сделать с человеком. Насмотрелись в Чернобыле, до конца жизни хватит…

Убрав заточку от горла нашего палача, я перебил его разглагольствования о том, что грешникам Краю и Рыбачке в столице не место:

– Извини, дружище, забыл, что представителям Закона надо дважды и медленно. Вчера Президент выступал на прессконференции, ты был в охранении…

– Край, только не говори, что ты подсел на запрещенные вещества. Ты что несешь? Прессконференция завтра будет. Мне утром… вечером шеф звонил, а потом сообщение прислал.

Мне показалось, или на самом деле лицом Заур был бледен с прозеленью? Он и раньше не отличался шоколадным загаром, но нынче совсем уж… Плохо ему, что ли? Только на это я мог списать поразительную забывчивость палача.

– Завтра? – Гордей посмотрел на Заура, а потом, выразительно покрутив пальцем у виска, на меня.

– Да. Завтра. Я что, невнятно говорю?! – Палач трижды провел ладошкой по лысине. Уж очень его разозлил Рыбачка.

С воем на территорию больницы ворвался микроавтобус, размалеванный красными крестами.