Вот он, центр мироздания Полигона!

Все дороги ведут не в Рим, а…

Точно – дороги! Я проследил за пунктирной линией, что тянулась от КПП, и четко определил все вехи пешего маршрута туристической группы «Край + Милена + Резак = двое живых», по которому чуть раньше проехал БТР с общаком под броней. Вот тут «казанова» и слонопотам, тут волки с рысями у бобровой заводи, а тут… Тот, кто рисовал карандашом по карте, знал… Или нет, те, кто ограбили банк, знали о существовании некой – надо понимать, безопасной – тропы, по которой следует продвигаться вглубь Полигона…

– Ну, чего замолчал, Край?

Мда, я сам не заметил, как начал говорить вслух. Давно со мной такого не бывало, с самого Чернобыля. Определенно, Полигон воздействовал на мой организм так же, как ЧЗО.

– Любимая, я знаю, где бэтэр с баблом. Не знаю, как он туда попал, как прошел финальный отрезок пути, но знаю, где он сейчас находится.

* * *

– Я уведу тебя отсюда, – пообещал Патрик чернокожей девочке по имени Амака, которая родилась не в Южной Африке, а в Вавилоне, как сам Патрик.

Заметно робея, она согласилась сыграть с ним в эту игру. Да и чего было отказываться? Игра ведь интересная: много людей – почти все взрослые в здании – в нее играют, надо только придумать свои правила. Цель игры: сбежать от всех. Как это сделать? Ну уж точно не кидая кубики и не переставляя по полю фишки. И в ворота бить не надо. И не машинки наперегонки катать. Хотя…

Машинки катать… Патрик вытащил из кармана красную гонку. И хоть осей она лишилась, а колеса все равно не потерялись, их просто не на что надеть. Без колес машинки катают только маленькие.

– Папа говорил, что я маленький, и в этом не только моя слабость, но и моя сила.

– Как это? – не поняла девочка.

– Амака, ну ты разве не знаешь? Взрослые сильнее же. Кааак схватят! Чужие ударить даже могут! Но они думают, что я совсем ребенок и ничего не могу. Они думают, что я… – Патрик ненадолго замолчал, вспоминая слово. Вспомнил: – Думают, что я жертва. И не ожидают от меня ничего. А я все могу. И это будет для них сюрприз. Я ведь тоже, как и ты, домой хочу. К маме. И к папе.

– А кто твой папа?

Патрик немножко подумал, а потом сказал:

– Он много кто. Был много кем. Но он – всегда сталкер. И я его очень люблю.

Сунув машинку обратно в карман, Патрик решительно прошагал к стене, почти полностью занятой учебной доской. На полочке под доской было все, что ему нужно для начала новой игры. Оставалось только подготовиться и объяснить Амаке правила.

Он подозвал девочку и, когда она подошла, прошептал ей на ухо, кто и что будет делать. У мамы это называется «распределить обязанности». Когда она распределяет обязанности, Патрик обычно пылесосит пол, папа моет посуду на кухне, а мама валяется на диване перед телевизором и говорит, что она очень устала.

– Сначала поиграем немножко, а потом мы пойдем домой. Поняла?

– Да, – кивнула девочка.

Патрик подготовился минут за пять. Аж вспотел, так старался.

По его сигналу Амака заколотила кулачками в дверь и пискляво, как могут только девчонки, закричала:

– Выпустите! Мне в туалет надо! Пожалуйста! Мне в туалет!

За дверью послышалась какаято возня, недовольно чтото сказали, но Амака слишком громко кричала, а в коридоре разговаривали тихо, поэтому Патрик не разобрал ни слова. И пусть, он ведь со взрослыми, которые снаружи, вовсе не разговаривать собирался.

Дверь открылась. Амака тут же отбежала вглубь помещения. В кабинет вошли двое мужчин в черных одеждах. Один из них уставился на кричащую девочку, а второй на Патрика. Наверное, второй хотел спросить, зачем мальчик взобрался на парту у самого выхода из класса, в том ряду, что у стены.

– Эй, ты чего туда… – послышалось изпод маски, наполовину скрывающей лицо мужчины, и Патрик тут же сыпанул в глаза мужчине белым крошевом.

Кусок мела Патрик нашел на полочке под учебной доской. Мел он завернул в носовой платок и тщательно поломал, потоптав ногой. В платке получился порошок. Вот имто Патрик и ослепил взрослого. Тот принялся глаза тереть и закричал чтото, только одно слово сказал понятное – «скотина». Значит, мужчина ругал ребенка. А Патрик не любил, когда ругают детей. За это он ударил мужчину указкой по голове. Указку он тоже взял с полки под доской. Указка была деревянная, тяжелая, она сломалась о взрослого, зато сбила его с ног.

Разве Патрик не молодец?!

Амака тоже не стояла без дела.

Мужчине, который подошел к ней, но отвлекся на крики коллеги, она хорошенько врезала ногой в то самое место, где всем очень больно. Это Патрик ее научил. Мужчина упал на колени. Тогда Патрик спрыгнул с парты прямо к нему – приземлился на две стопы, как учил папа, – и ударил обломком указки. Мужчина совсем свалился.

– Не могу терпеть! – продолжая вопить, хотя это было уже необязательно Амака переступила через него. – Очень нужно!

– Пожалуйста, не кричи, – попросил ее Патрик.

– Но я на самом деле не могу… – смутилась девочка. – Я так разволновалась, что…

Патрик кивнул ей с пониманием:

– Тогда встретимся возле туалета. Это по коридору справа.

Амака убежала, а он отбросил указку – то, что от нее осталось, – и быстро обыскал взрослых. Ему папа не только рассказывал, как это делать, но еще и показывал на маме, а мама тогда смеялась и говорила, что ей щекотно.

Мужчинам щекотно не было. Наверное, это потому, что они потеряли сознание.

Патрик решил, что те, кто на полу лежат, играть не могут, а значит, им ни к чему их «микроузи» и запасные магазины. И сюрикены – острые какие! – тоже не пригодятся пока что.

Патрику нравилось метать сюрикены больше, чем ножи. Потому что проще. Главное – попасть в цель, а уж там «звездочка» точно воткнется, каким бы концом ни угодила. А еще ему нравилось ходить с папой в тир, но они почемуто давно уже не ходили – целую неделю!.. Об этом он думал, пока дожидался Амаку.

А потом он дал ей пистолетпулемет, научил снимать его с предохранителя и показал, куда жать, чтобы выстрелить.

– Но лучше просто направляй. Оружием можно здорово напугать. Знаешь, как взрослые его боятся?

Амака покачала головой, отчего косички на ее голове смешно зашевелились.

* * *

На ходу я поменял прицел на ВСК.

Темнело неотвратимо.

В сумраке шмыгали над головами летучие мыши, ловя в воздухе насекомых и закручивая такие пике, что пилотам истребителей только снятся. К счастью, на Полигоне не обнаружено летающих монстров. Местные вороны таковыми и остались. Дятлы стучат, воробьи чирикают, совы да орлы тоже не обзавелись клыками. И это просто отлично. Тварейпешеходов можно сдержать Стеной, а мутантовавиаторов… мда…

Вотвот Полигон погрузится в тьму. Но я даже не пытался найти пристанище. Все силы, какие были, есть и будут, мы с Миленой вложили в последний рывок. Пан или пропал. Все или ничего. В течение получаса решится наша судьба. И судьба Патрика.

Тем, кто не понял, намекну: наша цель отмечена на обнаруженной карте как «ЗАВОДОМ». Все тропы Полигона ведут туда. И мы обязательно посетим этот центр местного мироздания, пусть даже придется ползти по бездорожью, продираться через бурелом и погрузиться по затылок в болото. Мы так решили. Точнее – Милена не возражала против моего плана действий.

На душе было неспокойно. В небесах – тоже. Там громыхало, рокотало и сверкало, молнии дырявили свинец туч, завернутый километровыми спиралями. Я все ждал, когда начнется дождь, да не просто стыдливо брызнет, а развратно, не стесняясь, польет как из лопнувшей надвое цистерны. Но – пшик, вхолостую. Неопределенность и ожидание беды бесили меня.

Сойдя с оборванной колеи бронетранспортера, след монстраубийцы запетлял по лесу так, будто зверь залился брагой от темечка до пят, – его простотаки носило из стороны в сторону.

Я был уверен, что знаю, куда монстр направился. Вернее – откуда он пришел, судя по расположению отпечатков. «ЗАВОДОМ» – вот где он обитает. Поэтому мы держались его следа, даже несмотря на то, что чертов мутант не раз и не два едва не подвел нас под приборы. Он ходил по своей территории будто по обычной земле – без малейшего напряга и вреда для здоровья. Инопланетный мусор ему не страшен, а свирепое зверье его самого боится. Ведь он – царь Полигона!