«Зачем Лизка об этом?» – расстроилась Валерия.

На душе ее заскребли кошки, Елизавета же, не замечая своей бестактности, с азартом повела допрос:

– Слушай, Лерка, а что у нее хоть за тело, у боссши твоей? Кого охранять-то будешь?

– Тела наплакал кот. Я мумиехранитель скорее, чем телохранитель. То, на чем она носит свои костюмы, телом назвать никак не могу.

– Да ну?!

– Нет, правда, не баба, а мумия.

– Здорово! – восхитилась Елизавета и мигом дала наказ: – Ты сразу диету ее запиши. Как она такого блестящего результата, ку-куру-куку, добивается? Какие жиросжигатели жрет? Или она очень злая?

– Нет, она добрая. Все удачно сложилось: и боссша хорошая, и работа непыльная и риска никакого. От меня всего-то и требуется, что ее собой украшать, – с гордостью сообщила Валерия и, смутившись, добавила: – Представляешь, она находит меня привлекательной.

– И не она одна, – рассмеялась Елизавета. – Рафик тоже находит тебя привлекательной. Слушай, Лерка, даже не верится. Неужели пруха опять? Как я за тебя ку-куру-куку!

– Не сглазь, – воскликнула Валерия и подумала: «Нет, на этот раз действительно поперло. Поперло так поперло!»

Входить в первую брачную ночь с якорем-Французским Валерии страшно не хотелось. Из порядочности и суеверия (что в наше время одно и то же) она решила сейчас же покончить со старой любовью.

Французского она нашла на своем диване – он там жил. И очень неплохо. Валерия долго сидела рядом, напряженно молчала, он же развлекал себя прессой и хозяйки дивана не замечал. Наконец она собралась с духом и выпалила:

– Толя, я другого люблю.

– Любовь – хорошая штука, – не отрывая глаз от газеты, философски заметил он и вежливо сообщил: – Рад за тебя.

– Ты не понял! – рассердилась Валерия, храбро выставляя на стол шампанское. – Я в ближайшее время замуж за него выхожу.

Французский нехотя отложил газету:

– А как же я?

Она промямлила, пряча глаза:

– Ты все равно только лежишь на диване. Другой диван без труда найдешь.

– Да-ааа?!

– В условиях капитализма выбор диванов велик, – успокоила его Валерия.

И тут-то глобально равнодушный Французский обнаружил недюжинный темперамент. Он вскочил, грохнул по столу кулаком и завопил:

– Но я хочу лежать на твоем! На твоем, черт возьми, диване! Понимаешь?!

– Но почему именно на моем?

– Я привык!

Заметив, наконец, стоящее на столе шампанское, Французский так же мгновенно успокоился, как и распалился.

– А это зачем? – спросил он.

– Прощаться, – робея, призналась Валерия.

– Хорошо, будем прощаться, – неожиданно охотно согласился Французский и уже вдохновенно скомандовал: – Открывай!

Валерия послушно и не слишком умело начала откупоривать бутылку. Французский с молчаливой брезгливостью наблюдал. В конце концов он не выдержал и с криком: «Кто так открывает?!» – вырвал бутылку из рук Валерии.

Когда выпили по бокалу, он спросил:

– Как его зовут?

– Рафик.

– Брюнет?

– Брюнет.

– За что ты его полюбила?

– Он сказал, что у меня необыкновенно стройные и красивые ноги.

Французский с удивлением посмотрел на Валерию и спросил:

– Это все?

Она пожала плечами, и, не зная что отвечать, повторила:

– Он сказал, что у меня необыкновенно стройные и красивые ноги.

– Разве я этого не говорил? – поразился Французский.

Валерия грустно покачала головой:

– Нет.

– Ну, так и говорить не буду, поздно. Послушай лучше поучительную историю. У его жены были худые и кривые ноги, поэтому он чужие хвалил. Но когда эти ноги от него ушли, он побежал за ними. Смешно?

– Глупо, – рассердилась Валерия. – Я его люблю, он мне нужен.

Французский усмехнулся:

– Сокровище, знаешь что такое жизнь?

– Знаю, – отмахнулась она, – жизнь, это накопление опыта ценой утрат удовольствий.

– Мимо. Мимо, сокровище, мимо. Опять мимо. Жизнь – это процесс мучительного приобретения того, в чем нет нужды.

Французский налил вторую порцию шампанского, залпом осушил бокал, сказал: «Жаль, неплохой был диванчик», – и ушел.

Валерия подавила легкую грусть и сама позвонила Рафику.

– Приезжай! – бодро сказала она.

И он тотчас за ней приехал.

Потом был ее триумф: ресторан, стол нетронутых блюд, песни одна за другой, для нее, все для нее, признания в любви (в основном его, она стыдливо молчала)…

Валерия была слегка пьяна. Рафик поглядывал на часы. Наконец он сказал:

– Пора!

И, словно бывалый командир новобранцев в бой, с храбрым нетерпением повел на брачное ложе невесту.

Это была настоящая ночь любви. Таких ночей не знала Валерия. То, на что был способен Рафик, думается, и Казанова не мог.

Валерия вдруг прозрела: оказывается Эркан – актер погорелого театра с этой своей дурацкой бомбой. Рафик! Только он оказался способен унести ее в заоблачные выси женского счастья-блаженства! Это был рай на земле! Фантастика! Сказка! И много-много всего, не передаваемого словами!

Очнувшись, Валерия увидела на полу разорванную блузку, очень дорогую блузку – результат патологической экономии и двухнедельных голоданий. Валерия не расстроилась, а откинулась на подушку и воскликнула:

– Я опять счастлива и из этого заблуждения меня не выведет даже утрата всего гардероба!

– Драгоценная! – закричал Рафик. – Каждый день буду покупать тебе новую одежду, а ночью рвать ее! Рвать! Рвать прямо на тебе! Скажи, что ты хочешь?

– Порви на мне норковую шубу, – проворковала Валерия.

– Прямо сейчас! – загорелся Рафик и выбежал из спальни.

Когда он вернулся, в его руках действительно была норковая шуба с воротником из дорогущего горностая. Роскошная голубая норка и белый горностай! Просто блеск!

Валерия примерила и обнаружила, что рукава короткие – едва достают до локтей.

– Но это же шуба твоей бывшей жены, – растерялась она.

– О! – закричал Рафик. – Ты не представляешь сколько эта пиявка высосала из меня крови. Все, чтобы я ни сделал, не нравилось ей. С утра до вечера критиковала. Все наперекор. Прошу ее: «Дорогая, душно». А она мне: «Форточка открыта». «А я хочу открыть окно!» Знаешь, что ответила эта язва?

– Нет.

– Комары налетят. «Ты думаешь, – говорю я, – что комары не пролезут в форточку?» А на самом деле ей плевать, лишь бы мне возразить. Какое счастье, что я избавился от нее. Валерия, это кайф, что я нашел тебя! Тебя!!!

– Но почему она оставила такую красивую шубу? – изумилась Валерия.

Рафик оторопел:

– И в самом деле, почему?

– Может забыла?

– Не-ет, она везде теряла меня, но шубу – никогда! Оставила назло, – предположил он. – Понимаешь, эту шубу я ей дарил. Говорю же, чтобы ни купил – все забракует. Купил ей как-то свитер. «Это тряпка», – говорит жена. «Ты что, – возражаю я, – это чистая шерсть, целых восемьдесят процентов.» «С чего ты взял?» – удивляется она. Я ей в ответ: «На этикетке написано». И знаешь что она сказала?

– Что?

– «Ха, дурак! Вот вся эта шерсть на этикетке и осталась!» Вот же сучка!

Валерия прониклась сочувствием.

– Милый, – сказала она, – дари мне что хочешь. Все буду хвалить.

И Рафик тут же сделал широкий жест:

– Дарю тебе эту квартиру!

– Правда? – обрадовалась Валерия.

– Завтра же прикажу переклеить обои и поменять мебель.

Валерия завизжала от восторга:

– И-иии! Рафик! Ты мой самый любимый!

– Не самый, а единственный, – ревниво поправил он.

– Да! Единственный! Пойдем, посмотрим куда что лучше поставить, – потащила она его из спальни.

Квартира была огромная. Валерия бегала из комнаты в комнату и мечтала:

– Здесь будет зеркало! Или здесь? Или повесим сюда?

– Как скажешь, драгоценная.

– А здесь туалетный столик.

– Именно.

– А здесь мы фонтанчик организуем. У меня на лице кожа очень сухая.

На фонтанчике Рафик схватил Валерию в охапку и с воплем экстаза «у тебя персик, а не кожа» снова потащил ее в спальню.