Браслет зашевелился на руке и распался на юрких и вертких созданий. Первая ожившая ящерица по струйке крови, как по путеводной нити, молниеносно переползла с запястья инквизитора на волчью морду. Вслед за ней последовали остальные, зелеными корабликами поплыли против течения красного ручейка. Зеленые молнии разбежались по волчьей морде и сразу же затерялись в густом мехе. Лишь одна, бесстрашно перебирая лапками, рванула в пасть. Прыгнула на язык, а затем зеленой стрелкой метнулась в глотку. Волчара резко сбавил напор. Инквизитор выиграл еще пару секунд.

Серый выпустил руку инквизитора из пасти, затряс головой. Взвизгнув, как щенок, отпрыгнул в сторону. Оборотень рыл когтями землю и взвывал от лютой боли. Рыл и взвывал, изгибаясь дугой в крестце под неестественным углом. Казалось, еще немного и хребет треснет и переломится. Серая туша еще пару раз дернулась и застыла.

Сцена, представшая затем перед инквизитором, повергла бы обычного человека в ступор. Оборотень начал изменяться. Его кости уменьшались, смещались и выворачивались. Его череп менялся, как будто был сделан из пластилина. Мышцы изменялись вместе с кожей. Это было омерзительно, при этом был слышен звук, похожий на то, будто на углях жарили мясо… Волосы, укорачиваясь, втягивались в тело. Человеческая кожа заменила темно-серую шкуру.

Обращение заняло несколько секунд, хотя Акиму показалось, что это длилось много больше. Перед ним на земле лежал человек! Здоровенный оборотень оказался плюгавым голым мужичком субтильного телосложения, заросшим густым волосом.

— Умоляю, пощади, я люблю жизнь, — заскулил голый человек, свернувшийся в позе зародыша на земле. Он тихо подвывал, обхватив руками измазанные грязью плечи. Длинные ногти глубоко впились в кожу, но он, похоже, не обращал внимания на такие мелочи.

— Разве это жизнь. Перекидываться в волчару. Терзать и выть.

— Соображал бы чего. Мы не воем, а поем. Тебе не понять, — оскалился оборотень. Он слишком быстро приходил в себя. Слишком быстро, быстрее, чем хотелось бы инквизитору. Мгновение назад корчился от боли, разбрасывая вокруг ошметки дерна, исполосованного когтями, а сейчас огрызается, показывая клыки в прямом и переносном смысле слова. — Отпусти. Разойдемся миром. А-а?

Инквизитор молча, без замаха, саданул ногой с серебряной набойкой на кончике носка сапога. Удар пришелся точно под выступающие ребра.

— У-у-у! — взвыл оборотень, скрючившись еще больше. — Больно-о-о!

— Думал просто так бегать на темной стороне. Еще раз откроешь пасть, пока я не разрешу, добавлю. Х-хе! — Аким приложил его под дых с другой ноги. — Надо же, он еще торгуется. Условия мне ставит.

Оборотень тихо поскуливал, уткнувшись лицом в землю.

Очередной удар на этот раз пришелся под копчик. Также больно, но еще больше обиднее.

— Где остальная стая? — теперь удары и пинки сыпались градом. — Где логово? Может, знаешь, где Бесов мост, а?!

Оборотень уже не скулил, а хрипел. Захлебывался своей кровью, но молчал. Выдать стаю — последнее дело. Лучше смерть. У оборотней тоже есть понятие чести. В отличие от волколаков они раньше были людьми. Волколаки — оборотни, рожденные от оборотней, — всегда сами за себя. Легко сбиваются в стаи, когда им это нужно. Так же легко распадаются такие временные союзы. У них были свои понятия о зове крови, распространяющемся лишь на близких родственников.

Поняв, что так ничего не добьется, а лишь забьет оборотня до смерти, инквизитор решил сменить тактику:

— Зачем сюда явились? Что, других мест, где можно пошакалить, не нашлось?

Про «пошакалить» проняло. Мужик скрипнул зубами и прохрипел отбитыми легкими, пуская кровавые пузыри на губах.

— Нас позвали.

«А может, их позвал тот, кто их создал? Все это из области догадок».

— Кто? Зачем? — инквизитор был готов задавать новые вопросы. Еще парочка вопросов, и он разговорит эту лесную шавку.

Оборотень невнятно промычал. Слов не разобрать. Старая как мир уловка. На такую попадется лишь ребенок. Хотя вряд ли, что ему делать в ночном лесу в такой сомнительной компании. Инквизитор сделал вид, что наклоняется, чтобы лучше расслышать невнятное бормотанье волчьей скороговорки. Правую руку он отвел за спину. В ладонь удобно легла рукоятка короткого клинка с широким лезвием, подвешенного на двух ремешках параллельно поясному ремню. Надежно и удобно, и не шлепает по бедру во время бега, придерживать не надо, руки свободны. Так и есть. Угадал. Увидев, что человек наклоняется к нему, оборотень извернулся на земле и из неестественной позы метнулся к нему, стараясь вцепиться в горло.

Прыгнул, целясь в кадык удлиняющимися зубами. Почти достал. Уже клыки лязгнули в нескольких сантиметрах от горла, поймав воздух. Чуть-чуть не дотянулся серый до инквизитора. Чуть-чуть не считается.

Лезвие с легким шелестом вылетело из ножен. Короткий удар — и оборотень практически сам насадился на остро отточенную полоску стали. Аким резко повернул рукоятку по часовой стрелке, ломая ребра. Кинжал вошел в плоть по самую рукоятку. Шаг назад. Лезвие с чавкающим звуком вышло из тела. Мужичок ничком рухнул на землю.

Пальцы скребли по земле. Он попытался подняться, но руки подломились. Оборотень сдох, а тело еще хотело жить. Ноги, густо заросшие волосами, некрасиво елозили по земле.

Инквизитор несколько раз воткнул лезвие в землю, очищая его от темной волчьей крови. В лунном свете весело сверкнула одиночная руна «зиг». Знак борьбы и смерти. Это не было отблеском холодного лунного света. Серебряная насечка всегда на мгновение оживала, наливалась мертвенным блеском, когда клинок находил себе жертву. Аким проверял: капал, поливал лезвие кровью, взятой со скотобойни. Никакого эффекта…

Икры дергались, повинуясь последним сокращениям мышц. Судороги — последний крик тела: «Жить! Хочу жить!» Мозолистые ладони сжали комья земли.

Инквизитор равнодушно переступил через агонизирующее тело, не желавшее умирать. Так, поглядим, откуда он пришел. Аким не был потомственным следопытом, и лесовиков у него сегодня в отряде, состоящем из одного человека, не было, но след серого хищника даже в ночном лесу он сможет без труда проследить. Тем более у него сегодня в союзниках полная луна и ночная роса, так кстати лежащая на траве.

Оборотень дернулся последний раз и затих.

Вид трупа голого мужичонки не вызывал никаких эмоций. Валяется мертвое тело, ну и ладно.

«Меньше возни. Вряд ли что-нибудь удалось вытянуть из него дельного. Времени и средств для длительного и вдумчивого допроса с пристрастием не было. Одним меньше».

Повезло еще, что оборотень решил поиграться. Показать свою удаль. В схватке побеждает самый сильный хищник. Им оказался инквизитор. Поплавков прислушался. В лесу царила хрупкая тишина. Пора двигаться дальше.

Аким шел, пригнувшись, бесшумным, скрадывающим волчьим шагом. Стопу ставил перекатом: с пятки на носок, чтобы ветка не хрустнула, если попадется под ногу. Сухостоя в любом лесу хватает. Сейчас он был хищником. А хищнику следует себя вести незаметно. Стать как можно осторожнее, идти как можно бесшумнее. Скользить по лесу бесплотной тенью. Один неверный шаг, неосторожное движение — и ты уже не хищник, а дичь, которую выслеживают. Или уже обложили и стягивают кольцо облавы, как удавку на шее.

В лесу Поплавков сторонился открытых мест. Попадавшиеся на пути поляны и прогалины обходил по краю, прячась в тени. На открытых местах было светло как днем. Полная луна высвечивала на земле все своим призрачным светом, превращая тени корявых деревьев в фантастические картинки.

На безопасном расстоянии за Акимом, как привязанная, бесшумно скользила по лесу непонятная тварь. Если бы инквизитор смог ее разглядеть, то классифицировать существо у него не получилось бы. Нет, не смог бы увидеть ее среди деревьев. Существо держалось от него далеко. Похоже, оно следовало за ним, ориентируясь исключительно по запаху или могло считывать след ауры человека. Оно безошибочно шло за человеком, словно между ними была натянута невидимая нить. Куда инквизитор, туда и тварь. По силуэту похожа на горбатого человека, в придачу еще скрюченного в три погибели. Иногда она замирала на секунду, а затем безошибочно следовала за Акимом. Не приближалась и не отставала. Когда луна выглядывала из-за облаков, создание неизменно оказывалось в лесной тени. Не разглядеть ночного соглядатая, не заметить…