Священник согласно кивнул.
– Вот только правильно ли это – судить нерожденного ребенка? Возможно, из него вырос бы один из самых верных слуг Божьих, а его заранее обрекают на ненависть.
Священник взглянул на Томаса, и в глазах его сверкнула ярость.
– Кто ты такой, человек, что осмеливаешься противиться Господу? Могущество Всевышнего безгранично. Он беспощаден к тем, что отрекается от Него и сомневается в справедливости суда Его. Никто, НИКТО не должен сомневаться в любви Божьей! – И, умолкнув после этой вспышки, священник вновь углубился в Библию. Остальные молчали. Внезапно Мария спросила:
– Сколько стоит такая прекрасная книга?
Пастор не сразу понял, что она обращается к нему. Он поднял взгляд и посмотрел на Марию, которая с любопытством разглядывала книгу, поигрывая ножом.
– Такие прекрасные украшения! – Девушка показала ножом на изящные деревянные наугольники наверху и внизу переплета. – Должно быть, дорогие!
Плотник повернулся к Томасу – похоже, ему хотелось сменить тему разговора.
– Как я погляжу, вы господин ученый. Где вы учились?
Священник не сводил своих серых глаз с Марии. Его немигающий взгляд был полон какой-то притягательной силы. Отхлебывая из кружки, Мария переводила глаза со священника на книгу в его бледных руках. Наконец он улыбнулся, обнажив желтые зубы. Он любовно погладил переплет книги, проведя пальцами по изящно украшенному переплету. Я наклонился ближе, желая рассмотреть Библию. Темный деревянный переплет с теплым красноватым оттенком и искусно вырезанной фигурой Христа на деревянном клипеусе[7]. Подобно судье, Сын Божий восседал на небосклоне, а сверху над небесным сводом парили два ангела – один с арфой, а другой – с трубой. Слева внизу виднелась фигура архангела Гавриила, а справа Князь Тьмы командовал полчищами маленьких чертей, которые тащили грешников в ад. На самом верху, в рамке, было написано одно-единственное слово: “Biblia”, а внизу я рассмотрел сделанную маленькими буковками надпись: “Die Bücher der ganz Heiligen Schrift”[8]. Мои познания в немецком позволили мне перевести надпись так: “Книги совсем Священного Писания”. Корешок книги тоже был деревянным. Очевидно, что книга была дорогой, искусно изготовленной и тяжелой. Такой предмет уместнее смотрелся бы в руках аристократа, а не обычного священника.
Я поднял голову: Томас подробно рассказывал о преподавании в университете, а плотник, похоже, уже пожалел, что так неудачно сменил тему разговора. Во всяком случае, пивная кружка явно занимала его больше, чем рассказ Томаса.
– В этой книге заключено Слово Божье, которое нельзя измерить деньгами.
– Но если я… – Мария на миг умолкла и задумалась, – если я, увидев и услышав так много, решу изучать Священное Писание – подобное тому, что сейчас у господина священника, сколько мне придется потратить?
– Эта священная книга досталась мне в наследство от моего отца, который, в свою очередь, унаследовал ее от своего батюшки. Этой книгой в нашей семье владело пять поколений. Ценность ее не измерить деньгами, – священник любезно улыбнулся, – но двадцати риксдалеров будет достаточно, чтобы купить другой прекрасный экземпляр Священного Писания.
– А если мне хочется именно такой? – упрямо повторила Мария, указав на книгу. – Слово Божье стоит больше двадцати риксдалеров.
Священник взглянул на меня, затем на Марию и печально вздохнул:
– Библию можно купить и за пятьдесят риксдалеров, и за сотню, и за две сотни.
Я решил, что подобная книга обойдется по меньшей мере в тысячу риксдалеров, но я прекрасно понимал священника: даже доживи Мария до ста лет – она никогда не сможет купить книгу, подобную этой.
Однако Марию, похоже, такой ответ устроил.
С порога послышался шум, и мы обернулись. Альберт поставил на пол короб с дровами, поднял с пола упавшее полено, положил его в короб и, не глядя на нас, понес дрова к очагу Он собрался было открыть крышку короба, когда кто-то вдруг протянул снизу грязную руку и помог ему Он пробормотал в ответ слова благодарности и высыпал дрова. Мария поднялась с лавки и сказала ему, что обед готов, но Альберт сердито покачал головой и скрылся за дверью.
– Господи Иисусе, – Мария удивленно смотрела ему вслед, – и сейчас не хочет есть, а ведь он такой огромный!
– Он мало ест днем? – спросил Томас.
– Точно не знаю – он часто берет еду с собой, но я заметила, что сегодня на завтрак он не ел кашу, а это на него не похоже! Обычно этот обжора за день съедает пол-лошади! – сердито проговорила девушка, но в ее голосе мне послышалось беспокойство.
– Вы помолвлены? – к моему собственному ужасу, этот вопрос задал я сам.
Мария рассмеялась.
– С этим олухом Царя Небесного?! Нет-нет-нет! – Она подмигнула мне. – Мария совершенно свободна и ждет достойного избранника с честными намерениями.
Томас тихо засмеялся, а я почувствовал, как краска бросилась мне в лицо, и принялся быстрее намазывать бутерброд.
– Не следует Марии упоминать имя Христа всуе, – строго посмотрел на девушку священник Яков.
Мария бросила на него лукавый взгляд:
– Когда я сказала про олуха Царя Небесного? Но господин пастор же понял, что речь об Альберте?
– Мария произнесла имя Сына Божьего неподобающим и кощунственным образом, – терпеливо объяснил священник. – Всевышний сказал Моисею: “Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно!” Эту заповедь должны соблюдать все дети Божьи – и ты тоже, Мария.
Мария встала и прошла на кухню, где принялась за работу, но внимательно слушала священника, как и все мы. Священник же продолжал говорить:
– Моисей взошел на гору Синай, где ему явился Господь, который дал ему каменные скрижали с начертанными на них заповедями и велел научить народ тому, что написано в них. Это Его Слово, и если мы последуем ему, то Господь примет нас к себе в тот день, когда все мы предстанем пред великим судьей.
– А день этот уже близок! – тихо донеслось с порога.
Мы удивленно обернулись: на пороге стоял неизвестно когда появившийся маленький трактирщик. Он медленно приблизился к столу, прикрываясь, будто щитом, какой-то черной книгой.
– Я уже долго изучаю центурии великого Мишеля де Нострдама, – волнуясь, проговорил он, – чтобы тьма, которая наступит в будущем, не поглотила меня. Я хочу знать, что принесет мне грядущий год, грядущее столетие, хочу предвидеть добро и зло. Хочу подготовиться. – Он сглотнул слюну и замолчал, подыскивая слова.
Неодобрительно посмотрев на трактирщика и книгу, священник хотел было сказать что-то, но хозяин предостерегающе взмахнул рукой.
– Нет, пастор Якоб, не перебивайте меня! Мои слова предназначены и для ваших ушей тоже. Вы знаете Писание и знаете, что когда-то на землю пришел Сын Божий и возвестил, что наступит Царствие Небесное. Ученые мужи спорили о том, когда это произойдет, и сам я изучал труды святого Евсевия Кесарийского и других, писавших об этом. Нигде я не мог отыскать точного ответа, нигде, пока не наткнулся на эти старые записи великого провидца, который предсказал почти все. И теперь… теперь я знаю… – Он вновь умолк и растерянно осмотрелся, пока его взгляд не остановился на окне. В глазах хозяина засветился ужас, словно из-за стекла на него смотрело само Зло. Я в страхе повернулся и тоже выглянул в окно, но ничего не увидел – лишь белый снег и застилавшие небо облака, от которых день становился серым и безрадостным. Казалось, будто солнце обессилело и сдалось на милость туч. – … теперь я знаю, что произойдет это сейчас. Сейчас. Время пришло… – Прошептав это, фон Хамборк бессильно опустился на лавку возле тучной фигуры Томаса Буберга. Сейчас он выглядел еще меньше и тщедушнее.
Воцарилась тишина.
Внезапно я вздрогнул: в трактире раздался громкий пронзительный звон, похожий на звон церковного колокола. Казалось, звон заполнил всю мою голову и она вот-вот разлетится на куски. Стены затряслись, а звук наконец медленно стих. Судный день пробил!
