– Джейсон! – Маркиз встряхнул головой, услышав свое имя. – Будьте внимательны, мой друг, – сказал граф, держа шпагу в вытянутой руке.

Маркиз кивнул и взял шпагу. «Интересно, какой смысл вкладывает Жюльен в свое предупреждение? К кому я должен быть внимателен: к себе или Монтейту?» Он машинально вернул шпагу графу, пока снимал с себя пальто и перчатки, тут же спохватившись, что, должно быть, совершил глупость.

По примеру маркиза Хэтти тоже начала раздеваться.

– Черт побери, к чему? – закричал Гарри. – Ведь холодно. Остановитесь, лорд Гарри!

Он следил, как лорд Гарри расстегивает жилет, и проклинал все на свете. Он мечтал только об одном: чтобы поскорее настал тот час, когда придет конец всем его тревогам. Он молил Бога, чтобы лорд Гарри остался цел и невредим и они могли благополучно вернуться в Лондон. Никогда в жизни он не испытывал такого леденящего ужаса.

– Да, холодно. Но разве это не мое личное дело?

– Лорд Гарри, я не думаю…

– О чем вы, Гарри?

– Боже мой! Неужели нельзя ничего изменить? Я буду держать в руках ваше пальто, чтобы оно не остыло.

Гарри не спускал глаз со своего друга, который, оставшись в просторной гофрированной белой рубашке, штанах и ботфортах, сплеча несколько раз рассек шпагой воздух, чтобы проверить ее на гибкость, и направился к противнику. Маркиз в черных ботфортах, черных лосинах и белой рубахе стоял, повернувшись боком, со шпагой наготове.

Хэтти согнула ноги в коленях и немного наклонилась вперед, подбоченившись левой рукой. Она описала шпагой широкую дугу и замерла в ожидании команды графа.

– Защищайтесь! – звонко прокатился его призыв в безмолвии окружающего леса.

Маркиз начал грациозно двигаться к ней, направив шпагу вперед и сосредоточив внимание на ее лице. Неожиданно его шпага блеснула справа от нее. Он решил проверить быстроту ее реакции.

Хэтти ждала этого удара. Она отразила его без особого труда и тут же легко отскочила в сторону, переместив центр тяжести на левую ногу. Маркиз отошел назад, делая небольшие круги шпагой. «Крутится как змея», – подумала Хэтти, готовясь к следующему удару. Она понимала, что ему ничего не стоит держать под контролем ее действия. С первой минуты она почувствовала его мастерство. Серебристое лезвие в вытянутой руке повиновалось его воле, мелькая то справа, то слева от нее. «Так, неплохо, это мы проходили, – повторяла она про себя, вспоминая уроки синьора Бертиоли. – Маэстро, поделитесь со мной всем вашим мастерством», – мысленно взывала она к своему учителю.

После сильного выпада в сторону она устремилась вперед. Край ее шпаги со звоном ударился о закаленную сталь клинка маркиза и соскользнул почти с полпути, когда Оберлон мощным взмахом запястья отбил этот удар. От этого сокрушительного удара острая боль пронзила ее руку.

Маркиз слегка удивился быстроте атаки, но в тот момент, когда молниеносно отдергивал свою шпагу, успел почувствовать, как ослабела рука молодого человека. «Да, у юноши хорошая реакция, – подумал он, – но сил и выносливости для противостояния ему надолго не хватит». Поэтому маркиз решил, что нужно дальше вести эту непрерывную рубку, не давать Монтейту времени для отдыха, но прежде всего не пропускать его броски, чтобы не позволить ему пробить свою оборону. Он усилил защиту спереди, предполагая тем самым отбить у юноши охоту к дальнейшим атакам, и стал наращивать силу ответных ударов. Он видел возраставшую неуверенность и разочарование на лице своего противника и продолжал придерживаться этой изматывающей стратегии.

Хэтти безошибочно разгадала его замысел. То отступая назад, то подкрадываясь к нему, легко танцуя на кончиках пальцев в противоположных направлениях и обходя его кругами, она пыталась сберечь свои силы. Так учил ее синьор Бертиоли. Маркиз прервал эту разминку стремительным и сильным броском. В то же мгновение она сделала не менее сильный выпад вперед, вытянув руку во всю длину.

Он легко уклонился от ее удара, оставляя ей поле для дальнейших действий. Она тотчас последовала за ним. На несколько мгновений в воздухе в неистовой пляске сошлись их шпаги. С каждым ударом он заставлял ее все больше ощущать свою силу. На какое-то мгновение она утратила способность сопротивляться ему, и он потеснил ее назад. Она посмотрела на его мощные мускулы, обозначившиеся на бедрах под тугими лосинами, и почувствовала дрожь в ногах. То, что она не была мужчиной, угнетало ее. Она сознавала, что ей просто не хватит сил, что могло стать равносильным смерти. Она не могла согласиться с этим. Это было бы слишком несправедливо. Она должна уничтожить своего врага, потому что правда на ее стороне. Должна же, в конце концов, восторжествовать справедливость. Это чувство внутри ее было непоколебимым.

Ее лицо покрылось испариной. Она дышала тяжело и прерывисто. Нужно было отступить назад и сделать передышку хотя бы на минуту. Она утерла пот коротким взмахом рук и сделала три легких прыжка назад, освобождая свой клинок из-под его шпаги и глотая драгоценный для нее воздух. В тот же момент маркиз подскочил к ней. Хотя его бросок был на удивление легким, мощь последовавшего удара оказалась настолько велика, что ее пальцы едва не свело судорогой от силы, с которой ей пришлось сжимать свой клинок. Глаза противников встретились. Она увидела в них спокойствие и холодный расчет. От сознания собственной слабости на мгновение она испытала страх. Но в тот же миг ею овладела безумная ярость, и, движимая ею, все меньше думая об искусстве ведения боя, она устремилась в атаку с новой силой. Их шпаги снова скрестились со страшным звоном. Маркизу стоило больших усилий продвинуть свою шпагу вверх, заставив Хэтти резко качнуться вперед. Снова скользнули лезвия, и их шпаги сомкнулись у самого основания. В эти минуты Хэтти ненавидела себя, ненавидела за усталость и одышку. Враг находился всего в нескольких дюймах от ее лица и мог слышать ее тяжелое дыхание. Он мог видеть ее слабость. Черт бы его побрал! У него на лбу не проступило ни единой капельки пота. Хэтти удалось резко высвободиться от него и отпрыгнуть назад, но при этом она едва не потеряла равновесие. Свободной рукой она беспомощно махала в воздухе, делая отчаянную попытку удержаться на ногах. Но даже обретя устойчивость, она не могла избавиться от ощущения, что через секунду маркиз снова настигнет ее. Однако он молча стоял на прежнем месте с бесстрастным лицом, но с затаенным любопытством в глазах.

– Какого дьявола вы остановились?! – крикнула она.

Маркиз согнулся, как зверь, приготовившийся к решающему прыжку. В эту минуту его холодные глаза были сосредоточены на правой руке противника. Чувствовалось, что ему надоела эта затянувшаяся возня и что он готов к победному завершению этой злосчастной дуэли. Как ни странно, но Оберлон хотел, чтобы она закончилась достойным и благополучным для Монтейта образом. Он не до конца понимал самого себя. Почему ему хотелось такого исхода? Потому, что сам когда-то был юношей? Может быть. Да, сейчас перед ним был безусый юнец. Этого он не мог отрицать. Но мальчик тем не менее горел желанием проткнуть ему грудь шпагой. Эта мысль не выходила у него из головы и смущала его душу.

Хэтти хотела сделать бросок, чтобы выбить у него шпагу. Но тут ей на ум пришло одно из крылатых выражений синьора Бертиоли, и она осталась на месте. «Милорд, – сказал однажды ее учитель, – тот, кто способен терять голову, наверняка когда-нибудь потеряет и сердце. Но, как вы догадываетесь, мой юный друг, я имею в виду отнюдь не безумную любовь к леди». Хэтти вспомнила, как она долго смеялась над этими словами и как потом, взяв их на вооружение, начала маневрировать и отвлекать внимание многоопытного маэстро такими изощренными трюками, что единственный раз за все время тренировок ей почти удалось пробить его защиту.

Эти мысли помогли ей обрести спокойствие, но не усыпили ее бдительности. Она продолжала следить за малейшими движениями маркиза. «Он ждет от меня сильного рывка, – внезапно осенило ее. – Так и быть, он его получит».