За прошедшие годы королевство расцвело. Конечно, не бывает вечного безоблачного счастья, но его маленькие лучики часто заглядывали во владения Абель, и этого хватало, чтобы все чувствовали себя счастливыми. В том числе и сама королева.

Тринадцать лет назад она заключила брачный договор исключительно из политической выгоды, но в итоге получила мужа, который ее полюбил всем сердцем, и которого так же крепко полюбила она. Франциск стал замечательным королем, и королева часто слышала, как люди говорят, что они с мужем очень похожи на родителей Абель. Это было для нее самым большим комплиментом, какой только можно было придумать, потому что, хоть она и была еще не особо смышленой во время царствования родителей, она знала, что они были одними из лучших правителей.

Потом у Абель родились дети — Дитрих, а через два года Маргарета. Как любая мать, она считала своих детей самыми лучшими в мире. Дитрих, резвый золотоволосый мальчик с мечтательными голубыми глазами, внешне очень похожий на свою мать, с самого маленького возраста был непоседой. Ему хотелось все время узнавать что-то новое и сражаться. О да, он грезил о сражениях и во сне, и наяву. Маргарета была полной противоположностью своему брату. Внешностью она пошла в отца — густые брови, большие карие глаза, цвета шоколада, и вьющиеся каштановые волосы, слегка отливающие бронзой. Девочка любила тихо сидеть у камина и слушать нянечкины сказки, или читать книги. Конечно, она была не против веселых игр, как и каждый ребенок, но в ее шоколадных глазах было много… знания, словно она уже успела прожить множество жизней и много всего повидать.

За окном начал накрапывать маленький дождь. Абель знала, что дождь еще разгуляется, а сейчас он просто берег силы, чтобы потом пролить на землю потоки припасенной среди туч воды.

В последний вечер с ведьмой тоже шел дождь. С тех пор для Абель это природное явление стало символом. Символом очищения и перемен, символом печали и тоски, символом тайны и магии, символом ведьмы. Той самой лесной гостьи, которую однажды втолкнули в тронный зал со связанными за спиной руками, которая изменила мир вокруг, изменив лишь восприятие этого мира у одного-единственного человека.

Иногда Абель думала о том, куда же сейчас ведут дороги ведьму. На север ли, на восток ли? Она пыталась представить, чем ведьма занимается, какие сказки она рассказывает, и какие зелья она варит. Но воображения королевы не хватало для того, чтобы представить ведьму во всей ее красе и вскоре она перестала этим забавляться, ибо любая ее фантазия тут же начинала казаться ей какой-то ерундой.

Теперь, когда за окном начинался дождь, Абель просто садилась у окна и смотрела вдаль на густые леса и туманные горы. Возможно, где-то в глубине души она надеялась, что меж деревьев промелькнет красное бархатное платье, но разумом она понимала, что этому не бывать. Такие, как ведьма, никогда не пойдут по уже хоженым тропинкам.

— Мама-мама! Папа едет, — закричали Маргарета и Дитрих в один голос, ворвавшись в покои королевы. За ними с виноватым видом вбежала старая нянечка, беспокоясь, что дети могут нарушить отдых ее королевы.

Абель улыбнулась старой женщине и, изящно махнув рукой — что удивительно, в этом жесте не было и доли надменности — отпустила ее. Матери не положено слишком долго отдыхать от своих детей, а вот прислуга должна иметь отдых, от своих забот, которых всегда слишком много.

— Неужели? — королева выглянула в окно и увидела, как под струями уже усилившегося дождя из леса один за другим выезжают придворные рыцари и друзья короля, выбегают резвые собаки. — А я их и не заметила, — рассеяно добавила Абель.

— Конечно, — Маргарета улыбнулась и женщина вновь поймала себя на мысли о том, что улыбка дочери невероятно похожа на ту таинственную улыбку ведьмы, которая много лет назад так очаровывала ее. — Вы опять замечтались, мама.

— Давайте их встретим, пожалуйста, — прыгая по комнате от нетерпения, просил Дитрих, с мольбой глядя на мать.

— Хорошо, только возьмите теплые накидки, на улице холодно, — погладив золотистые волосы сына, согласилась Абель.

Дети выбежали из комнаты с веселыми песнями, чтобы взять накидки, хотя королева была более чем уверена, что они их все равно забудут и выбегут на улицу так, лишь бы быстрее увидеть отца.

Сама Абель достала из резного шкафа свою любимую бархатную накидку алого цвета, с мехом горностая и богатой золотой вышивкой, и накинула ее себе на плечи. Все это она проделывала неспешно, зная, что спешить некуда — Франциск подождет столько, сколько будет нужно.

Женщина посмотрелась в зеркало и заправила за ухо выбившуюся из прически прядь, которая все время падала ей на глаза и щекотала нос. Сетка с мелким жемчугом, державшая ее прическу, слегка съехала на бок, и королева ее кое-как подправила. Правильно делать прически она так и не научилась, хотя пыталась освоить это искусство не один год. Королева улыбнулась своему отражению, словно делясь с ним своей радостью, и положила зеркало на тумбочку возле кровати.

Прежде чем выйти из комнаты, Абель бросила последний взгляд за окно. Крупные капли дождя скатывались по оконному стеклу, темно-серое небо пронзали ярко-золотые, словно огненные, молнии и где-то далеко слышался грохот грома, похожий топот огромного войска. Перед глазами принцессы промелькнула давно позабытая картина: теплый огонь в камине, дождь за окном и ведьма, в темных, как беззвездная ночь, глазах которой стоят горькие невыплаканные слезы.

Уж не по ведьме ли тогда плакали небеса?

После эпилога

Женщина в бархатном красном платье идет по дороге, которую с двух сторон окаймляет широкое, кажущееся бесконечным, поле. Ее ноги босы и стерты в кровь, но она все равно продолжает идти, потому что она знает — чтобы дойти до конца нельзя надолго останавливаться.

Она уже немолода, но ее стан все так же тонок, как березка, а осанка ее прямая и гордая, словно у королевской особы. Ее платье уже износилось, но на ней оно выглядит так прекрасно, словно все оно расшито драгоценными каменьями. Все потому, что сама женщина похожа на драгоценный камень, который можно вставить в любую, даже самую безвкусную оправу, а он все равно будет сверкать, как солнце.

Она поднимает взор своих черных очей к небу и жмурится от слишком яркого света. Ей еще долго идти…