Утром Квази сверилась с картой и уверенно заявила:

- В дне отсюда течет Неспокойная.

Лотт подавил стон.

Неспокойная была самой широкой из рек Уоллэнда. В такую погоду ее не преодолеть. Паромщики не согласятся работать. А если и согласятся - им не по карману оплатить их услуги.

- Если карта не врет, мы находимся недалеко от Тихолесья, - продолжала Квази. - Через него проходит Дорога Благих, соединяющаяся на востоке с Имперским Трактом.

- Что-то не вижу я здесь дороги, - проворчала из-под капюшона Кэт. Покорившая-ветер безрезультатно пыталась разжечь огонь. Кресало терлось о кремень, искры летели на ветки, но дальше легкого дыма дело у нее так и не заладилось.

- Карта старая, - пояснила неверная. - Я взяла ее в библиотеке монастыря. Там было очень много детальных набросков местности Тринадцати Земель, но, к сожалению, столетней давности.

- Тогда можешь выкинуть карту. Все равно пользы от нее никакой, - желтоглазая бросила возиться с огнем и пошла седлать лошадей.

- Она всегда такая? - спросила Квази.

- Конечно же, нет, - Лотт сложил пожитки в заплечный мешок и затянул узел. - Когда Кэт спит - она сущий ангел. Главное, всегда успевать подливать ей в чашу сонного зелья.

Квази улыбнулась, показав идеальные зубы. Лотту нравилось, как она улыбалась. Он хотел сделать неверной комплимент, но вернулась угрюмая Кэт с лошадьми, и момент был упущен.

- В ваших краях молятся богам? - спросила желтоглазая.

- Мы верим в Прародителя, - ответила Квази.

Женщина оседлала лошадь. Лотт вклинился между спутницами, и они углубились в лесную чащу. Мелькавшие мимо вязы походили на гигантские грибы. С листьев тонкими ручейками стекала вода. Дождь то усиливался, то прекращался.

- Молись своему богу, чтобы карта не врала, - проворчала Кэт. Покорившая-ветер демонстративно вырвалась вперед, давая понять, что больше ей не о чем с ними говорить.

- Прародителя? - переспросил Лотт.

Квази долго смотрела на него агатовыми глазами. И когда Лотт думал уже, что ему так и не ответят, сказала:

- Люди в Халифате верят, что жил на свете великий герой, Асса. Было у него сто жен, от которых родилась тысяча детей. Но жили они не долго. Однажды началась настолько суровая зима, что за падающим с небес снегом не стало видно неба. Настали жуткие холода. Звери падали замертво, деревья промерзали до корневищ. Льдистый океан сковал лед до самого дна. Умерли все дети Ассы. Отчаялся Асса, и решил покинуть родной край, пройдя океан. В странствиях он испытал множество лишений, потерял руку и глаз. В живых остались только две жены. И, когда они думали, что пребывают на пороге смерти, случилось чудо. Асса и его жены нашли плодородную землю, на которой светило солнце и было всегда тепло. Здесь Асса и поселился. Мы верим, что именно его семя дало начало всем людям, живущим на земле.

- Интересная легенда.

- Конечно, - проворчала едущая впереди Кэт. - У Ассы был большой выбор из женушек. Идеальная легенда для мужиков.

Лотт прочистил горло.

- Квази?

- Да?

- Могу я узнать, почему иноверная оказалась так далеко от родных краев?

- Конечно. Я не делала из этого тайны. Бывают люди, которые всю жизнь сидят дома и ни разу не заходят дальше соседского поля. А бывают такие, которым не сидится на месте. Я из последних.

Лотт понял, что Квази немного лукавит. Ее манера держаться, говорить, выдавали скорее светскую даму, чем видавшую виды путешественницу. Он сделал еще одну попытку.

- Неужели дома так скучно?

- Совсем нет, дом - это дом, - заявила неверная. - И он должен таким быть. Я хочу сказать - местом, где будешь чувствовать себя в безопасности.

Она запнулась, словно сказала что-то лишнее, но тут же поспешила продолжить:

- Я странствую, чтобы повидать мир. Я странствую для того, чтобы многому научиться у людей. Я странствую, чтобы мой дом оказался именно тем местом, в которое захотелось бы не раз вернуться.

К полудню они нашли Дорогу Благих. Дорога превратилась в узкую тропу с росшей по краям густой осокой, но камень-указатель нерушимо стоял на месте. Он гласил:

"Путник, спешься, ибо стоишь на Дороге Благих. Только пройдя ее от начала до конца с мыслями о Гэллосе и Аллане, ты избавишься от дурной хвори".

- Действительно, только блаженный мог купиться на такую чушь, - фыркнула Кэт. - Дорога Благих, ха!

- Видимо где-то здесь стоит монастырь, - размышлял вслух Лотт. - Люди совершали шествия, чтобы поклониться святому, который мог избавить их от болезни.

Лес поредел. Вязы здесь росли не один год и не давали молодой поросли шанса, закрывая небо огромными лиственными шапками. Лотт вглядывался в густую пелену мороси. Впереди маячили далекие огоньки. Впрочем, может он принимал желаемое за действительное?

Но светляки множились прямо на глазах. И чем ближе путники подъезжали к ним, тем больше огоньки походили на факелы.

- И это храм? - с сомнением в голосе спросила Кэт.

- О нет, девушка, - возразил вынырнувший из чащи парнишка с простоватым лицом и заплетенными в косичку иссиня-темными волосами. - Это Обитель Путника, таверна нашей семьи. Но когда-то здание задумывалось как монастырь Святой Элайзы, покровительницы благих и юродивых. Проходите внутрь, пообсохните. У нас сегодня жареный гусь.

Лотт и девушки проехали в покосившиеся ворота заброшенного монастыря. Камни здания позеленели от времени; части недостроенной стены не давали упасть массивные колоды, подпиравшие ее основание. Оконные проемы, в которых должны были красоваться цветные мозаики витражей, загородили досками. Каменщики успели возвести только главный зал, пристройки под амбар и опочивальню больше походили на развалины. Там они и оставили лошадей.

Квази указала на незавершенную скульптуру святой, притаившуюся под низкорослым деревом, обнимавшим статую похожей на клешню веткой. В каменных выемках, на покоящихся у алтаря подносах, среди низких ветвей - везде стояли свечи, походящие на паломников, пришедших на поклонение.

Святая Элайза всегда изображалась в четырех ипостасях: маленькой девочкой, смотрящей на мир широко открытыми глазами; девушкой с двумя головами; старой женщиной с торчащими паклей волосами, и безликой монахиней, выставившей напоказ руки со вскрытыми венами. На нее молились все, кто хотел избавить близких людей от ниспосланного Зароком сумасшествия.

От вида каменного изваяния Лотт передернулся. Не доведенная до конца композиция напомнила ему судьбу лорда Стэша, взявшего в жены леди Годиву. Прошло несколько месяцев с тех пор, но Лотт помнил все так четко, будто это произошло только вчера. Месиво из человеческих тел, шинкующие людей Безликие и жуткий голос Молоха, пробирающий до самых потрохов.

Из камня проглядывала сумятица образов - руки и ноги слились в одно целое. Головы каменщик расположил так близко друг к другу, что казалось, будто святая целует сама себя.

Лотт порылся в торбе Кэт, ища злополучный кошель, очень похудевший за время их странствий. Пальцы ухватились за что-то жесткое и позвякивающее. Бывший оруженосец с победным криком выудил из необъятного мешка добычу. Но радовался он не долго. В руках Лотт держал кучу малу. Связку ржавых ключей и вымазанную чем-то коричневым тряпичную куклу с уродливой непропорциональной телу головой. Он окликнул желтоглазую, показывая находку, и хотел было съехидничать насчет всякой ерунды, таящейся в закромах женских штучек.

Кэт среагировала мгновенно. Покорившая-ветер бросила в него камень. Затем еще один, приказывая положить личные вещи на место. Лотт улюлюкал и уклонялся до тех пор, пока булыжник не заехал ему по руке. Вскрикнув, он выронил добычу.

Кэт стремглав бросилась к вещам. Желтоглазая упала на колени, елозила по зыбкой грязи, выискивая безделушки, словно они были золотыми имперскими марками.

Лотт недоуменно уставился на сошедшую с ума боевую подругу, гадая, не изменила ли Святая Элайза своим принципам. Может, она теперь не лечит благих, а наоборот - насылает на нормальных хворь безумья?