- Я лишь разделила с ним нашу еду, а малахитовый истукан предоставил мне за это свой кров и защиту. Покорившие-ветер никому не поклоняются. Да и, по-моему, он лучше, чем многие другие боги.

Кэт сделала ему компресс из трав, припрятанных в ее сумке. Нога почти не болела, но Лотт все еще не мог полностью опираться на нее во время ходьбы. Когда Кэт растирала ему стопу, разминая ушибленные места, Лотт словил себя на мысли, что уже не в первый раз думает о желтоглазой не как о чахоточном выродке из Дальноводья. Кэт не один раз спасала его шкуру от виселицы и, волей-неволей, он проникся к ней некоторой симпатией, даже несмотря на взбалмошный характер. Но вот зачем она все еще с ним, когда могла бы преспокойно умыкнуть лошадей, оставив одного еще в Комарах? Генрих Штальс, конечно же, казнил бы его, оставив болтаться на первом же крепком суку. Лотт смотрел на нее и не мог придумать ответ.

- Как ты думаешь, этот Молох действительно потусторонний слуга Не Говорящего Бога?

Вечерело. Они сотворили себе лежанки из лапника. Теперь можно было спать, не боясь простудиться.

- Безымянные зовут его Немым Богом, - поправил он Кэт. - Я не знаю, желто...

Кэт двинула его по затылку. Лотт поднял руки, признавая свою неправоту.

- Хорошо-хорошо, больше не буду тебя так называть, Кэт. Нет, я не думаю, что этот Молох - настоящий слуга Немого Бога. Скорее всего, леди Годива просто сошла с ума и, превратившись в такое чудище, возомнила себя посланником последнего из Лунной Триады. Подумать только, у нее тоже был магический талант. Возможно, приключись все иначе, их дети стали бы великими чародеями, покорившими кланы остготов, и создали бы свое королевство здесь, в Крае Мира.

Ему стало грустно. Лотт симпатизировал Лорду Стэшу. Младший из братьев Кэнсли умел объединять людей и не боялся ни церкви, ни богов. Он шел к своей мечте - и обрел ее, став князем-изгнанником.

Возможно, он сделал бы Лотта рыцарем и позволил ему восстановить свою честь с помощью стали и отваги. Но, что сделано, то сделано.

Если бы не сидящая рядом Кэт, несостоявшийся рыцарь уже давно бы принял понюшку "блажи". Почему-то при ней Лотт не хотел выглядеть еще более ничтожным, чем был.

- Что еще за Лунная Триада? - спросила Кэт. Она сидела перед идолом и следила за тем, как языки пламени лижут толстые стенки жаровни.

- Так в старину остготы называли трех демиургов, которым поклонялись. Они считали, что боги слепы к простирающим им руки людям. Они верили, что боги глухи к звучащим мольбам. Старейшины кланов говорили, что боги никогда не заговорят со смертными. Но могут помочь добыть оленя или дичь, облегчить роды или же наказать убийцу, если их задобрить дарами.

Мне это рассказал сир Томас, лорд Кэнсвудский. Он приводил меня и Сторма на старые языческие капища, где когда-то люди поклонялись трем ликам богов луны. Мы находили сгоревшие одежды, черепки посуды или оленьи рога. Когда первые священники Церкви Крови появились в Землях Тринадцати, истинная вера начала постепенно вытеснять ложную. Остготы ожесточенно сопротивлялись, но так и не смогли отстоять свою землю. К Священной Империи присоединились тринадцать великих кланов, принявших веру в Гэллоса и Аллану. Лунную Триаду объявили ересью. Каждый, кто поклонялся ей, становился еретиком. Костры с облитыми маслом язычниками полыхали, начиная от подножия Волчьей Пасти и вплоть до Леса Дурных Снов. Обреченным на смерть надевали кожаные маски с закрытыми глазами, зашитыми нитками ртами и забитыми серой отверстиями для ушей. Так лунные боги сгорели вместе с теми, кто им поклонялся.

Люди отказывались от старых богов и принимали благословение сидящих подле солнца новых. Не сдались только самые яростные язычники. Так появился Немой Бог. Божество доведенных до отчаяния людей, сильное в темное время суток, требующее уже совсем иных жертв.

Кэт подбросила в костер еще поленьев. Они сидели, молча прислушиваясь к таящимся в сумерках звукам. Издали послышался вой. Леди Годива или Молох - не важно. Узнав правду, они не спасут себя от ужасной участи.

Кэт бросила в котел заплатки, гребешок для волос, кривую швейную иглу, некоторые из растений.

Внезапно Лотт будто прикоснулся к чему-то склизкому и воняющему. Ощущение было такое, словно он поцеловал труп.

Лотт не сказал желтоглазой еще кое о чем. Сир Томас привозил их и на новые капища. Там безымянные, жрецы Немого Бога, приносили жертвы так же, как когда-то делали их предки. Вот только вместо посуды и рогов в пепелище лежали обгоревшие кости людей. Безымянные вели свою войну с Гэллиотизмом, взимая кровавую мзду с безвинных людей, оскверняя Святые Места - делая их непригодными для белых инквизиторов или же простых чернокнижников. На источник магии падало проклятие. Ставший в него рисковал обратиться в то, чем стали леди Годива и сир Стэш. А то и еще похуже.

Чужое сознание хотело проникнуть в их мысли, узнать, где скрываются беглецы. Почему оно не позовет безымянных на помощь? Или же Молох убил и их?

- Лотт, у тебя есть что-то для котла?

Желтоглазая смотрела на него, и золотые искры мерцали в радужке ее глаз. Лицо покорившей-ветер за эти дни сильно осунулось. Кэт закусила верхнюю губу до крови и теребила торбу, словно не могла решиться вынуть из нее самое ценное.

Он порылся в карманах. Половина из них была дырявой, но кое-что все-таки нашлось. "Блажь грешника" он благоразумно оставил за пазухой, но все остальное передал Кэт. Желтоглазая бросила в жертвенник все деньги, выторгованные Лоттом за подсвечник.

Лотт скорбно смотрел, как серебро и медь слились в единый комок так легко, будто оказались в плавильной печи. Сплав потерял твердость, размяк и превратился в лужицу, быстро испарявшуюся под действием древних чар.

Ощущение чужого присутствия исчезло. Лотт вздохнул и спокойно и произнес:

- Если мы завтра же отсюда не уйдем, он нас почует. Тогда быть беде.

В кои-то веки желтоглазая с ним согласилась.

***

Они выгадали два дня.

Днем Кэт и Лотт спешили, как могли. Они перебирались через глубокие овраги, продирались сквозь буреломы, оставляя в цепких сучьях лоскуты одежды. Бор уступил место лиственницам - букам, березам и тисам. Лотт натер мозоли, но не жаловался.

Спали поочередно. Лотт пристально вглядывался, стараясь разглядеть в густой поросли хотя бы намек на движение. Спал он плохо. Вскакивал из-за любого шума.

Кэт словила им зайца. Он, хоть и поразился ее ловкости, но не подал виду. Мясо было жестковатым, но после неизвестных грибов и отдающей плесенью коры казалось, что ничего вкуснее в своей жизни он не пробовал.

Двигались на юг. Лотт все искал силуэт Каменного Стража среди буйства зеленых красок, надеясь покинуть пределы принесшего столько неприятностей Края Мира. Он хотел вывести их с Кэт к деревне Полые Холмы, находившейся у самой границы Кэнсвуда и Брэнвуда.

Но прошел день, за ним еще один, а лес все не кончался. Наоборот, папоротники вытянулись, сравнявшись с ним ростом, звериные тропы попадались все меньше, земля стала рыхлой. Сапоги увязали в ней, к подошве прилипал порядочный слой чернозема. Лотт часто делал привал и соскабливал ножом налипшую грязь.

Погода портилась. Тучи заволокли чистое небо, и день теперь ничем не отличался от сумерек. Похолодало. Они кутались в изношенные плащи, но ночью это слабо помогало. Кэт начала подкашливать.

Когда они нашли небольшую лужайку, желтоглазая тут же бросилась собирать травы, в изобилии произраставшие на небольших бугорках. Он смог определить только ромашку, душицу и багульник. Кэт разбиралась в лекарственных растениях куда лучше.

- Держи кислицу, - она протянула ему несколько листков, похожих на обычный клевер. - Очень питательная и вкусная.

Кислица оправдала свое название. Лотт морщился, но жевал, так как прекрасно понимал, что, возможно, в этот день больше ничего есть уже не будет.

Меж тем, желтоглазая продолжала лазать по просторному лугу, называя Лотту травы и рассказывая об их полезных свойствах.