– Наука моего мира не признает никакой магии.

– Мы можем погибнуть из-за вашего догматизма, – покачав головой, фаяниец поднялся с кресла.

– Все будет в порядке, – подмигнул Мартин. – Сами увидите.

Ему так и не удалось подбодрить Сотимару, тот ушел подавленный.

После обеда начали попадаться деревни. Приметив впереди первую, Мартин остановил машину и сходил в салон за Вениамином.

– Смотрите, это деревня, где осталась Мадина?

– Нет. Раюсаны дальше, на берегу озера.

Эш поудобнее устроился в кресле. Вид у него был непринужденный, почти счастливый, на лице блуждала легкая улыбка.

– Еще три-четыре часа ехать. Можем не торопиться. Вы же не полезете туда днем, как слон в посудную лавку? Вы должны побывать там после захода солнца и поговорить с Мадиной без свидетелей. Я покажу, где она живет.

Редкие пучки фиолетовых листьев превратились в сплошные заросли по пояс взрослому человеку. Они сочно хрустели под колесами бронекара. Среди них паслись животные с роговыми гребнями вдоль спины, слишком раскормленные и тупые, чтобы своевременно убираться с дороги, поэтому Мартину то и дело приходилось сбрасывать скорость, да еще и петлять, чтобы никого не задавить. На то, что пастухи позаботятся о безопасности своей скотины, рассчитывать не приходилось: те разбежались, увидав бронекар. А животные, как ни в чем не бывало, продолжали хрупать листьями, косясь без всякого интереса на проезжающую мимо машину. Похожи на верховых чиротагов, но вдвое толще, и морды не такие вытянутые. Их гребни были выкрашены во все цвета радуги: видимо, цвет обозначал принадлежность тому или иному владельцу. Эш подтвердил, что так и есть.

– Люди здесь занимаются земледелием и скотоводством. У них на все случаи жизни есть традиции, все регламентировано… Имейте в виду, вы погубите семейное счастье Мадины, если жители деревни вас заметят!

– Меня не заметят, – сквозь зубы процедил Мартин.

Каждая деревня представляла собой скопище тесно сдвинутых глинобитных хибар – или, может, одну чудовищно разросшуюся хибару; по крайней мере, Мартин не разглядел между слепленными вместе постройками никаких промежутков. И везде присутствовали следы разрушений, а среди пестрых прямоугольников возделанных полей и огородов попадались черные, выжженные. Признаки войны, решил Мартин вначале. А потом понял, что нет, не то. Поля сожжены выборочно, и секции строений разрушены выборочно. Причем над последними поработал не огонь: проломлены крыши, раздавлены стены, все, что находилось внутри в момент катастрофы, превращено в груду мусора. Эш, когда он обратился к нему с вопросом, пожал плечами:

– Не знаю, что и сказать… Я ведь не знаю здешнего языка, мы с Мадиной с ними на пальцах объяснялись. В нашей группе полиглотами были Зотова и Нейби, но они погибли. Наверное, Мадина за это время выучилась болтать по-местному, вот у нее и спросите.

Затормозив около очередной деревни, Мартин позвал Сотимару. Потом надел на всякий случай шлем, конфискованный у разбойников, и спрыгнул на сухую оранжевую землю. Фаяниец и Эш остались в машине. Впереди громоздился глинобитный муравейник, такой же оранжевый, как почва под ногами и солнце в небе. Незастекленные черные окошки настороженно следили за Мартином, кое-где торопливо захлопнулись сплетенные из высушенных стеблей ставни и двери.

Сделав несколько шагов, он остановился, готовый в случае атаки отклониться или отпрыгнуть. Его голову защищал шлем, тело – вшитые в комбинезон пуленепробиваемые пластины и мелкая кольчужная сетка. Лицо и кисти рук оставались открытыми, но Мартин всецело полагался на свою реакцию. Оставшаяся после «магических» снов паразитная боль не мешала, ему все-таки удалось с помощью массажа и аутотренинга ослабить ее интенсивность. Оглядев оконные проемы (пока оттуда не вылетело ни одной стрелы – хороший признак), Мартин поднял правую руку и показал затаившимся наблюдателям сверкнувшую на солнце савашейскую серебряную монету, которую он выменял в Эгтемеосе. Монета была здоровенная, пять сантиметров в диаметре. В самый раз для демонстрации мирных намерений.

Прошло несколько минут. Из недр построек доносились шорохи, тихие голоса. Уловив движение справа, Мартин повернулся, не переставая следить за всем глинобитным массивом. Распахнулась плетеная дверь, из хибары вышел смуглый человек в линялой пестрой одежде и плоской шапочке с завязками под подбородком. Потом появился второй, третий… Из окна выглянула любопытная девчоночья мордашка и сразу пропала. Первый что-то спросил. Дружелюбно улыбнувшись, Мартин повертел монетой и махнул рукой Сотимаре, который следил за развитием событий из кабины. Фаяниец выбрался наружу. Увидав его, жители деревни начали церемонно, с достоинством кланяться. Принимают за савашейского князя, понял Мартин.

– Сотимара, вы сможете найти с ним общий язык?

Фаяниец что-то сказал, смуглый ответил.

– Да. Я не знаю их наречия, но староста знает савашейский. Он спрашивает, что мы желаем купить.

– Ну, что-нибудь съедобное… Что получше. Это просто предлог, я хочу выяснить, откуда эти разрушения.

Староста принес запечатанную глиняную бутыль и корзину вяленых фруктов.

– Вино и ялме, – прокомментировал Сотимара. – И то и другое неплохо, но не стоит таких денег.

– Да ладно, не имеет значения. – Мартин отдал смуглому монету. – Теперь спросите, что у них тут случилось.

Услыхав вопрос, крестьянин ссутулился и нахмурился. В течение некоторого времени он молчал, потом все-таки заговорил – шепотом, покачивая головой и сокрушенно вздыхая.

– Он говорит, на людей прогневались боги. Или злые демоны. Здешние жрецы еще не пришли к единому мнению. Они, эти боги или демоны, наказали тех, кто слишком хорошо жил, потому что люди не должны жить слишком хорошо. Так сказал голос, который прогремел с неба. После этого были разрушены жилища, умерщвлен скот и сожжены посевы грешников. Так было во всех окрестных деревнях.

И опять колыхалась вокруг фиолетовая растительность, маячили на горизонте X-объекты, сменяли друг друга солнечно-оранжевые деревни, обезображенные зияющими проломами. Мартин был чертовски зол. Он не знал, кто это сделал, но сделать это могли только инопланетяне: ни у кого из жителей Кадма нет технических средств, которые позволяли бы таким образом разрушать дома. Староста добавил, что произошло это очень быстро, словно невидимый перст раздавил обиталища грешников. Вопрос: какой сволочи это понадобилось? И зачем?

Погруженный в эти размышления, он не сразу обратил внимание на то, что поселения остались позади. Насколько хватал глаз, волновались на ветру ярко-фиолетовые заросли, в голубом небе парили птицы, выше виднелись еле различимые точки – патрульные боты. Впереди вздымалась изъеденная дырами белесая полусфера. И все.

– Эш, мы не заблудились?

– Вот он, ориентир, – антропоэтнолог с жизнерадостной ухмылкой показал пальцем на сферический X-объект. – После него местность пойдет сначала вверх, потом под уклон, и будет низина с озером. Раюсаны находится на отшибе. Вы лучше остановитесь, когда я скажу, чтоб оттуда не увидели бронекар. Они тогда сразу поймут, что мы – соотечественники Мадины, а по их обычаям женщина, выходя замуж, рвет все прежние связи и как бы рождается заново. Мадина приняла эти условия, а теперь у нее из-за нас будут неприятности.

Миновав полусферу, бронекар начал преодолевать пологий подъем. Внезапно впереди открылся довольно странный вид: естественная впадина с небольшим озерцом в центре; вдоль берега теснились обычные для этих краев глинобитные строения, они охватывали озеро сплошным кольцом. По периметру вокруг поселка располагалось пять воронкообразных X-объектов.

– Отъезжайте скорее! – встрепенулся Вениамин. – А то нас заметят.

Мартин дал задний ход и затормозил.

– Вот и приехали. – Эш натянуто улыбнулся. – Я надеюсь, Мадина на меня не обидится.

– Где она живет? Деревенька-то большая…

– Я покажу. Вы еще не связывались с орбитой?

– Пока нет.