Тронулись в путь.

Но не через десять, а лишь через пятнадцать минут. И то едва-едва успели согласовать порядок хоть каких-нибудь действий на случай нападения и разобрали между собой сектора наблюдения и огня. Конечно, здесь не помешала бы нормальная такая тренировка по боевому слаживанию… Но на тренировки у нас времени просто не было — дотянуть бы конвой…

Машину с частью второго отделения я отправил в хвост, а сам остался в центральной. Заодно выгнал третье отделение из грузовика и распихал по машинам гвардейцев — пусть уж в случае чего в них будет хоть кто-то адекватный. Чтобы за пулемёт встать или пинком из салона выкинуть… Немного, но хоть что-то.

В общем всё, что мы могли сделать в такой спешке, мы сделали, после чего двинулись на север…

Мы сделали, всё что могли. Кто может — пусть сделает больше, но не ноет над ухом.

…Километров сто или даже больше мы прошли тихо. Только в одном месте по нам из перелеска дали неприцельную автоматную очередь, на что мы ответили из двух пулемётов. После этого у неизвестных резко пропало желание вести с нами дальнейший огневой диалог.

Но потом…

…Поворот этот мне сразу не понравился.

Слишком резкий, чтобы мы могли проскочить его на полной скорости, так что пришлось снижать её до миль пятнадцати-двадцати… А метрах в ста-ста пятидесяти рядом — что-то вроде оазиса. Деревья, кусты… На русском жаргоне — зелёнка, на американском — буш. Да, получается, что предыдущий президент США мог быть известен в России, как Жора Куст…

Но главное в том оазисе — рельеф. Такие безобразные складки местности, что если там кто-то всё-таки сидит, то может спокойно накрыть огнём большую часть колонны…

Паршивый расклад, чего уж там.

Я машинально, словно по какому-то наитию, взялся за ручку двери и щёлкнул по тактическому микрофону.

— Это Кот-1. Всем…

И в этот момент на обочине впереди нас распустилось чёрно-жёлтое облако взрыва.

Мир словно бы поставили на покадровое воспроизведение, отключив все звуки. Ударная волна надвигалась пылевым фронтом, а наш «хамви» медленно — словно бы через силу, начал поворачивать в сторону, ища укрытие за прицепом тягача.

Медленно — невыносимо медленно тянется перед нами грязный задний борт прицепа…

Медленно — невыносимо медленно я хватаю за цевьё автомат, открываю дверцу и группируюсь для прыжка, расталкивая своим телом воздух, ставший густым, словно желе…

Медленно надвигалась ударная волна…

Мир вспыхнул ослепительной вспышкой и исчез в темноте.

Прошла секунда… Или целая вечность? Но лёгкие обжигал раскалённый воздух, разрываемый пулями, а вся левая сторона тела невыносимо болела — я вернулся в реальный мир.

В паре метров впереди — горящий «хамви» из которого я успел выскочить. Кто-нибудь ещё — вряд ли. Граната ударила прямо в джип, а меня выбросило взрывной волной из салона, потому что я уже почти начал открывать дверцу.

В ушах — звон, в глазах — круги, во рту — медный привкус крови. Щёку неприятно корябает бетон и покрывающий его песок. Горят многочисленные ссадины и ушибы, но зато живой!..

Пальцы всё ещё сжимают нагревшееся на солнце металлическое цевьё «эмки».

А, ну подъём, Саня!..

Пытаюсь встать… И почти сразу же понимаю, что это не лучшая идея — мало того, что по нам сейчас бьют полдюжины пулемётов и два десятка автоматов, так я ещё и умудрился в падении повредить ногу.

Ползу вперёд, мимо полыхающего «хамви».

Быстро оглядываюсь по сторонам…

Зараза, видно, и правда кроме меня никто из джипа не спасся… А колонна горит, и горит сразу в нескольких местах. Похоже, что и гранатомётчик против нас не один-единственный действует…

Со стороны оазиса сплошные вспышки — пара десятков автоматов, пять-шесть пулемётов. Гранатомёты. Попали как мишени в тире…

Правая нога почти не слушается — вряд ли перелом, скорее просто вывих, но приятного мало. С другой стороны одноногий наёмник остаётся наёмником, а не превращается в небоеспособное тело.

Дополз до колеса прицепа, спрятался за ним, залёг на горячий и жёсткий бетон, усыпанный песком.

Моя очередь, ублюдки.

Упёрся магазином в землю, слегка привстав, ловя в кружок диоптрического прицела плюющийся огнём пулемётный ствол, торчащий из редких кустов. Сместил точку прицеливания чуть выше, выбрал свободный ход спускового крючка…

«Эмка» привычно толкнула в плечо — легонько, в бронежилете почти нечувствительно. И почти сразу же в мозгу полыхнула злая радость — минус один цветок огня в буше. Так вас и разэтак!.. А теперь переносим точку прицеливания чуть левее…

Три быстрых выстрела. Ещё три. Ещё один огонёк гаснет. Ещё три выстрела. Ещё…

Рядом гремит оглушительный взрыв, и голову тут же заполняет противный звон. Меня обдаёт горячими обломками бетона и металла, в глазах — пелена, вокруг — тишина… Точнее, не совсем тишина, а будто бы меня засунули в коробку и со всех сторон обложили ватой.

Постепенно я начал понемногу приходить в себя. И первым моим ощущением было — меня куда-то тащат за шкирку. Вывернул шею, бросая взгляд назад — это оказался не кто иной, как сам Коннорс.

Силы ему явно было не занимать, потому как он меня тащил довольно резво, хотя я никогда не отличался скромностью габаритов.

Спустя какое-то время мы оказались около одного из «хамви», из-за которого яростно отстреливалась пара армейцев. Ещё один занимался несколькими ранеными, которые судя по всему были гвардейцами.

Меня не слишком аккуратно усадили около заднего колеса джипа и слегка тряхнули.

— Живой? Соображаешь?

Звуки полковничьего голоса доносились до меня с некоторой задержкой — будто бы он не стоял прямо надо мной, а находился где-то на Луне.

— Д-да, — я машинально пару раз клацнул зубами, окончательно приходя в себя. — Только контузило, кажется…

— Хорошо, — кивнул Коннорс.

В тот же миг от задней части кузова «хамви» — прямо недалеко от нас, с визгом отрикошетило несколько пуль. Полковник инстинктивно пригнулся, огляделся по сторонам и задержал на чём-то взгляд. Я на автомате повторил его движения.

За трейлером неподалёку находился Кетллберн с довольно обалдевшим видом сидя на земле и сжимая в руках карабин.

— Что, чёрт возьми, вы делаете? — рявкнул на него Коннорс.

— О-они… О-они в нас с-стреляют… — заикаясь ответил гвардеец.

— Ну и вы стреляйте в ответ.

— У них оружие…

— А у тебя, твою мать, что? Водяной пистолет?

— Н-нет… Нет, сэр!.. — капитан, кажется, наконец-то пришёл в себя. — Дэнни, Люк, стреляем туда!..

Щёлк! В бетоне рядом со мной появилась борозда, а брызнувшая крошка хлестнула по бронежилету.

Вставай, наёмник, мать твою войну. Вставай, Саня — не время разлёживаться.

Автомат по-прежнему в руке — не потерял, молодец. Выщелкнул магазин, убрал в разгрузку и вставил новый. Высунулся из-за машины и вновь начал стрелять. Прицельно стрелять получается плохо — перед глазами всё дрожит. Не плывёт, но хорошего всё равно мало. Теперь разве что остальных поддерживать и тупо давить огнём. Но в таком темпе патроны пожираются с ужасающей скоростью…

— Бакстер, винтовку! — исчезнувший было куда-то Коннорс оказался снова поблизости.

Один из армейцев швырнул ему автомат, и полковник тоже присоединился к перестрелке.

— Алекс, магазин! — крикнул он мне, расстреляв вставленный и приседая за «хамви».

Вот же память, а я его имени, скорее всего, и не вспомню завтра… Как вот звали того армейца с которым мы сидели в «яме»? Ханзель? Хастур? Не помню уже…

— Лови!

Полковник перезарядил карабин и дал длинную очередь.

На мгновение я подумал, что сплю, потому как после этого кусты оазиса словно бы располосовало чудовищной косой. Огонь «танго» резко уменьшился.

Что за чертовщина?

Но спустя мгновение в изрядно побитом за сегодня мозгу возникло понимание — в воздухе появился посторонний звук.

Вой авиационных турбин, свист рассекаемого винтом воздуха и грохот скорострельного пулемёта.