Были и такие, что полагали — не настаивая на этом, — будто заслуга Джо Чапина в проявлении его здравомыслия частично принадлежит Эдит Стоукс, так как среди замеченных у Эдит достоинств, доставшихся ей от родителей, ни одно не упоминалось так часто, как здравомыслие. «Эдит — девушка с поразительным здравомыслием», — говаривали окружающие. И это замечание исходило из уст не только мужчин, но и женщин. Однако те мужчины и женщины, которые отдавали некоторое предпочтение Джо (разумеется, не противопоставляя их друг другу), отмечали, что у Джо хватило здравого смысла выбрать девушку со здравым смыслом. «Не будем называть имен, но Джо мог выбрать в Гиббсвилле любую девушку, — говорили они. — Однако у него хватило здравого смысла выбрать Эдит». И не было человека в Гиббсвилле, по крайней мере достойного человека, который, набравшись бестактности, предположил бы, что необычайное здравомыслие Эдит, вероятно, компенсировало в ней отсутствие внешней привлекательности. В их северных краях все еще бытовал обычай говорить девушке, какая она сегодня хорошенькая, — без всякого преднамеренного намека на то, что она не была хорошенькой вчера или не будет хорошенькой завтра. И этот комплимент мало кто из девушек подвергал сомнению, но Эдит Стоукс была из тех, кто никогда не принимал его за чистую монету. «Но я вовсе не хорошенькая, и знаю об этом», — говорила обычно она и с такой уверенностью и полным отсутствием кокетства, что ее честность еще больше убеждала людей в ее здравомыслии. Каким-то образом было известно, известно практически всем — хотя вслух и не обсуждалось, — что у Эдит Стоукс никогда не было никого, кроме Джо Чапина. Другие девушки по крайней мере получали удовольствие от общества своих ровесников — молодых людей и молодых женщин, — но Эдит Стоукс держалась в стороне от пикников, поездок на лодках и вечеринок у «Потока»; она находила предлоги отказаться от катания на санях и «ужинов с цыпленком и вафлями». Она ездила верхом и играла в теннис, иногда с молодыми людьми — своими приятелями, — но единственным человеком, с которым она приходила на бал Ассамблеи, был молодой человек, чью фамилию впоследствии она будет носить всю свою жизнь. Чтобы встретиться с Джо Чапином, ей никогда не надо было отменять никаких других встреч. Когда Джо Чапин оказывался в городе, она просто не назначала никаких встреч для того, чтобы, послав ей записку или встретив ее на Северной Мейн-стрит, он всегда знал, что, когда бы ему ни захотелось ее увидеть, она будет свободна и готова с ним встретиться. «Я считаю, что девушке неприлично притворяться, будто она увлечена молодым человеком, когда это вовсе не так. К тому же я, например, совершенно не умею флиртовать», — говорила Эдит.
Достоинства этой необычайно здравомыслящей, честной и прямой девушки были настолько велики, что тот, чьего одобрения она так упорно добивалась, в конце концов их оценил. Она ждала его, пока он учился в приготовительной школе, колледже и Высшей юридической школе, каждый раз надеясь увидеть его, просто посмотреть на него во время его приезда домой на Рождество (включая то жуткое Рождество, когда он отправился в Новый Орлеан навестить приятеля по колледжу и так и не приехал домой). Она замечала, что он хорошеет лицом, что у него улучшилась фигура, а умение держаться и манеры стали поразительно свободными и изящными, — и все это благодаря его новым знакомствам и поездкам в дальние города, которые для нее были не более чем точками на карте. Эдит еще не до конца понимала, что будет делать, если останется с ним наедине и будет ему принадлежать, — ее знания о физической стороне любви были основаны главным образом на сплетнях и логическом сравнении своего собственного тела и его функций с таковыми у животных. Но ни один мужчина или мальчик не касался ее обнаженной кожи и не ласкал ее даже в одежде, а ласки девушки во время ее годичного пребывания в частной школе с пансионом были приятны и даже возбуждали, но не имели никакого завершения, по крайней мере такого завершения, которое было бы возможно вместе с Джо. Той девушкой в школе она завладела целиком и полностью и с удивлением для себя обнаружила, насколько легко и быстро это произошло. Девушка писала ей любовные письма, делала ей одолжения, выполняла за нее черную работу и, рискуя быть исключенной из школы, приходила к ней в зашторенную кровать в общей спальне. Но этот опыт, помимо непосредственного удовольствия, лишний раз убедил Эдит в том, что она в общем-то уже знала: девушка ответит страстью на определенные ласки мужчины, а мужчина, от которого она желала этих ласк, был Джо Чапин, способный дать ей и большее. Однако что бы он ей ни дал, ей нужен был только он один, и никто другой. Таким образом, то, что казалось в ней застенчивостью, на самом деле было сдержанностью. В ее отношении к другим девушкам сказывались сдержанность, чувство превосходства, основанное на знании и опыте, и отсутствие любопытства. Легкость, с которой она завладела своей соученицей, убедила ее в том, что она так же легко может завладеть любой из своих приятельниц. По отношению же к другим молодым людям, помимо Джо Чапина, ее любопытство не шло ни в какое сравнение с ее желанием завладеть Джо, и в те годы, которые предшествовали их женитьбе, она была убеждена, что, когда она завладеет Джо, она завладеет человеком, которым никто никогда не владел. По отношению к Джо Эдит обладала какой-то необычайной прозорливостью, и однажды, лежа в постели наедине со своими мыслями, она вдруг поняла, что он еще никому никогда не принадлежал. Он был нетронут, девствен, неосведомлен и наивен. Опыт же, приобретенный Эдит благодаря ее любознательности, вместе с ее догадкой о его девственности давал ей над Джо такое преимущество, о котором он не подозревал и которому никак не мог сопротивляться. Эдит решила вести себя осторожно, но в ней произошла перемена, и Джо этой переменой гордился, так как ему казалось, будто именно он в какой-то мере помог Эдит приобрести уверенность в самой себе. И это было сущей правдой. Она была уверена, что незадолго до свадьбы у Джо с его отцом состоится приватный разговор, и после него она сможет научиться кое-чему от Джо и изучить вместе с ним нужную технику, но Джо пока еще не знал, что помимо этого существуют глубины выражения страсти и когда Эдит им завладеет, она использует его для изучения этих глубин.
Подобных удовольствий стоило ждать, и одна лишь мысль о том, чтобы рисковать ими, проводя время в светской компании и пустых развлечениях, казалась ей смешной и нелепой. И у нее, и у Джо были приятели, в прошлом состоявшие в связи с женщинами, но они ее нисколько не интересовали. Эдит более чем устраивало, что они считали ее девственницей, каковой она фактически и была, и наивной девушкой, каковой она отнюдь не была. Более того, ее устраивало казаться наивной, потому что благодаря ее наивному виду они не догадывались о ее незаметных усилиях выставить перед Джо этих приятелей и их дурные привычки в самом неприглядном виде. Стандарты у Джо были как у настоящего джентльмена, но если бы Эдит позволила ему думать, что внебрачные связи его приятелей с женщинами и подобный образ жизни кажутся ей привлекательными, Джо мог эти стандарты с легкостью снизить. Эдит поощряла его дружбу с Артуром Мак-Генри, которая в общем-то и не требовала поощрения, но когда Джо спрашивал ее мнения о своих других приятелях — например об Алике Уиксе, — она обычно говорила: «Не спрашивайте меня о таких людях, как Алик Уикс. Он ваш друг, а я не хочу критиковать ваших друзей. Женщины видят в мужчинах черты, которые другие мужчины не… Ну если ты настаиваешь, то я скажу: мне постоянно кажется, что он хитрый и бесчестный, а мне нравятся мужчины благородные». И ее замечания возымели ровно такой эффект, как ей хотелось. Джо не порвал дружбу с мужчинами вроде Алика Уикса, но такие вот Алики казались ему теперь малопривлекательными, а их поведение недостойным подражания такими благородными людьми, как Джо Чапин и Артур Мак-Генри. Эдит заставила Джо поверить в то, что он сам выбрал свою линию поведения, отличную от поведения Алика Уикса, потому что его поведение было предпочтительнее, утонченнее и, разумеется, благороднее.
