— Если что — зови, — сказал я Бличу. Он кивнул и отвернулся, а я вышел за дверь.

Все-таки что-то во мне явно смущало старшего брата Вена. Вот только что? Хуже исцелять я не стал. Да я вообще, кажется, мог бы сейчас половину Даунтауна исцелить и не почувствовать усталости — такой подъем ощущался внутри. Только походку приходилось контролировать.

Навстречу постоянно попадались люди, и я вспомнил, что пока был в лазарете, пробили вторые склянки. Кончилась смена. А я ведь даже не заглянул к Дару — не до того было… Ладно, надеюсь, он меня простит. Придется сказать, что не пришел по личным мотивам… Или соврать — мол, подумал, раз нет занятия у Гренделя, то и в синтезаторной меня не ждут?..

— Эй, верхний! Ты что — решил, будто тебе уже и работать не надо? Мы должны тебя задарма кормить? — раздался позади отвратный голос, и я немедленно обернулся.

Разумеется, Дорсет был с Лейном. Держал его за талию и неприятно щерился, глядя на меня.

— Не думаю, что должен отчитываться перед тобой, — негромко осадил его я.

В самом деле, ответа с меня могли требовать Дар или Грендель, но никак не парень, работающий на фермах.

Кое-кто из проходивших мимо замедлял шаг, останавливаясь посмотреть, чем закончится наша перепалка. Лица были сплошь незнакомые.

— Почему же? Я-то сегодня на работе был. И не вижу причин, по которым обязан делиться с тобой и так маленькой порцией, если тебе лень потрудиться на благо Даунтауна. Твои дружки нас убивают, а мы должны тебе пайку предоставлять?

Лучше бы он не напоминал. Потому что тут же ужасно захотелось есть. Я не стал говорить, что уже больше суток не имел во рту ни крошки. Дело ведь было не в этом.

Хотя, может быть, и в этом тоже, потому что зрители смотрели напряженно. Еще не зло, но уже далеко не дружелюбно. Лейн молчал и отводил глаза. Дорсет снял руку с его талии, но Лейн все равно держался поблизости. Жаль, что я не мог, как Вен, заглянуть в его эмоции.

— У меня нет наверху дружков, — проговорил я. — И свой прогул я отработаю, не переживай.

Тут Дорсет что-то заметил и прищурился:

— Коне-ечно, до работы ли тут, — насмешливо протянул он, — когда наш мальчик в постели развлекается.

Лейн вздрогнул и повернул ко мне лицо.

— С чего ты?.. — начал я.

— Только не ври. У тебя вся шея в засосах. Вряд ли ты наставил их себе сам, — неприятно ухмыляясь, указал Дорсет. И только тут я сообразил, что смутило во мне Блича. — И с кем же потерял девственность наш герой?

Я стиснул зубы. Выходит, кто-то из рейдеров все-таки проболтался. Или Пит разнес по клану — он же слышал, как Бен подкалывал меня в больничной палате.

Толпа по-прежнему следила за нами. Кажется, даже стала больше.

— Мужчина или женщина ублажали тебя, пока мы все скорбели над нашей потерей? У кого хватило совести переспать с верхним, когда остальные их проклинают? — рисуясь, продолжал Дорсет.

И тут голова у меня вдруг стала ясной-ясной. Только что разум мутился от закипающей ярости, и вдруг меня словно выкинуло в другую вселенную. Где для того, чтобы заткнуть наглого разнузданного типа, мне не надо было к нему даже приближаться. Я мысленно потянулся к шее Дорсета, сжал, подождал, пока он хорошенько прочувствует мою хватку, и четко сказал, глядя в его испуганные глаза:

— Не. Твое. Дело.

Потом отпустил, развернулся и пошел прочь. Дорсет, тут же вскинувший обе руки к горлу, ругался и кашлял позади, а люди уступали мне дорогу.

41

Когда я вышел из душевой, Нора в каюте уже не было. Я понятия не имел, сколько времени он проведет у Рады, так что следовало поторопиться. Я оделся, перебрал в шкафчике пакеты с одеждой, вытащил то, что предназначалось для Лейна. Надо было вернуть это все на склад, не тащить же в каюту, где Лейн и Рада жили с матерью. И уж тем более — к Дорсету.

Я очень хотел зайти к сестренке, но побаивался. Да что там, побаивался — просто боялся. Вдруг Нор не справился, и ей стало хуже? А если она потеряла ребенка?

В конце концов я взял пакеты и пошел на склад. Там хозяйничал Алекс, заместитель Фиалки. Если бы я не был уверен, что Фи на складе не окажется, ни за что бы не рискнул здесь появиться.

Рейдеры гибли всегда. Умирали под ударами излучателей охраны, срывались с грузом в шахте, падали с разорвавшихся тросов. Совсем недавно группа Пола потеряла наверху двоих. А до этого, полгода назад, уже в нашей группе, с уровня первой площадки сорвался вниз Айзек, у которого лопнул страховочный пояс. Он прожил после падения еще два дня, все вокруг знали — надежды нет, но верили, что он вопреки всему выживет.

Да и в кланах смертность была не такой уж низкой. Особенно в периоды голода. Умирали матери, отдававшие свой паек детям. Умирали младенцы, которых голодным матерям нечем было кормить. Умирали старики, у которых не хватало сил дотянуть до нового урожая.

Но даже на фоне всего этого гибель Тора казалась несправедливой — особенно для тех, кто знал о том, что Рада ждет ребенка.

Не мог я сейчас видеть Фиалку. Потому что в ее глазах боялся обнаружить тот же вопрос, который услышал утром от сестры — почему Тор. Почему не я.

Алекс молча взял у меня пакеты, кинул на полку. Я потоптался на пороге, он спросил меня через плечо:

— Чего тебе?

Алекс относился ко мне не слишком дружелюбно. И в обычные дни мне было наплевать. Но сегодня угрюмый вид и раздраженный тон неприятно царапнули. Я взял Алекса за плечо, развернул к себе, остро чувствуя его неприязнь.

— Мне нужна одежда. Мужская. Второй взрослый размер. Все — от трусов до комбинезона. Как полагается — на неделю.

Алекс дернулся, вырываясь из моих пальцев. Что-то бурча, пошел вдоль полок, снимая упаковки. Я ждал, прислонившись к двери и сунув руки в карманы.

— На, — пачка пакетов плюхнулась передо мной на пол. — Еще что-нибудь?

Я присел на корточки, аккуратно сложил пакеты плотной стопкой, прижал коленом, вынул из кармана липкую бечевку, связал. Поднявшись, закинул пачку за плечо и вышел, не прощаясь, чувствуя, как мне в спину упирается злой взгляд.

В глазах этого мальчишки, еще не закончившего учебу, я тоже был виноват тем, что выжил.

Мама бросилась мне на шею, не успел я ступить за порог ее каюты. Обхватила ладонями лицо, принялась целовать. С десяток малышей испуганно смотрели на нас, некоторые заплакали. Я бормотал какую-то ерунду, успокаивая мать, и старался отступить на пару шагов. Мне всегда было неловко от подобных проявлений родительской любви. Отец этим не грешил, а вот мама…

В конце концов я просто сбежал, отговорившись тем, что очень проголодался. Еще с того времени, когда я был маленьким, маму больше всего заботил мой пустой желудок. Рассказать Нору, какой я был в детстве хилый и слабый — не поверит ведь.

Отца в синтезаторной не оказалось. Я подумал, что он либо у себя в общежитии, либо в столовой. В общежитие идти было очень неохота. К тому же отец обычно там только спал. Зато в столовой после работы он общался с друзьями, играл в карты, смотрел визор… В общем, шансов застать его там было намного больше. Так что я решил пойти в столовую, заодно и ужин возьму. Голод давал о себе знать неприятными спазмами, а это ощущение я не любил больше всего на свете.

По дороге свернул к лазарету, благо было по пути. Приоткрыл дверь, заглянул. Блич разговаривал с Норой, показывая ей ленту, выползавшую из диагноста. Я бесшумно переступил порог, остановился, огляделся.

Дверь в палату была закрыта неплотно, но угол обзора не позволял видеть кровать, на которой лежала Рада. Я кашлянул, привлекая внимание брата. Он оглянулся.

— А, это ты. Подожди минуту.

Приглашение я расценил как разрешение заглянуть в соседнее помещение. Увиденное там меня удивило. Бен сидел у постели Рады на стуле, вытирал ей лицо влажной салфеткой, наклонялся, что-то негромко говорил. Я не мог расслышать слов, но вот чувства Бена ощутил немедленно.

Он испытывал… нежность?

Я прожил с ним несколько месяцев, почти одиннадцать лет бок о бок ходил в рейды, но знать не знал, что Бен способен на такое. Нежность, жалость, сочувствие и нечто, очень похожее на чувство вины. Словно он стыдился, что его в предыдущем рейде смерть все же обошла стороной и — неудовлетворенная — забрала Тора.