Человек подошел и приподнял шляпу, а кардинал не подал человеку руки. Он знал, что целовать ее человек не будет, а рукопожатие со стороны выглядеть будет как-то совсем не очень.

- Как добрались, синьор?

- Спасибо, Ваше Высокопреосвященство. Каждый раз Рим поражает: как внутри этого сумасшедшего города может сохраняться такой тихий островок истинной веры и покоя. По идее, Город должен был вас всех сожрать давным-давно. Каким образом сюда не долетает ни запах, ни шум? Птички поют, тишина. Хочешь или нет, а начнешь верить в чудеса. Но, у меня вопрос назрел, пока я летел в поднебесье: в Ватикане по-прежнему не следуют заповедям Иисуса?

- Что Вы имеете в виду, сын мой?

- Вот и я о том же. Какой же я Вам сын, если Вы мне не отец. Я же не могу ответить Вам: отец! Христос запретил так обращаться к кому бы то ни было. Ни отец, ни учитель, ибо Отец у нас один и Он же учитель. Как быть?

- Никак. Учение на то и учение, что в процессе его изучения, что-то, безусловно, может немного видоизменяться. А трактовать слова Иисуса возможно по-разному. Трактует человек, а человек склонен и ошибаться, и заблуждаться…

- Это Вы о том, что заповедь Иисуса не имеет в настоящее время значения? Когда-нибудь, при случае, но не теперь? И где границы этого «немного»?

- Это я о том, что, слушающие и запоминающие, не всегда истинны в своей памяти. Человек не всегда способен правильно понять смысл услышанного или произошедшего, а память вообще инструмент специфический. Запомнить можно и собственную версию, как истинную! Человек не самый надежный источник информации, сын мой. Вы давно последний раз были на исповеди? – Глаза кардинала ди Корсо смотрели с иронией.

- Последний раз? Никогда. А, что? Вы хотите, чтобы я чужому господину рассказал то, что должен знать только я и Он, если Ему это вообще интересно? Насколько я помню из школьной программы, исповедуются ведь не перед священником, но перед Богом, в существовании которого до сих пор не все уверены? Зачем Вам знать, Ваше Высокопреосвященство, то, что знаю я? Любопытство должно было стать первой Заповедью – вот порок так порок. Какое там прелюбодейство? Я уже молчу про «не убий».

- Про «не убий» все как раз ясно, а про любопытство…. Разве это не основной стимул к Вашей работе? Не говорите мне только, что Вы и Ваша профессия – это разные вещи. Человек выбирает себе дело по сердцу или он не станет в своей профессии более или менее значимым. Я слышал, что Ваши способности высоко ценятся в миру журналистов и издателей. Я уже не говорю о читателях: Ваше имя у всех на устах! Не скрою, я внимательно готовился к нашей встрече и вот что не смог понять: что такого интересного, в Вашем понимании, может такому специалисту, как Вы, рассказать пусть и высокопоставленный, но простой священник, как я? Чего Вы не знаете о церкви Христовой? Скандалы не по моей части – Вам стоило обратиться в пресс-службу – они дадут Вам ответ на любой вопрос.

- На любой, Ваше Высокопреосвященство? Вряд ли Ваша пресс-служба готова говорить вот так: в тени деревьев. Сунут в зубы пресс-релиз и все. Кстати, они у меня все уже есть – ничего интересного. Про педофилию как раз все понятно: чем жестче внутренние законы Церкви, тем более страсти рвутся наружу. Он всех сделал одинаковыми в страстях и желаниях. И с этим ничего не поделаешь. Не поддерживаю, отрицаю, негодую и требую прекратить. Все. Кстати, Папа извинился, а что может быть прекраснее простого человеческого извинения, которое исходит от самого Папы? Вопрос исчерпан. Но, мне нужно подробное разъяснение совершенно другого момента.

- Какого?

- Зачем римско-католической церкви так необходим проект объединения всех христианских церквей? Идея унии меня волнует очень. Сам не знаю почему. Что-то меня в этом пугает или наоборот? Столько веков противостояния в борьбе за эксклюзив на Христа между Его сторонниками и вдруг такой поворот – зачем и почему?

- Ну, это же так просто.

- Э, нет. Народ хочет знать: это слабость отдельно взятой католической церкви перед какими-то неизвестными нам предстоящими событиями или истинное желание прекратить распри и возлюбить Христа коллективно?

- Мне говорили, что Вы человек не простой. – Усмешка на лице кардинала проскользнула почти незаметно, но человеку хватило времени ее увидеть.

- А кто простой? Нет таких. У самого простого плотника есть тайны, а у Вас, Ваше Высокопреосвященство их должно быть столько, что Вас должно распирать от желания избавиться хотя бы от части их. В конце концов, спокойный сон более полезен, чем обладание папскими ключами.

- Чем? О каких ключах Вы говорите?

- Это к слову. Оборот речи и журналистский штамп. Не обращайте на это внимания – издержки профессии.

- Ну-ну. Итак, давайте к делу? Время, к сожалению, крайне ограничено и у меня есть еще несколько встреч сегодня. Вас интересует идея унии?

- На самом деле, нет. Это был лишь повод – меня интересует совершенно ругой вопрос.

- Какой же?

- Существование древних монашеских орденов сегодня и контакты католической церкви с ними. Вы ведь отвечаете в Ватикане за самый странный участок работы, так? Что это за должность такая: председатель Конклава Двенадцати?

- О чем Вы, мой дорогой, о каком конклаве? Конклав один и его задачи всем известны.

- Давайте договоримся хотя бы частично говорить правду. В пределах допустимой разумности. Вы же не согласились бы на эту встречу, если бы эта встреча была Вам не интересна, так?

- Вы умны.

- Ну, безусловно. Священник Вашего уровня не будет встречаться просто потому, что его попросил об этом пусть даже и известный, но, все же, один из тысяч известных журналистов. Значит ли это, что Вы знаете обо мне то, что Вас подвигло на эту встречу? Может быть, нам стоит быть чуть откровеннее, чем мы оба предполагали?

- Это Ваша инициатива, сын мой, или я должен думать о чем-то не очень благовидном в Ваших действиях?

- Как-то не очень просто с Вами разговаривать, Ваше Высокопреосвященство! Я журналист, мне нужна сенсация. У меня есть информация о существовании тайного Конклава Двенадцати – это не повод встретиться с тем, кто по имеющейся у меня информации – лидер этой никому неизвестной организации внутри Ватикана?

- Тогда я задам Вам два вопроса, хорошо? Исходя из Ваших ответов, мы или продолжим наш разговор, или прекратим его. Вы согласны?

- Вперед! Я готов.

- Вы обладаете весьма странной информацией, не имеющей никакого смысла. Каким образом Вы ее получили? И второй вопрос: кто Вам назвал мое имя? Если Вы сможете ответить на эти два вопроса, я смогу решить продолжать ли с Вами разговор или прекратить его немедленно, и попросить Вас покинуть пределы Ватикана.

- Ни фига себе, Ваше Высоко…. А проще у Вас вопросов не было?

- Увы. Таким вот образом. Какой Ваш интерес, таковы мои вопросы.

- Ну, и ладно. Значит, надо отвечать. Но, встречное условие: если я отвечаю честно – Вы делаете то же самое. Сможете?

- Я постараюсь, если Ваши вопросы будут разумны.

- Где она – грань разумного?

- Вы знаете это, если то, что о Вас говорили – правда.

- Ок. Тогда поехали. На первый вопрос и на второй ответ один. Но, как мне гарантировать то, что моя жизнь будет продолжаться еще какое-то время?

- Вы слишком серьезно относитесь к тем, кто хотел нашей встречи и слишком несерьезно к тем, кто ее устроил. Скажите, Вы отдаете себе отчет, что Вы находитесь уже не просто в сложном положении, а в более сложном, чем оно было вчера в Мехико?

- Упс. Вы информированы идеально. Знать, что мой билет был из Сан-Франциско – это нормально для Ваших сотрудников, но знать, что я приехал в аэропорт Сан-Франциско на машине из Мехико…. Кстати, чертовски утомительная дорога, если Вас не коробит такое выражение.

- Не коробит. Сам часто его вспоминаю. Никак не могу понять, что его не устраивало в качестве ближайшего друга, соратника и помощника. Зачем надо было устраивать такую проблему и для Него и, в первую очередь, для себя.