Сводки не было.

Рощин попытался обновить страницу. Зря – в ответ ему показали белый лист с техническими ругательствами. Судя по всему, компьютер почему-то не сумел связаться с сервером. Попробовал еще раз – тот же результат.

Рощин не удивился и не насторожился. У полковника уже бывали схожие проблемы. Один раз по вине техперсонала у него полетел допуск, и система его никуда не пускала, принимая, видимо, за гондурасского шпиона. Другой раз он простыл, и его сиплый голос был признан подделкой под голос «настоящего Рощина» со всеми вытекающими последствиями. Дурацкая система. Россия – это страна с набором уникальных особенностей: здесь лучшие системы защиты основаны на человеке, а не на электронике. Зря в этом случае поступили иначе – проблем добавили ненужных. Новая система связи ему не нравилась – слишком капризная.

Лишившись доступа к системе, Рощин несколько растерялся: непредвиденное нарушение планов. Но это была лишь тень той растерянности, которую он ощутил после того, как за окном загрохотала стрельба.

Полковник еще не знал, что стал свидетелем начала стадии «Сев».

Рощину не довелось повоевать в Афганистане или Чечне. В сильно горячих точках тоже не бывал, не считая одной-единственной краткосрочной командировки, где он выступал в роли эксперта. Местные саперы тогда обнаружили предмет, в котором заподозрили старое ядерное устройство, потерянное военным самолетом и частично разукомплектованное неблагонадежными местными жителями. Эти паникеры считали, что в руки боевиков могло попасть плутониевое ядро боеприпаса. Ему не пришлось отстреливаться с автоматом от орд фанатиков, рвущихся к атомному оружию, – саперы, разумеется, ошиблись, и вообще поездка оказалась исключительно тихой и мирной.

Но годы, проведенные не на самой спокойной службе, учат многому. Рощин мог по звуку определить, что летит над его головой – сверхзвуковой истребитель или крылатая ракета. Различить голоса автомата и ручного пулемета тоже мог без труда.

Севастополь – город непростой, в нем размещаются подразделения военно-морских флотов сразу двух стран. Спецслужбы этих государств работают здесь без выходных и отпусков. И не только они – плотность шпионов на квадратный метр в Севастополе самая большая в Европе (а возможно, и в мире). Разнообразные махинации с военным имуществом и политические акции привлекают сюда множество неслужилых личностей – откровенно криминальный люд, аферистов разных калибров, авантюристов, экстремистов всех видов, начиная от «зеленых» и заканчивая арабскими террористами. Тут прямо как в ковчеге – все виды тварей присутствуют, причем не обязательно по паре.

Разумеется, в такой тесноте избежать эксцессов получается далеко не всегда. И если политические баталии обычно выливались в бескровные (хотя и ожесточенные) демарши, то у криминальных личностей обходилось без толп сторонников-пенсионеров, но зато со стрельбой. Конечно, на дворе не лихие девяностые, но очередь из «калашникова» Рощин бы воспринял достаточно спокойно.

Стреляли из крупнокалиберного пулемета. Даже в те самые «лихие девяностые» это было уже чересчур круто.

В отрывистый лай пулемета вплелись голоса нескольких автоматов, а затем что-то грохнуло с такой силой, что посыпались стекла. Естественно, Рощин насторожился еще сильнее, а Синий, едва не выбив дверь, вылетел из санузла с пеной на щеках и безумием в глазах:

– Серега!!! Что за …?!!

– Стреляют, Синий, пригнись!!!

Игорь от таких новостей в ступор впадать не стал – в отличие от Рощина у него кое-какой боевой опыт имелся. Пригнувшись ниже уровня подоконника, он, захрустев тапками по битому стеклу, выбрался на балкон. Там, используя холостяцкий развал из удочек, реек, досок и картона в качестве маскировочного щита, выглянул на улицу. Пулемет в этот момент наконец затих – судя по всему, просто закончились боеприпасы. А вот автоматы время от времени постреливали.

Рощин, не выдержав, скользнул в прихожую, впрыгнул в туфли (тапок ему хозяин не выделил, или вчера он куда-то их засунул), прокрался на балкон, занял позицию рядом с Синим, уставившись правым глазом в щель между стопками досок. Узость сектора обзора не позволила разглядеть источник стрельбы, и полковник осторожно щель расширил.

Во дворике, перед первым подъездом соседнего дома, стоял бронетранспортер. Судя по реву двигателей и лязгу гусениц, техника посерьезнее маневрировала на прилегающей улице – ее мешала разглядеть стена котельной и сдвоенная шеренга матерых тополей. Там как минимум имелась одна военная – ведь БТР у подъезда относится к модификации, оснащенной автоматической пушкой, а не крупнокалиберным пулеметом, так что стреляли вначале не из него. С десяток странных горбатящихся личностей, разодетых в темно-зеленые пуховики, теплые штаны, с вязаными шапочками поверх противогазов на головах, занимались обстрелом дома. Даже не думая скрываться, они, встав, будто на параде, без особого энтузиазма били из «калашниковых» по окнам и припаркованным авто.

Подъехал КамАЗ – из тентованного кузова выбралось еще два десятка по-зимнему одетых автоматчиков. Разделившись на две группы, они неспешно направились к подъездам. Металлические двери с кодовыми замками остановили их ненадолго – против этих преград они применили накладные заряды. Это Рощина потрясло особенно сильно – непонятные боевики явно заранее подготовились к такому веселью, предусмотрев каждый шаг. Вскоре из недр соседнего дома послышались приглушенная пальба и разрывы ручных гранат. На балкон второго этажа выскочила женщина с ребенком на руках, попыталась спуститься вниз, используя вместо веревки виноградную лозу. Нападавшие, оставшиеся у бронетранспортера, дружно вскинули свои автоматы, не жалея патронов, мгновенно изрешетили беглецов и балкон.

– Игорь – да что это за дела?! – охнул Рощин.

– Не знаю!.. Может, переворот какой-то… Я давно чуял, что к стрельбе дело идет… Что творят…

По долгу службы Рощин неплохо представлял, как осуществляются перевороты или каким образом начинаются гражданские беспорядки. При этом никто не станет нападать на дом старой постройки, в котором живут простые люди: такими домами занимаются в последнюю очередь, если вообще занимаются.

– Может, провокация? Толпу каких-нибудь бандеровцев нагнали, дали оружие и приказали шум устроить. У нас им морды уже не раз били – им Севастополь не нравится…

Рощин не стал комментировать этот политизированный бред и высказал свои, более-менее разумные предположения:

– На погром это похоже. Еврейский. Только очень уж радикальный. И это не солдаты. Не профессионалы. Стоят кучно, передвигаются тесными группами. Будь у нас с тобой пара серьезных стволов, десяток бы положили и успели уйти в подъезд, прежде чем БТР развернет башню.

– Ага… И погибнуть смертью храбрых… Женщину-то за что! Скоты!

Опять загрохотал крупнокалиберный пулемет – уже вдалеке. Следом трещоткой захлопали автоматические пушки, затем громыхнул взрыв, потом еще сразу два. Автоматы застрекотали, похоже, в каждом дворе – шум стрельбы увеличивался с каждым мгновением, отдельные выстрелы быстро слились в единый рев сотен стволов.

Это не провокация. И не налет группы обкурившихся дезертиров. В Севастополе происходит нечто очень странное.

И страшное.

Рощин, вернувшись в комнату, схватил телефон. Увы, сеть на экранчике по-прежнему не отображалась. Полковник уже не верил в сбой связи: не бывает таких фантастических совпадений.

– Синий! У тебя городской телефон есть?

– Зачем он мне?

– Твою мать! Сотовые не работают!

– Ты что – ментов вызывать собрался? Остынь – они и без тебя все прекрасно слышат.

Автоматическая пушка захлопала прямо под окном – наверное, тот самый БТР ожил, что возле соседнего дома расположился. Снаряды полетели в дом Игоря – пол под ногами Рощина завибрировал, откликаясь на попадания в несущие стены.

– Игорь, сваливать отсюда надо! Если в квартиру такой огурец залетит, нам мало не покажется.