— Ты ничего не замечаешь? — спросил меня Свин.
— А что я должен заметить?
— Разуй глаза! Смерти нет!
Я оглянулся вокруг. И действительно не заметил фигуры в бордовом балахоне.
— Ну и что?
— Ты сам прекрасно знаешь, что это значит.
Мы говорили на разных языках. Я был в курсе, что Смерть встречает эфирное тело человека и сопровождает его по местам жизни в течение девяти дней. И если Ее нет рядом — значит, время отхода человека еще не пришло, даже если он лежит с остановившимся сердцем, как в нашем случае. Но с другой стороны, у Неба могли быть свои планы на жизнь этой девушки. Может, она очнется позже. Ну, там, в машине или даже в морге. Перспектива, конечно, — и Чуку с Геком не пожелаешь. Но вмешиваться в шахматную партию, разыгрываемую стиль могущественными силами, очень опасно. Я знал это. И Свин знал. Только не хотел вспоминать об этом, а зациклился на видимом отсутствии Смерти возле тела девушки.
— Что ты предлагаешь?
— Я могу привести ее в чувство, — сказал Свин.
— Ты представляешь последствия? Может, она лежит на асфальте именно для того, чтобы очутиться в морге.
— А может, для того, чтобы мы отнесли ее к нам в купе и я смог провести над ней исцеляющие действия, — парировал Свин.
— Но… но зачем тебе это надо? — спросил его я.
— Знаешь, — вздохнул Свин, — я много думал в последнее время над своей жизнью в этом теле. Особенно сейчас, в поезде…
— Да? Мне показалось, ты уничтожал монстров с помощью мыши.
— Когда их убиваешь, думается особенно легко, — пояснил Свин и продолжил: — Так вот, о моей жизни… Мы с тобой сделали много хорошего. Или того, что считали хорошим… Но мне пришло в голову, что все это мы делали по приказанию. Отдел ставил нам условия: баллы, награды, перспектива выгодной реинкарнации… Ангел давал задания. И мы выполняли их. Но это была воля Ангела, а не наша. Получается, мы служили только орудием, молотком, которым забивают гвозди.
— И?
— И, проанализировав свою жизнь, я понял, что могу гордиться только советами Кристины А., которые она давала своим читателям. А этого, наверное, мало…
— Мало для чего?
— Для того, — сказал Свин, — чтобы считать себя человеком. Гордиться собой. Знать, что если в следующей жизни ты, находясь в медитации, вспомнишь предыдущую, то будешь уважать себя прошлого.
Его слова звучали красиво, величественно и благородно. Но я слишком хорошо знал характер своего старшего офицера, чтобы купиться на такой дешевый трюк.
— Может, ты просто хочешь ее трахнуть?
— У тебя нет ничего святого, — с осуждением произнес Свин.
— Как и у тебя…
— Ладно, ладно. Давай просто пойдем и поможем этой девушке. Без всякой мотивации. В конце концов, ты тоже сопереживал проститутке, которую закрыли в бетонном подвале. Так вот, представь, что эта Маша.,
— Катя….
— … да, Катя, лежит сейчас на перроне. Ты ведь помог бы ей, правда?
— Правда, — неуверенно согласился я и поплелся за бодро семенящим Свином.
Мы снова наткнулись на эсэсовцев. Точнее, Чук и Гек сами возникли перед нами, словно на цыпочках подкрадывались.
— Переживаете? — осведомился Чадов. — Не видите Смерти и размышляете, как бы спасти эту овечку?
— А не пошел бы ты на… — хором сказали мы со Свином.
— Зря грубите, — покачал головой Гешко. — Девушка, между прочим, по справедливости загнулась. Вся ее жизнь — сплошное вероотступничество. Бог есть, но то, что делаю я, он не видит… Плюс недовольство жизненными обстоятельствами, которые предоставили ей Высшие Силы для гармоничного развития души. Думала, что весь мир против нее. Плакала по ночам в подушку и обзывала Бога сволочью. Он не дал того, другого, третьего. Он ее не любит. Он все устраивает так, чтобы она страдала… А в последнее время она поссорилась с парнем, с которым жила, и ее вышибли с работы. Найти другую, с такой же высокой зарплатой, она не смогла. Пришлось возвращаться из Москвы в родное захолустье. Она ехала в поезде и повторяла про себя, что жизнь кончена. Вот и получила то, во что верила. Жизнь действительно закончилась….
— Не лезьте, парни, — посоветовал Чадов. — Себе дороже выйдет. Идите-ка лучше в купе, попейте пива, поешьте чипсов… Вы уже не у дел. Не надо изображать из себя героев.
Я расстегнул ворот рубашки и вытащил наградной крест, висевший на золотой цепочке. Мы захватили награды Отдела с собой. Не ожидал, правда, что предъявить их придется так скоро.
Эсэсовцы уставились на крест с плохо скрываемым удивлением.
— Так, значит, вас действительно отпустили на пенсию… — пробормотал ошеломленный Гешко.
— Да. И я настоятельно рекомендую вам не соваться больше в наши дела. Иначе мы будем вынуждены обратиться с жалобой сами знаете к кому. Думаете, вас погладят по головке за нарушение устава?
Им пришлось молча ретироваться — второй раз за вечер. Я удовлетворенно улыбнулся, заправил крест под воротник рубашки и стал расталкивать локтями пассажиров, столпившихся вокруг тела девушки.
Ситуация складывалась не из приятных. Начальник поезда нашел таки милиционера, дежурившего по вокзалу. От служивого довольно ощутимо несло водкой, и забирать труп в отделение он не желал категорически. Морг в Прибрежном имелся. Но из-за недостатка финансирования ночные дежурства в нем отменили еще пять лет назад. Водитель «скорой помощи», услышав по рации об обстоятельствах дела, приезжать отказался наотрез: «Мы помогаем живым, а не мертвым… » Итак, никто не хотел брать на себя ответственность и возиться с бездыханным рыжеволосым телом. Машинист кричал о необходимости отправлять состав. Милиционер то и дело возвращался к составлению рапорта, хотя и намекал туманно, что в Приморске сделать это будет легче. Там и дежурный отряд больше, и ночная смена в морге функционирует.
— Вы в своем уме? — взвизгнула проводница плацкартного вагона после очередного намека. — До Приморска еще четыре с половиной часа езды. Как же я повезу труп в переполненном вагоне?! У меня там шестьдесят человек, дети…
Свин требовательно посмотрел на меня. Настала пора вмешаться. Я подошел к начальнику поезда и вежливо кашлянул:
— Если позволите, я хотел бы предложить вам свою помощь.
Он посмотрел на меня — усталые глаза человека, который хотел спать еще с утра прошлого дня и спал бы, приняв на сон грядущий пару рюмок коньяку со шпротами, но его вырвало из теплой постели это нелепое происшествие…
— Дело в том, — продолжил я, — что у меня есть место в спальном вагоне. Я еду вместе с домашним животным. Но поскольку ситуация экстремальная, мы положим девушку к нам в купе. Я подожду четыре часа в коридоре, ничего страшного… А в Приморске вы свяжетесь с милицией и моргом. Так лучше, чем оставлять ее здесь одну. К тому же девушку, наверное, кто-то должен встречать. Невеселая, конечно, получится встреча… Но, по крайней мере, телом займутся родственники…
В глазах начальника поезда затеплилась надежда. Вытерев лицо синим платком в крупную клетку, он вопросительно посмотрел на милиционера.
— Я ж и говорю, — кивнул служивый, — в Приморске морг круглосуточно работает. А я позвоню на вокзал, предупрежу, чтобы дежурная бригада вас встретила. Заполните протокол — и всех делов.
Поняв, что возражений больше не предвидится, я подошел к телу девушки. Врач курил в сторонке. Солдат по-прежнему сжимал ее тонкую руку в своей огромной крестьянской ладони. По его румяной щеке катилась слеза.
— Ты сделал все, что мог, — попытался утешить десантника я.
Утешение получилось слабенькое. Я поднял девушку на руки. Она была легкой, словно пушинка. Уже не теплая, но еще не холодная.
Люди расступились передо мной.
— Смотри, и среди богатых иногда встречаются люди, — произнес кто-то мне вслед.
Проводница обдала меня негодующим взглядом, но возразить не посмела: опасалась, по всей вероятности, гнева начальника поезда. Спальный вагон встретил нас молчанием. Здесь никто так и не проснулся, не выглянул поинтересоваться причиной столь затянувшейся оста' нивки. Я внес тело девушки в купе и опустил ее на постель.