Маленький ученый оказался прав: возле огненного кольца неподвижно лежали двое мужчин. Отсвет огня лишь слабо освещал их лица, однако этого было достаточно, чтобы распознать, что один из них совершенно бездыханен. Это был тот самый, в которого стрелял Витус. Второй еще слабо шевелился. Он лежал скрюченный и тихонько постанывал, получив удар вилами в живот.
— Принесите свет! — приказал Витус. — Я должен обследовать парня. Может, я еще смогу спасти ему жизнь. — Перевернув мужчину на спину, он начал сдирать с него одежду.
— Выглядит не слишком обнадеживающе. — Магистр принес из мужской палатки два светильника и подал Витусу.
Фабио проворчал:
— Этого не жалко. Bandito! Briccone![51] Пусть подыхает!
— Но он страдает.
— Ну и что?
— Он испытывает боль, а у меня есть обезболивающее.
Магистр поинтересовался:
— А ты не можешь его прооперировать?
— Боюсь, уже поздно. К тому же любое проникающее ранение в область живота — это всегда противоборство жизни и смерти, в котором чаще всего победу одерживает смерть. Даже если раненый выживает, он все равно через несколько дней умирает от заражения крови. Сходи в палатку и принеси мне маленький флакончик, тот, с зеленой микстурой.
— Сейчас, сейчас.
Пока Магистр отсутствовал, Витус попробовал расспросить разбойника.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Ла… Ладино, — с трудом выдохнул раненый.
Витус хотел спросить, не чувствует ли Ладино привкус крови во рту, потому что подозревал другие внутренние поражения, но вдруг заметил фазанье перо, торчавшее на берете мужчины. Такое украшение он уже видел, и тоже у разбойников. Точно, во время прошлого налета, когда разбойники неожиданно высыпали из кустов!
Витус невольно отпрянул. Тогда нападавшие оказались больны чумой, причем в запущенной стадии. Удивительно, что они вообще были в состоянии сражаться.
А вдруг Ладино тоже жертва страшной болезни?
— Что ты так на него уставился? Он уже умер? — Маленький ученый вернулся с альбарелло и кувшином воды.
— Нет, пока нет. Просто я сейчас испугался до полусмерти. — Витус смешал лекарство с водой.
— Почему же? Парень вроде уже не представляет угрозы?
— Еще какую, если он заражен чумой. — Витус показал на фазанье перо. — Такое перо мы уже видели у разбойников. Точнее, у двух мертвых разбойников. Во время последнего нападения, когда нам пришлось использовать ходули Энано в качестве оружия.
Магистр присвистнул:
— Боже праведный, разумеется, помню. У парней была чума. И ты думаешь, это та же банда, которая… О Господи!
— Вот видишь, теперь и ты перепугался. — Витус чуть скривил губы в усмешке. — Могу тебя успокоить: этот парень умрет от ран, а не от чумы. У него ее нет.
Магистр прищурился:
— Нет? Это странно. Ведь можно было бы предположить, что вся банда перезаражала друг друга и отбыла в преисподнюю. Вместо этого парни скачут тут здоровехонькие и нападают на мирных путешественников вроде нас.
— Быть может, фазанье перо — всего лишь традиционное украшение в здешних местах? Тогда мое наблюдение не имеет никакого смысла. — Витус влил раненому в рот порцию лекарства.
— Ты думаешь? А если просто предположить, что эпидемия уже выдохлась?
— Я бы не спешил с такими выводами. — Витус поставил флакончик на землю. Потом снова заговорил с раненым: — Тебе сейчас не будет так больно, Ладино. Но перед тем я хотел бы знать, была ли недавно в вашей банде чума? Да или нет?
Ладино открыл и снова сомкнул губы, но не издал ни звука.
— Это вы уже однажды нападали на нас? Говори! Это очень важно.
— Я не з… знаю. — Голос разбойника был едва различим.
Витус задал еще несколько вопросов, но получил лишь нечто нечленораздельное в ответ. В конце концов Ладино уснул, и Витус оставил свои попытки.
— Все выглядит благополучно, — произнес Магистр.
— А? Что? — Витус даже не заметил, что маленький ученый куда-то отлучался.
— Второй налетчик тоже не заражен. Я обследовал его с головы до ног. Ни одного бубона нигде.
— Слава Богу!
— Пойди-ка поспи. Все равно скоро моя очередь нести вахту, так что я могу тебя сменить уже сейчас.
Витус покачал головой:
— Нет, я останусь рядом с раненым. Иди сам еще вздремни. Этой ночью все равно больше ничего не случится.
Магистр вздохнул:
— Послушай, сорняк, мы что, сейчас будем состязаться в благородстве? Давай проваливай, ты это заслужил! Ну, что уставился-то? Баиньки!
Тот, кто хорошо знал обоих друзей, мог не сомневаться, что они будут еще долго пререкаться, но на сей раз все было иначе. Вопль ужаса, вырвавшийся из груди Фабио, положил конец их перепалке.
— Ну что там опять произошло? — проворчал ученый.
К ним уже бежал, размахивая руками, торговец:
— Dio mío, мои лошади исчезли! Подонки увели их с собой! Я это точно знаю, потому что на закате они паслись совсем рядом и так далеко не могли уйти. — Из глаз великана брызнули слезы. — Никого нет, все пропали! Больше у Фабио никого не осталось — ни Миабеллы, ни деток, ни Буссолы, ни лошадей. О Господи, чем еще ты покараешь меня?!
Он еще долго не мог остановиться, пока Витус наконец не прервал поток его слезных причитаний:
— Или приготовь нам лучше что-нибудь вкусное на завтра.
В огненном кольце,
четверг, 17-й день декабря A.D. 1579
Берусь опять за перо после долгого перерыва. Мы пережили бурные дни. С трудом верится, что мы все еще живы. Снова на нас напали ночью, и снова мы обратили мерзавцев в бегство. Скорее всего, это была та же самая банда, которая когда-то уже нападала на нас. Двух парней мы уложили в бою: один был убит наповал, другой жил еще два дня. Причиной смерти стал удар вилами в брыжейку. Не знаю, сколько грехов взял на душу этот парень, но он был человеком и как с таковым я с ним обращался.
Мертвых разбойников мы похоронили по христианскому обычаю. Они лежат рядом с Антонеллой, правда, на некотором расстоянии.
Во время нападения у Фабио украли двух его лошадей, отчего он едва совсем не отчаялся, но вышние силы вернули ему одного жеребца: на следующий день конь вновь объявился. Мне редко приходилось видеть, чтобы человек испытывал такое ликование при встрече с дорогим его сердцу существом. Восторгам нашего друга не было предела.
Упомянутое нападение произошло в ночь на тринадцатое, воскресенье, и уже через три дня у Фабио вновь был повод ликовать: вернулась Буссола, его «несравненная красавица». На этот раз у нее не было весточки для меня. Не знаю, в чем причина. Быть может, у профессора Джироламо просто не нашлось времени для письма. Зато в Падуе все, похоже, идет своим чередом, во всяком случае, в семействе Фабио. О чуме ничего нового не слышно. Все мы молимся каждый день, чтобы эпидемия поскорее прекратилась.
Коротышка по-прежнему заботится о малышке Нелле, как если бы она была его родной дочерью. Несколько дней назад он попросил разрешения оборудовать в женской палатке собственный очаг. Он боится, что девочка может простудиться. Разумеется, я не возражал, тем более что наши дровяные запасы еще велики. Мы пока еще и половины не израсходовали.
Плаксивость Фабио уменьшилась с тех пор, как он стал кашеварить. Делает он это с воодушевлением и выдумкой. Мы все только диву даемся, сколько всего можно приготовить из такого небольшого набора продуктов.
Гвидо тоже немного успокоился. Хотя он, как и прежде, бережет свою скрипку как зеницу ока, но после того, как я внушил ему, что надо чаще играть, чтобы инструмент не утратил души, парень стал уравновешенней. Похоже, собственная игра действует на него умиротворяюще.
Буссола тем временем снова улетела. С нетерпением жду, чтобы она вернулась живая и невредимая, и спрашиваю себя, принесет ли она мне письмо от профессора.
Надеюсь, наше душевное состояние останется более-менее стабильным.
