Санджо умолк, а Витус еще какое-то время не мог произнести ни слова, ошеломленный страшными подробностями. Он с трудом приходил в себя после потрясения. Чумной врач так живо нарисовал апокалиптическую картину торжества черной смерти, что молодой человек словно сам побывал на улицах Венеции, пораженной страшной болезнью.
Намеренно медленно он произнес:
— Вы сказали, дотторе, что не было ничего, что не умирало бы в то время, даже растения были затронуты. А как обстояло дело с крысами?
— С крысами? — У Санджо от удивления брови поползли вверх. — Ну, они тоже умирали. Хотя не думаю, что в таком же устрашающем количестве, как люди и домашние животные. А почему вы спрашиваете?
— Прежде чем я вам отвечу, еще один вопрос: приезжали ли жители Сан-Эразмо во времена чумы опорожнять отхожие места?
— Нет! Конечно нет. Каждый островитянин в лагуне был счастлив, если мог оставаться на своем месте.
— Я спрашиваю потому, что один из паромщиков с Сан-Эразмо, человек по имени Джованни, высказал мнение, что чума приходит лишь туда, где водятся крысы. На Сан-Эразмо anno 1576 не было крыс, и потому их обошла чума.
— Ах, вот что… Ну, я бы скорее приписал это карантинным мерам. Хотя мне тоже известно, что в местах буйства эпидемий в больших количествах появляются крысы. Больше того, я знаю, что существует два вида крыс: домашние и дикие. И если первые обитают в городах, деревнях и иных поселениях, где облюбовывают амбары, подвалы и склады, то вторые чаще встречаются в естественных природных условиях. С этими, последними, связывают возникновение малых чумных волн. А домашние крысы распространяются там, где собирает свою жатву ненасытная смерть. Но если вы спросите мое мнение, это скорее случайное совпадение, из которого не следует никаких выводов. Давайте лучше вернемся к вину и ветчине.
Витус последовал за хозяином на верхний этаж и, когда оба снова уселись за стол, сказал:
— Не сочтите меня чересчур назойливым, дотторе, но меня преследует вопрос, не является ли именно крыса разносчиком черной смерти, ведь, насколько мне известно, не было еще ни одной эпидемии, в которой не участвовали грызуны. Может, и в самом деле все эти теории о миазмах и гнилостных испарениях ложны и вместо этого в качестве виновников следует рассматривать крыс? Отсюда и мой первый вопрос: становились ли они также жертвами чумы?
— Понимаю. Но как они могут быть разносчиками, если сами тоже дохнут?
— В этом и проблема. Тут вы правы. Если крысы сами умирают, это означает, что они тоже заражаются. Тогда опять возникает мысль о миазмах, и мы вновь оказываемся в замкнутом круге. Я все-таки склоняюсь к крысам. Не могут ли они иметь что-то такое, что вызывает эпидемию, от которой они сами же и дохнут?
Чумной врач почесал затылок.
— Честно говоря, мне ваша мысль кажется притянутой за уши. Что бы это могло быть, что на себе переносит крыса и что влечет за собой такие разрушительные последствия? Грязь, нечистоты, паразиты? Кровь, испражнения, частички падали?
— Не знаю, дотторе, — задумчиво произнес Витус. — Знаю лишь, что существует множество теорий, пытающихся объяснить зарождение чумы, и ни одна пока не оказалась настолько убедительной, чтобы привести к созданию эффективного средства от напасти. Джованни уверял меня, что крысы крайне чистоплотные животные. Они хотя и обитают в мусоре, отбросах и гниющих водах, но часто чистят себя. Если это так, они вряд ли могли переносить на себе нечистоты.
— Тем самым, хирург, вы опровергли собственное предположение. Ваша идея тупиковая.
Витус взял небольшой кусочек ветчины и маслину.
— Возможно. Но мне кажется, когда мы точно установим причину распространения чумы, будет легче найти лекарство от нее. Или хотя бы принять более действенные меры защиты.
Санджо поднял свой бокал.
— Давайте выпьем за это. Пусть, как мне кажется, делая ставку на крыс, вы идете по ложному пути, я давно не вел такой оживленной дискуссии. Salute![29]
— Salute!
Чумной врач выпил, поставил свой бокал и по привычке вновь потрогал веко. Оно не дергалось. Он повторил свой жест и с удивлением обнаружил, что тика по-прежнему нет. Доктор Санджо, пораженный, прищурился.
— Похоже, тик немного отпустил, — смущенно проговорил он.
— Немного отпустил? — Витус дружески улыбнулся. — Он полностью исчез! Я бы сказал, за ночь, поскольку уже вчера, когда я покидал ваш дом, мне бросилось в глаза, что длительность подрагиваний сократилась.
— Что вы говорите! — Санджо несколько раз провел ладонью по веку, словно желая спровоцировать новый тик. Но его не было, и лицо врача осветилось радостной улыбкой. — Похоже, он действительно исчез — так же внезапно, как появился.
Витус тоже не мог скрыть радости:
— Ваш тик никак не был связан с чумой, дотторе, и с тем покойником, который, как вы думали, заразил вас. Чума выдохлась еще три года тому назад, и ничто больше не будет вам напоминать о ней.
— Вы серьезно так считаете?
— Разумеется. Разные события могут совпадать во времени или следовать одно за другим, и тем не менее за этим не стоит ничего кроме чистой случайности. Так было и с вами.
— Хвала Всевышнему, если это и в самом деле так, но я поверю в избавление только после того, как симптомов не будет три дня. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Как я слышал, вы хотите попасть в Падую, в тамошний университет, к профессору Джироламо. Вы знакомы с ним?
— Нет, дотторе, к сожалению, нет. Я много слышал о нем. Слава о нем как о блестящем анатоме гремит по всей Европе. К тому же, говорят, у него большие заслуги в борьбе с чумой. Я надеюсь услышать от профессора ценные идеи, которые помогут одержать верх над проклятьем черной смерти.
Санджо окунул в вино кусочек ветчины и отправил в рот.
— Если вы с ним не знакомы, не помешает небольшое рекомендательное письмо. Я напишу его для вас, поскольку хорошо знаю профессора.
— О, дотторе! — Витус, собиравшийся последовать примеру хозяина и опустить ломтик ветчины в бокал с вином, застыл на мгновенье с поднятой рукой. — Вы правда сделаете это?
— Ну разумеется, и с большим удовольствием. Только давайте сначала закончим нашу трапезу. Salute!
— Salute, dottore!
Меньше чем через час Витус, получив рекомендательное письмо, сердечно простился с доктором Маурицио Санджо, одним из немногих чумных врачей Венеции, выживших в эпидемии семьдесят шестого года. На следующий день он пополнил свои записи о черной смерти новыми соображениями.
Контора купца Джанкарло Монтеллы, Венеция
среда, 9-й день сентября A.D. 1579
Со времени моей последней записи прошло десять дней. За это время я имел две чрезвычайно познавательные беседы с «чумным врачом», как прозвали венецианцы доктора Маурицио Санджо. Он был непосредственным участникам эпидемии трехлетней давности и смог в красках описать мне те страшные события. Больше всего меня потряс хаос, царивший в этом красивейшем из городов. Трупы исчислялись десятками тысяч. Больных лечили либо крайне редко, либо вовсе не лечили, тем более что среди врачей, как сообщил Санджо, не было единогласия. Одни утверждали, что причина болезни кроется в испарениях, исходящих от лагуны, другие считали, что зараза завезена по морю на кораблях. Если уж врачи не могли прийти к единому мнению по поводу причины эпидемии, что говорить об единодушии в применении лекарств.
Сам я, во всяком случае, никак не могу поверить в первую из двух версий. О второй еще можно размышлять, хотя никоим образам нельзя исключать гипотезу, что крысы также были переносчиками смертоносной заразы. В связи с этим доктор Санджо поведал мне интересное наблюдение: он утверждает, что широкомасштабной эпидемии всегда сопутствует домашняя крыса; дикая крыса, живущая в естественных условиях, появляется в ограниченных ареалах распространения болезни. Если так, то что это значит? Может быть, дикие крысы распространяют менее мощный вид чумы, раз она не способна охватить большие территории? Ответ может быть только отрицательным, поскольку смертность при ограниченных вспышках не менее высокая. Может, у домашних крыс просто большая территория распространения, чем у их диких соплеменниц? Тоже нет. Скорее, обратное.
Признаюсь, придя к такому выводу, я окончательно запутался. Потом мне пришло в голову, что решение подчас бывает ошеломляюще простым. Может, и здесь тот же случай: я представил себе, что оба вида крыс в равной мере способны переносить чуму. Однако в сельских уголках, где население живет более уединенно, процесс заражения заканчивается раньше просто в силу отсутствия следующих жертв. В густонаселенном городе ненасытная зараза находит все новую и новую добычу. Подобно девятиглавой гидре, она наносит удары. Повсюду, даже там, где, кажется, чума побеждена, вырастает новая голова. И лишь совершенно пресытившись, гидра уползает, гораздо позже, чем на селе.
Я изложил свои тезисы Магистру, и он, по крайней мере, не отверг их прямо с порога. Правда, резко опустил меняя на землю, поинтересовавшись, какая от этого польза в моей борьбе с черной смертью. В общем, далеко я не продвинулся. Что толку от самых замечательных теорий распространения, если я даже не знаю, в чем тайна этой злосчастной Rattus rattus [30].
Но у моего друга возникла идея, которая мне самому никогда не приходила в голову. Он вспомнил, что перед болезнью мою горячо любимую Арлетту покусали блохи. Не успел он это сказать, как перед моими глазами всплыли картины, настолько отчетливые, словно все случилось вчера. Это было в убогой гостинице, и мне пришлось обрабатывать зудящие укусы папоротником, поскольку ничего другого не было под руками. Позже, когда Арлетта уже лежала в жару, я обнаружил именно в местах укусов некротические язвы.
Блохи как переносчики чумы? Передо мной открывается новое поле исследований, не имеющее ничего общего с моими крысиными теориями. Я решил тщательно обдумать это.
Может, это всего лишь совпадение, что в тот момент Арлетту покусали блохи, точно так же, как ничего не значит тик доктора Санджо, и оба события никак не связаны с чумой?
А если все-таки связаны?
У Магистра новые бериллы, и он одержим жаждой деятельности. То же самое с Энано.
Падуя, мы идем!
