- Извини, старик! Леди абонирована мной на все танцы этой ночи.

Оля смотрела в сторону. Видела там явно что-то неприятное для себя, поскольку мрачнела на глазах. Услышала мои слова, посмотрела на меня хмуро и возмутилась:

- Я не почтовый ящик, Павлик, чтобы меня абонировали!

Улыбнулась Тольке. Мило, очень светло улыбнулась. И… пошла танцевать со мной. Не поверите, за всю ночь я не подпустил к ней ни одного лица мужского пола. Мы были вместе. Сумасшедшее, пьянящее ощущение. Конечно же я пошёл её провожать. Конечно же сделал попытку поцеловать, притиснув к стене в подъезде. И конечно же получил звонкую оплеуху.

- Не смей больше никогда! - закричала она. Не попрощалась, прыгая через две ступеньки, побежала домой. Первый поцелуй, первая пощёчина. От счастья и горя я не мог спать. Не мог куска хлеба проглотить, глотка воды сделать. Словно чумной бродил возле школы в тот день, когда девчонки убирали зал и классы после выпускного. Ждал Олю. Я ей не звонил, не предупреждал, что встречу. Решил: внезапность будет лучше всего. Прямо по Суворову. Быстрота и натиск. Не станет же она отчитывать меня при девчонках? Я ходил и ходил, поглядывая на часы. Школа казалась вымершей. Интересно, сколько времени необходимо на уборку? Никто не входил в школу, никто оттуда не выходил. Поэтому, когда чья-то тень мелькнула за дверным стеклом, я птицей взлетел по ступенькам крыльца, надеясь встретиться с Олей. А это был всего лишь Вишневецкий. Великое, величайшее разочарование. И мне не удалось его скрыть. Ко всему, лёгкое подозрение закралось в душу.

- Привет! Ты что тут делаешь? - нелюбезно спросил я.

- За характеристикой приходил, - немного оторопел Костя.

- А ты разве сразу после выпускного не получил?

- Не-а… Я в два часа ночи домой ушёл. Надоело, - он сказал это со скрытым вызовом.

- А-а-а, - мне уже не был интересен разговор, как неинтересен стал и Костя.

- А ты что тут делаешь? - в свою очередь заинтересовался он. Ехидненько так. Глядел на меня внимательно, с прищуром.

- Жду, - я вернул ему внимание с прищуром.

- Если не секрет, кого?

- Не секрет. Ольгу, - нет, удержу мне не было. И не было предела моему самодовольству. Взять и щёлкнуть Костьку по носу, чтоб не задавался.

- Ольгу? Ты? - он присвистнул. Оглядел меня с головы до ног. Ухмыльнулся. Хотел сострить. Я знал Костьку много лет. Такое выражение лица у него всегда было, когда он собирался сказать нечто особо едкое. Мне повезло. Буквально в эту минуту из дверей школы летним сквознячком вынесло Ольгу. Заметив нас, она остановилась, внимательно осмотрела обоих. На несколько мгновений установилась общая неловкость. Напряжение повисло в воздухе. Потом исчезло. Но ведь оно было. Его все трое почувствовали. Я успел понять, что “святой троицы” теперь нет и никогда не будет. Не знаю, что там себе думал Костя, но у него скривилось лицо. Первой встрепенулась Оля. Попыталась притвориться, будто ничего не произошло.

- Привет, мальчики, - кивнула нам. Медленно подошла.

- Здравствуй, Павлик, - это мне сказала, а Косте:

- Ты чего позавчера с выпускного удрал?

- А надоело! - Костя выдал ей это с большим вызовом, чем мне, и как-то по-особому, со значением посмотрел на Олю. Мне показалось, за его словом и взглядом присутствовал определённый подтекст, предназначенный Оле, и понятный лишь им двоим. Оля подтекст уловила, но среагировала неожиданно мирно:

- Вот чудак. Это же раз в жизни бывает. Ну, бог с тобой, золотая рыбка. Павлик, держи!

Она протянула мне свою сумку. Напоследок посмотрела на Костю. С откровенным таким, знаете ли, сожалением. Скомандовала мне:

- Пошли. Привет, Косточка.

Я сделал Вишневецкому ручкой, ухватил Олин локоть. Краем глаза успел засечь, как Костька презрительно сплюнул и пошёл в другую сторону. Странно. Нам было по дороге. Видно, не захотел. И ушёл от нас на несколько лет.

Мы с Вишневецким после школы почти сразу расстались. Он поступил в университет на геологический. Сумел, однако, со своим троечным аттестатом. Не без блата, скорее всего. Я прошёл в пединститут имени Ленина на филфак. Судя по вашему покашливанию, и вы его заканчивали? Дело. Так вот, первое время мы с Костей пытались встречаться, имитируя прежние отношения. Но знаете, разошлись интересы. Да-а-а. Оля поступила в библиотечный институт. Я мог потерять её ещё тогда, как Костю. Ирония судьбы, моё увлечение ею оказалось на удивление стойким. Кроме того, молодость обычно упряма. Я ходил за Олей по пятам. Иногда надоедал ей до того, что она меня прогоняла. Без разницы. Выжидал время и возвращался. Постепенно отвадил всех её поклонников. Дважды делал предложение. Дважды она отказывала. Говорила, нам надо учиться, вставать на ноги, прежде чем создавать семью. Сейчас мне ясно - отговорки одни. Не любила она меня, но и обижать не хотела. Тогда я её слова принимал всерьёз. Мучился. В какой-то момент перестал давить на неё. Повёл атаку на её родителей. На новой дороге сложностей не оказалось. Они и сами мечтали видеть в зятьях положительного парня. Такого, который при её больном сердце, обеспечит ей покой и слегка придержит на поворотах. Через некоторое время мы уже обрабатывали Олю с двух сторон. Взяли в клещи. И что вы думаете? Она не выдержала, сломалась. Когда я сделал предложение в третий раз, согласилась. Без особого энтузиазма, правда. Но ведь согласилась же.

Мы поженились летом, после третьего курса. Вы не представляете себе, как я был счастлив. Да, да, добился! Моя! Мечтал о пышной свадьбе. Прикидывал, всех ли приятелей звать или ограничиться десятком. Мечты с действительностью не совпали. Настоящей свадьбы не было. Что? Оля не хотела. При слове “свадьба” её передёргивало. Сколько лет прошло с тех пор, а я так и не смог понять, почему? Свадьба - это же праздник. Она любила праздники. Нет? Не праздник? Ах, смотря в каком случае? Н-да. Об этом я не подумал. Ну, вот, настоящей свадьбы и не было. Её родители не возражали. Они со всеми причудами дочери соглашались. А мне с моими предками бороться пришлось. Отчаянно, доложу вам. Особенно выходки невесты возмущали мою мать. Как это без фаты, без подвенечного платья? Она что, гулящая? Или у неё где-нибудь незаконнорожденное чадо припрятано? Как это без застолья? Да только у нас родни до сорока человек. Что же, всю оставшуюся жизнь краснеть перед ними за нашу свадьбу? Оля держалась непробиваемо, и они в результате уступили. Но была ли то победа? Отказались нам помогать напрочь. Даже с перспективой на будущее. Хотите всё сами? Вот сами и давайте. Честно говоря, я испугался. Но Оле идея понравилась. Начинать самим, с нуля. Не совсем с нуля, конечно. Нужно было снять квартиру или комнату. В те времена не так-то просто. А куда денешься? Оля хотела жить отдельно. Деньги на жильё она первые два года брала у своих. Что же касается традиционных вёдер с водкой и тазиков с “оливье”, то и тут всё уладилось. Решили не тратить кошмарные деньги, а посидеть со свидетелями в недорогом молодёжном кафе. Я задумал сделать Оле небольшой сюрприз.

Как-то перед свадьбой мы покупали Оле туфли. Тогда подавшим заявление в ЗАГС выдавали книжечки молодожёнов с отрывными талонами. Для приобретения к свадьбе одежды, обуви, колец, продуктовых деликатесов. То есть дефицит с неплохой скидкой. Совсем не использовать эту книжечку было неумно. Так что по магазинам и салонам для новобрачных мы побегали. Купили самую малость. Выбор оставлял желать лучшего. Но с туфлями нам повезло. Дорогие, правда, оказались. Шестьдесят два рубля, как сейчас помню. Зато импортные. Австрийские, от Краузе. На Олиной ноге смотрелись шикарно. Мы отстояли за ними двухчасовую очередь. Пока стояли, успели поболтать обо всём на свете. Я в воспоминания ударился. Завёл разговор о выпускном, на котором и определился со своим чувством. Оля слушала, слушала мои соловьиные трели, потом вставила ненароком:

- Тебе не кажется, Павлик, что мы давно не видели Вишнёвую Косточку? А ведь были “святой троицей”. Интересно, как он теперь?