Он был в десяти метрах позади нее, когда из бокового прохода выступил генч, загородив ему дорогу.

– Пожалуйста, остановись, – сказал он, и Руиз остановился от изумления, едва не потеряв равновесия на скользком полу туннеля. Он немедленно перекинул свой огнемет, готовый выстрелить. Однако генч не делал ни одного агрессивного движения.

Эта передышка явно вдохнула свежие силы в жертву Руиза. Она заковыляла живее и пропала за очередным поворотом туннеля, прибавив шагу.

Он решил было обойти генча. Их чуждая психология и физиология, по слухам, делали генчей неподвластными пыткам. Но как можно проверить такое утверждение? Но генч заговорил снова.

– Руиз Ав. Подожди. Мне есть что тебе сказать, и эти сведения тебе пригодятся. Пусть эта служанка убегает. Она все равно не могла бы тебе помочь в своем теперешнем истерическом состоянии.

Руиза так поразила эта примечательная речь, что он совершенно забыл про убегавшую женщину.

– Ты меня знаешь?

– Да. А ты меня не помнишь? Я не удивляюсь. Я тот самый молодой генч, которого ты освободил от Публия, создателя чудовищ. У меня есть возможность восстановить равновесие в наших отношениях и уплатить тебе добром за добро.

От удивления Руиз даже на миг опустил мушку огнемета, потом снова вздернул ее вверх.

– Как это? Вернее было бы спросить – почему? Благодарность – это человеческое чувство.

– Неважно. У меня есть еще и другие причины. Так вот. Я проведу тебя к той штуке, которую вы, люди наверху, называете Машиной-Орфей. Нам придется идти быстро, как можно быстрее: человек по имени Кореана и ее страшный охранник-воитель идут почти по пятам за нами. И еще с ней два человека-убийцы.

Глаза генча сбежали на заднюю часть черепа.

Руиз заколебался, глядя вдаль, в туннель.

– Дай мне доказательство, что тебе можно верить, – ему вспомнилась с весьма нехорошим оттенком та лекция, которую он некогда прочел генчу относительно того, как тесно связаны способность к развитию интеллекта и предательство.

По мешковатому телу генча пробежала дрожь.

– Там, наверху, они все сражаются за право обладать Машиной, правильно?

– Да.

– И они ни перед чем не остановятся, лишь бы ее получить? Пусть даже им придется спалить небоскреб до самого основания и перебить всех, кто в нем обитает?

– Правильно, – признал Руиз.

– Тогда для нас это не сокровище, а проклятие.

Генч выпустил изо рта щупальце и извлек из какой-то складки тела компьютерный маленький терминал, который, видимо, некогда попал в болото с питательной слизью.

– Ты действительно собираешься поступить так, как говорил в своей передаче? Ты действительно разрушишь Машину?

– Попробую, – сказал Руиз, который уже перестал чему-либо удивляться.

– Тогда, если только я сам хочу выжить, я должен тебе помочь, как и раньше. Хотя я должен тебя предупредить, что Машина обладает прекрасным даром убеждения и будет бешено сражаться за свое существование. Так что твоя решимость может испариться.

– А кто-нибудь из твоих сотоварищей-генчей думает так же, как и ты?

Существо пошевелилось, и по его торсу пробежала дрожь, примерно означающая то же, что у человека пожатие плечами.

– Не все, конечно, даже не большая часть их. Все внимание Древних поглощено тем, чтобы Соответствовать. Они, конечно, не верят в то, что они смертны. Им кажется, что они будут жить вечно, словно боги. Уж слишком долго они прятались здесь от того человеческого потопа, который заполонил вселенную. Они забыли о той опасности, которую люди представляют для нашей расы. Вот почему в последние годы они подумывали о том, чтобы дать возможность людям использовать Машину в обмен на власть генчей.

Генч сделал паузу, и его слабое дыхание шипело сквозь дыхательные отверстия.

– Я провел слишком много времени рабом Публия, создателя чудовищ. Эти глупые мечты не для меня, и я никогда не дойду до божественности. Для такого развращенного существа, как я, вполне достаточно просто выжить. А остальные находят, что мои ограниченные притязания вполне нормальны. Быстрее. Кореану ведет проводник, и у проводника радарная настройка на Машину.

Руиз снова переключил короткодистанционную связь.

– Младший? Где ты? – спросил он, сознавая, что в его голосе появились дрожащие нотки. Ему никто не ответил. Он подождал еще несколько мгновений, потом принял решение. – Пошли, – сказал он.

Генч пошаркал своей странной переливающейся походкой.

При первом же ответвлении туннеля он пошел в сторону от кровавого следа.

Генч двигался гораздо быстрее, чем можно было бы предположить по его внешнему виду, и Руизу пришлось снова открыть подачу кислорода, чтобы иметь силы и возможность держаться наравне с этим существом.

Низа плелась вперед, поддерживаемая Дольмаэро, который, казалось, сумел каким-то образом восстановить силы, невзирая на то, что они находились почти в самом настоящем аду.

По обе стороны прохода находились трупы – это были деградировавшие человеческие существа, которые попытались помешать им вернуться к вагончику. Руиз и остальные ушли вперед, чтобы навести такое разрушение, оставив одного солдата, чтобы охранять фараонцев.

Через несколько минут Руиз и солдат по имени Крун вернулись, однако без спутников. Крун хромал, а черная броня, которую носил Руиз, была запачкана и забрызгана кровью.

Руиз все еще держался странно отдаленно, это пугало Низу. Это все видения, галлюцинации, вот почему он кажется не таким, как обычно, подумала она.

Они в конце концов оказались у огромной шахты и пересекли болото без дальнейших происшествий. Руиз начал вести себя еще более странно, бросая через плечо встревоженные взгляды – это было гораздо больше, чем просто обычная осторожность, подумала Низа.

– Что такое? – спросила она его.

Но он не ответил, а черный блестящий металл его шлема не давал ей возможности прочитать его мысли.

Они забрались в вагончик, и Низа почувствовала горячее бурное желание как можно скорее оказаться подальше от этого места. Она заметила, что начала улыбаться. Она так широко растянула в улыбке губы, что стало больно.

Невзирая на предвкушение свободы, какое-то нехорошее предчувствие, даже не оформившееся, зародилось в ее груди. Она повернулась и увидела, что Руиз Ав пока еще не сел на платформу. Внимание его было обращено на светящиеся красным светом входы в пещеры генчей.

– Что такое? – снова спросила она.

Он повернулся к ней почти нехотя, как ей показалось. Потом он откинул забрало и открыл лицо. Он был столь же хищно красив, как она всегда и помнила его – тот наркотик, который теперь кружил в ее крови, только обострил ее восприятие, сделал эту красоту в ее глазах и еще более хищной, и еще более яркой. Он улыбнулся ей печально и любовно. И все же его черные глаза показались ей чуть холоднее, чуть жестче, чем она помнила. Может быть, это влияние наркотика, подумала она.

– Ты знаешь, насколько дорого я тебя всегда ценил? – спросил он так тихо, что она едва могла его услышать.

– Да, – ответила она.

– А ты заметила, каким я был страшным дураком? – теперь он широко улыбался. Она не обиделась на тот намек, который содержался в его словах.

– Время от времени замечала, – ответила она серьезно.

Он посмотрел на нее так внимательно, словно навеки впечатывал ее образ в потаенную галерею памяти.

– Я всегда буду благодарен за то время, которое мы провели вместе, неважно, что еще может случиться, – сказал он, ужаснув ее этими словами. – Поцелуй меня, пожалуйста, нежно и сладко, словно бы целовала меня всем своим сердцем, – попросил он.

– Хорошо, – сказала она.

Руиз и его проводник быстро шли к цели. Время от времени они проходили мимо получеловеческого существа, которое обычно поспешно отскакивало в сторону и смотрело с открытым ртом, как они проходят мимо. В некоторых проходах, особенно боковых, Руиз видел жилые кварталы, в которых люди эти свили себе жалкие по своей обыденности гнездышки. В этих жилищах полосы биолюма давали более яркий свет, чем то красное мерцание, что обычно озаряло туннели, поэтому Руиз смог увидеть жалкое подобие мебели, которое эти существа сколотили из мусора, попадавшего в болото. Стены были украшены грубыми рисунками красной и белой краски. Это были существа, нарисованные по типу «точка, точка, запятая», у них часто было по три руки или ноги, но головы неизменно были человеческими. Руиз стал замечать детей, причем самые маленькие были совершенно человеческих пропорций. Их мордочки с широко раскрытыми глазами могли бы принадлежать любым детям на любой планете пангалактического мира. Он отказывался думать, на что могут быть похожи их маленькие жизни тут, в химическом безумии анклава генчей.