Он покинул клуб через полтора часа, успев еще потанцевать (уже ради собственного удовольствия), выпить пару стаканов и договориться с фотографом об участии в его проекте — съемке календаря. Жан-Поль утверждал, что из Синди должно получиться олицетворение одного из зимних месяцев. Рожденный в первый день зимы, Синди не имел ничего против.
Он получил в гардеробе свою видавшую виды куртку, натянул ее, со второго раза попав руками в рукава, и побрел на выход, надеясь, что такси придет быстро — до клуба Смит машину не отправлял.
— Далеко собрался? — раздалось над ухом. Синди был горд собой — ему удалось не вздрогнуть.
— До дома.
— Что-то ты рано, — приподнял бровь Саймон. Сам он уже тоже успел надеть пальто и теперь натягивал перчатки.
И правда, кроме них двоих около клуба никого не было — не прошедшие контроль давно разошлись, а завсегдатаи так быстро не уходили.
— Я свой тусовочный долг на сегодня выполнил. А ты-то куда собрался? Тебя ждет прекрасное общество… особенно некоторые из него! Ждут, в смысле, аж не можут. То есть, не могут.
— Это что, ревность? — Синди готов был поклясться, что Саймон был доволен.
— Вот еще. Просто не думал, что у тебя проблемы со вкусом.
— Проблемы? Как ты к себе суров. Я же сплю с тобой.
— Знаешь, вот есть гурманы, а есть те, кто жрут, что ни дай: хоть деликатес, хоть лапшу из коробки! Так вот…
Саймон не позволил ему закончить мысль, дернув на себя и заткнув рот поцелуем. Синди возмущенно уперся ему руками в плечи, но вскоре прекратил сопротивление, потому что на самом деле был рад, что Саймон его догнал, предпочтя его общество компании милашки Полли; рад, решив не задумываться о причинах этого чувства и о том, что на улице, где их мог увидеть любой встречный, благо еще, что было темно, под фонарь они не попадали, а подсветка клуба была не очень яркой. Однако, когда Саймон переместил руку с талии ниже, а поцелуй стал более жадным, Синди постарался призвать на помощь остатки здравого смысла.
— Саймон… да подожди ты. Не на улице же!
Вместо ответа Блик потянул его к подземной стоянке, где был припаркован его байк, и Синди почти поверил было, что они просто уедут домой, но нет. И Синди в который раз получил возможность убедиться, что ему достался в любовники псих, потому что только сумасшедший мог толкнуть его за колонну на стоянке, вне зоны видимости камер, и зажать там, не желая терпеть до дома. Хуже всего было то, что Синди и сам демонстрировал признаки помешательства в его присутствии и не пытался прекратить это безумие, а отвечал на горячие поцелуи и быстрые прикосновения с не меньшим энтузиазмом. И то, что в любой момент их обоих могли застать, не отбивало охоту продолжать, а только подхлестывало возбуждение. Сложнее всего было не стонать, и Синди искусал себе губы до крови, чтобы не выдать себя.
— Домой, значит? — шепнул ему на ухо Саймон после. Он прижимал Синди к стене, наклонившись к нему и утыкаясь носом в висок, большим пальцем он еще поглаживал бледную кожу внизу живота. — Можно и домой…
Синди понял, что ему все-таки удалось спасти если не свой вечер, то ночь так точно.
Несмотря на такое удачное завершение вечера, от «Континента» у Синди остались неприятные впечатления. Впрочем, вскоре выяснилось, что ходить туда ему все равно придется, равно как и остальным участникам группы. Посещение тусовок было частью их работы, как репетиции и выступления. Теперь, когда Синди стал одним из «Черной Луны», он уже не мог отказываться от «светской жизни». Заведение и поддержание полезных знакомств было неотъемлемой частью жизни каждой знаменитости, и частью важной. Если звезды планетарного масштаба уже могли позволить себе водить дружбу с кем угодно, то для молодых, амбициозных и не слишком известных знакомства были еще одним способом укрепить свое положение и получить предложения для участия в различных проектах. «Фредди права: все в мире держится на связях», — думал Синди, улыбаясь и кивая очередному полезному человеку.
Вскоре танцор понял, как ему повезло. Его в мир шоу-бизнеса за шкирку втащил Саймон, у которого к тому времени уже было имя, связи и поклонники. Синди не приходилось цепляться за каждый шанс с остервенением голодного зверя, как это делали молодые малоизвестные артисты. Синди теперь приходилось нередко с ними сталкиваться. Они готовы были идти к цели по головам, соблазнять, драться за место под солнцем, интриговать и скандалить, лишь бы не упустить желанный миг славы и получить возможность пробиться наверх. От их оценивающих взглядов молодых хищников Синди порой становилось не по себе, хотя он встречался в жизни отнюдь не только с невинными агнцами. Впрочем, он не был еще настолько известен, чтобы привлекать внимание этих жаждущих славы актеров, писателей, художников и фотографов. Кроме того, он не появлялся в «Континенте» один, а рядом с Саймоном его присутствие становилось менее заметным.
Впрочем, не всегда. Однажды, когда вокалист удалился для разговора с парнем из студии звукозаписи, к оставшемуся у стойки Синди подошел мужчина в дорогом костюме и заговорил с ним. Он в меру восхитился талантом танцора, сделал несколько комплиментов, после чего постепенно перешел к тому, что способному человеку нет нужды оставаться в группе, где ему отводится роль подтанцовки, заднего плана для остальных, когда можно начать сольную карьеру и стать настоящей звездой. Синди хлопал ресницами, ковырял пол носком туфли, постепенно опустошал свой стакан и сыпал фразами в духе: «Боюсь, Саймону это не понравится» или «Мне стоило бы обсудить это с лидером».
— Хватит постоянно ссылаться на него! — не выдержал через десять минут диалога его собеседник. — Я только и слышу от вас о Саймоне Блике! Неужели вы не можете подумать о чем-то другом?
— Нет, — ответил Синди, глядя на мужчину честными голубыми глазами.
— Нет?..
Синди полюбовался растерянностью, проступившей на холеном лице, и развернул свой ответ.
— Не могу. У меня в голове только ниточка между ушей, и больше одной мысли там не задерживается, разве вы не слышали? Сейчас я думаю о Саймоне Блике. Все-таки он мой любовник. Вы не в курсе? Не читаете заметки?
Когда собеседник покинул Синди, красный и нервно промокающий лоб платком, подошел Саймон.
— Ну, и чего хотел этот хмырь?
— Предлагал отдаться в его ловкие руки, — ответил Синди и допил до дна.
— И что же ты сказал?
— Что я уже нахожусь в ловких надежных руках. Разве это не так, мой лидер?
Это обращение действовало на Саймона волшебным образом, в чем Синди быстро убедился и старался не использовать такое оружие слишком часто, чтобы не уменьшать эффект. Хотя ограничивал себя он с сожалением, потому что некоторые методы утверждения Саймоном своего лидерства очень ему нравились.
Постепенно неприязнь Синди к «Континенту» смягчилась, хотя полюбить этот клуб он так и не сумел. Но стоило признать, что в сверкающей толпе его посетителей на самом деле можно было встретить людей умных и талантливых. Да и хорошая музыка и дорогая выпивка немного примиряли танцора с окружением.
Доводилось ему и участвовать в пресс-конференциях вместе с остальными. Однако на подобных мероприятиях внимание обычно оттягивал на себя Саймон, а Мелкий, который со своим острым языком и внешностью прекрасно вживался в роль шута, помогал выйти из щекотливых положений или ответить на неудобные вопросы, повернув все так, что самим журналистам оставалось только посмеяться вместе с музыкантами. Металл больше молчал, как и в жизни, отвечая редко и всегда по делу. Что же до Синди, то он примерил на себя образ существа красивого, но совершенно пустоголового. Подобная роль, кажущаяся на первый взгляд унизительной, его устроила. Открывать душу прессе он не собирался в любом случае, а под видом очаровательного дурачка танцор мог с невинным видом заявить что-нибудь такое, от чего собеседники покидали его в том же состоянии, как и пытавшийся переманить его к себе конкурент Смита. Фредди, посмотрев запись одной конференции, сказала, что на месте лидера группы запретила бы Синди открывать в эфире рот кроме как затем, чтобы засунуть туда леденец. Синди засмеялся и заверил подругу, что лидера полностью устраивает как его поведение перед камерами, так и отношение к леденцам.
