— Синди, оставайся, — подала вдруг голос девочка, игравшая злого духа. Синди удивился: оказалось, некоторые коллеги все-таки испытывали к нему теплые чувства — или виной тому была радость от премьеры, а отсюда и снисходительность.

С другой стороны из-за кулис вышел Цу-О, и Синди укрепился в своем решении уйти.

— Спасибо, малышка, — подмигнул он, — но темный властелин пойдет зализывать раны домой и примет там пятьдесят капель чая. Но мы еще повоюем!

Он помахал рукой и пошел переодеваться. Грег Охала, конечно, не смолчал.

— Зло уползает прочь, поверженное! Добро и справедливость торжествуют!

— Лучше бы торжествовал разум, — пробормотал Синди. У него так и чесались кулаки заехать Грегу в нос, хотя драться танцор не умел никогда, но он слишком устал для разборок. Премьера выжала его досуха.

Оказалось, что в одиночестве ему все-таки было отказано в этот вечер. У служебного входа его поджидал Квентин, а чуть поодаль — «четверка».

— Я сначала подумал, что ты захочешь отпраздновать со всеми, — сказал маэстро, — но решил все же немного подождать.

— Не хочется праздновать… с ними, — признался Синди. — Кажется, я теперь официально признан отступником.

— Нашел, о чем беспокоиться.

Тем временем, ученикам, которые дали сначала высказаться Квентину, директору и звезде первой величины, надоело ждать, и они поспешили поздравить Синди.

— Это было… — Конрад задумался, подбирая нужные слова.

— Чувственно, — закончила за него Влада, размахивая рукой с зажатой в ней сигаретой. Неодобрение маэстро она старательно не замечала. — Не знаю, как другие, а мне было жалко Зло.

— Мне тоже, — поддержала Люси. — Ты… ну, то есть, он, был такой трогательный. Не понимаю, почему Принцесса выбрала этого придурка с мечом!

— Женщины! — засмеялся Конрад. — Мужики ради них подвиги совершают, а они на чужие жалобные глазки западают!

— Посмотрим, что скажут мужчины, — вдруг сказал Квентин. — Точнее, конкретный мужчина.

— Вы о ком? — не понял Синди.

— Я позволил себе привести сюда одного театрального обозревателя. Он весьма известен в своем кругу, его мнению доверяют.

— Ничего себе… — пробормотал Синди, который немедленно представил себе разгромную статью. — «Домино» — это же так, маленький театрик…

— Точь-в-точь его слова. Но я его убедил.

Разгромная статья в воображении Синди выросла в два раза и наполнилась едкими замечаниями.

— Не бледней, — улыбнулся Квентин. — Жорж суров, но справедлив.

— А… как ему? — спросил Синди.

— Понятия не имею. Пока Жорж не напишет статью, он нем, как камень. Увидишь завтра или послезавтра в обзорах. А пока я рекомендовал бы тебе выпить чего-нибудь тонизирующего, если ты не собираешься немедля лечь спать.

— Ну что, — Синди улыбнулся, переводя взгляд от одного лица к другому, — не откажетесь выпить за будущие победы Зла?

Ни одного противника темной стороны поблизости не оказалось.

Статья вышла на следующий вечер. Квентин не преувеличивал, когда говорил, что его знакомый — уважаемый в своем кругу обозреватель. Ссылка на статью находилась на главной странице портала новостей о культурной жизни Парнаса — по сути, главного сайта города. Если упоминания театра «Домино» и встречались там раньше, то разве что в каталоге театров, где перечислялись даже самые захудалые сцены.

Синди не обмануло предчувствие перед премьерой. Она на самом деле должна была определить его дальнейший путь, а статья становилась приговором, то ли обвинительным, то ли оправдательным. От волнения строчки прыгали у Синди перед глазами, он читал выборочно, кусками, пытаясь уловить суть.

«…сценарий предельно прост, даже наивен, и возвращает зрителя к любимым в детстве сказкам…»

«…музыка для постановки полностью написана режиссером и ранее нигде не воспроизводилась. Если оценивать ее как самостоятельное произведение…»

«…стоит отдельно отметить работу художника по костюмам…»

«…однако жанр танцевального шоу предъявляет высокие требования к актерской игре, а в данном случае эти требования еще и подкрепляются особенностями сценария. Актеры ограничены в средствах выражения эмоций, они немы и полагаются только на уровень владения телом. От выразительности их движений и мимики зависит, увидит зритель наполненную чувствами историю или кукольное шоу, в котором по сцене под музыку зачем-то передвигаются роботы. К сожалению, в случае «Похищенной», стоит говорить скорее о втором случае».

Синди стиснул зубы, прикрыл глаза, но все-таки заставил себя вернуться к чтению.

«Как уже упоминалось, сценарий очень прост и представляет собой переработку старых сказок и легенд. Для того чтобы не превратить подобный сюжет в примитивный спектакль, режиссеру и актерам стоило сосредоточиться на развитии главных героев и переживаемых ими изменениях. Приходится признать, что с поставленной задачей творческая команда не справилась».

Синди медленно выдохнул, борясь с желанием швырнуть комм через всю комнату. Каждое слово статьи жгло его и заставляло кусать губы от бессильной злости.

«Если говорить о Герое, которого сыграл Грег Охала, то при всем желании не получится усмотреть в его характере хоть какие-нибудь изменения. Герой показывает зрителям набор самых примитивных эмоций, в нем не удается заметить и тени сомнения. Он идет через сюжет, рубя направо и налево врагов и Благородно Защищая Друзей с одним и тем же выражением лица. С тем же успехом можно было выпустить на сцену робота с пулеметом».

Синди застонал сквозь зубы, потому что ни одного слова он не мог опровергнуть. Провал, провал…

«Образ Принцессы в исполнении Жанны Сежер несколько выигрывает рядом с Героем, но, увы, и его тоже нельзя назвать удачным. В отличие от Героя, Принцесса еще способна сомневаться, но и она действует в рамках шаблона. Она так легко переходит с одной стороны на другую и обратно, словно в ее голове не удерживается более двух мыслей разом, сопоставлять и размышлять она не способна. Она сосредоточена только на том, что видит — пока Герой не приходит и не стучит латной рукавицей по воротам, она не вспоминает о нем, хотя, казалось бы, должна по сюжету испытывать к нему подлинную любовь. Можно и не сомневаться, что оставив за спиной труп своего похитителя, она ни разу не пожалеет о нем. Принцесса — бабочка-однодневка.

Единственным, что не позволило спектаклю стать историей из жизни роботов, стал образ Зла, которое сыграл начинающий актер Синди Блэк».

Чтобы продолжить читать, Синди пришлось сделать несколько кругов по комнате быстрым шагом.

«Сцены с участием Зла — единственные, в которых что-то может для себя найти зритель, которому недостаточно для удовольствия от спектакля красивой музыки и ярких костюмов. Нам показывают, как у Зла — которое, впрочем, не такое уж и злобное, — рушится мировоззрение. Оно мыслит, мечтает, впадает в бешенство — словом, живет. Вот уж на чью долю выпадает больше всего переживаний, сомнений и разочарований. На фоне выхолощенных эмоций остальных персонажей крушение надежд Зла начинает выглядеть трагедией существа чувствующего среди манекенов. Разумеется, в мире сценария шансов на счастье у него нет. После спектакля я слышал, что некоторые зрительницы осуждают Принцессу, сбежавшую от Зла обратно к Герою. Лично мне здесь не видится никакого противоречия. Подобное притягивается к подобному. Пластику — пластик, живому — живое. Но живого в спектакле больше нет, и в итоге Зло умирает в одиночестве.

Спектакль называется «Похищенная», но я бы переименовал его в «Отверженного», потому что точка фокуса в постановке явно смещена с отсутствующих переживаний героини на метания Зла. Возможно, режиссер ставил перед собой задачу показать трагедию человека в окружении равнодушного общества, но в таком случае стоило сократить сцены с участием Героя раза в полтора, а также удалить из сюжета половину сказочных существ, которые не добавляют шоу ни смысла, ни глубины, ни красоты».