– Он никогда не вернулся к пирамиде, верно? – поспешил уточнить Хеллборн.

– Нет, – покачал головой хранитель, – на обратном пути белголландцы схватили его и отрубили голову. К счастью, он оставил нам свои записки. А вот Лондонская "Таймс", октябрь 1850 года. Вот, читайте отсюда.

"… Фельдмаршал Истерленд, преследовавший пинтайских мятежников, был немало разочарован, когда узнал, что жуткий грохот, потрясший окрестности и напугавший даже былых ветеранов, был взрывом порохового склада в тайной лесной крепости. "Они украли у меня победу!" – воскликнул фельдмаршал, выслушав донесения разведчиков. Действительно, пинтаи, засевшие в древней цитадели, собирались отчаянно обороняться против наступающих англичан, но нелепая случайность – или Воля Небес – погубила их в мгновение ока. Свидетели рассказывают, что полуразрушенная крепость была окружена древним городом, построенным в те давние времена, когда ныне погибшая империя кхмеров владела этими землями. Многие из наших соотечественников археологов, привлеченные этим сообщением, желали бы посетить старинный город. Но, к сожалению, этот район по прежнему закрыт для гражданских лиц в связи с продолжением военных действий".

– Даже я не все помню, – заметил высокочтимый Ман Да Рин, следя за Хеллборном, – в конце концов, я специально не занимался этой темой. Похоже, это последнее упоминание о большой камбоджийской пирамиде.

– Пинтайская война продолжалась после этого несостоявшегося сражения еще 20 с лишним лет, – вспомнил Хеллборн.

– Совершенно верно, – кивнул старый манчьжур. – А после этого, как будто нарочно, белголландцы открыли свою программу "Наследие Шилифоши", и археологи со всего мира хлынули к ним в гости.

– На что вы намекаете? – на всякий случай уточнил альбионец.

– Это могло быть простым совпадением, – пожал плечами Ман Да Рин. – Больше того, я уверен в этом! Простите, молодой человек, вы случайно не были знакомы с профессором Сайрусом Лайнбрейкером? Он был англичанином, но, насколько мне известно, долние годы проработал в вашей стране.

– Да, был, – коротко ответил Хеллборн, с надеждой, что этим ответом неприятный разговор и завершится.

– Какая трагедия, он был так молод… по сравнению со мной, конечно, – уточнил хранитель. Джеймс не решился поинтересоваться его возрастом. Дьявол разберет этих азиатов, может быть и все сто лет, а то и больше.

– А профессор Лайнбрейкер не распрашивал вас про эту камбоджийскую крепость? – всетаки осмелился спросить Хеллборн.

– Нет, никогда, – отрицательно покачал головой старый манчьжур. – Мы и разговаривали с ним всегото несколько раз, много лет назад, и ни разу – о пирамидах…

" В таком случае – повезло тебе, старик".

– …мне и в голову не пришло с ним это обсуждать, – продолжал Ман Да Рин. – Никогда не интересовался этим эпизодом, пока госпожа Кам Бик Фай (вежливый полупоклон в сторон принцессы) не попросила меня приготовить для вас материалы.

– Большое вам спасибо, – поспешил сказать Хеллборн. – Было бы совсем прекрасно, если бы я мог какнибудь получить фотокопии…

– Я пришлю вам все материалы в посольство, – пообещал хранитель. – А переведенную книгу – даже целиком. У меня много экземпляров – они только что вышли из печати, и мы еще не успели их разослать коллегам в другие страны. Еще и эта нелепая война… Но не мне судить, – поспешно добавил старик, покосившись на свою госпожу.

"Еще раз спасибо – до свидания – всего хорошего – приходите еще!".

На том и расстались.

– Кам Бик Фай? – переспросил Хеллборн, когда они вышли на улицу.

– Старик выболтал мое любимое nom de guerre, – усмехнулась пилотпринцесса. – Дела давно минувших дней…

– Куда мы направимся теперь?

– В театр! – ее лицо прояснилось.

– Китайская опера или этот, как его, театр "Бамбуки"? – неуверенно уточнил Джеймс. Насколько ему было известно, и то, и другое – редкая гадость.

– Ни в коем случае, – усмехнулась Мэгги. Похоже, и она считала вышеназванные жанры чемто недостойным своего внимания. – Это сюрприз.

Сюрприз удался.

* * * * *

– Прекрасные леди! И вы, джентельмены!

Сегодня расскажем мы вам,

О людях из очень далекой вселенной,

Подвластной холодным снегам.

Их тело скрывал меднобронзовый панцирь –

Их руки сжимали мечи!

И звались они, говорят, египтянцы,

О прочем легенда молчит.

Не знали английских лужаек зеленых,

И наших прекрасных холмов,

Они кочевали в стране Альбиона,

Среди вековечных снегов.

Их пращники в небо метали снаряды,

И метко бросали ножи,

Их в битву носил верблюдонт. Без пощады –

Им кот саблезубый служил!

Герои сегодня представленной драмы

Узнав мудрецов простоту,

В стране возвели пирамидные храмы –

И в них поклонялись Кресту.

Забыты Геката, Нептун и Юпитер,

Беллона и сам Бельзавел,

Их мудрый король Иоаннес Пресвитер

Христу поклоняться велел.

Как солнце взошел над неправедным миром,

Но сгинул в холодной земле…

И вместе с Уильямом нашим Шекспиром

Расскажем о том короле!

Рассказчик раскланялся и скрылся за кулисами. Последовали бурные продолжительные апплодисменты и второе явление. Те же и король.

По единодушному мнению альбионцев, шекспировская трагедия "King John the Prester" сильно уступала "Абелунгам" Кристофера Марло. Особенно в исполнении довольнотаки провинциального Фрэнсисбергского театра "Полюс". Другое дело – Лондон или Париж; там залетные альбионцы спешили на представление "Короля Джона", как на встречу с добрым земляком. Осталось выяснить, насколько преуспели в постановках альбионских трагедий вестернизированные манчьжуры и китайцы.

Вступление на высоком уровне, отметил Хеллборн, у Рассказчика неплохой английский язык. А его китайская физиономия – как и азиатские лица других актеров – только подчеркивает тот факт, что действие происходит не в старой доброй Англии, а в далекой стране на другом конце планеты… Увы, первоначальное впечатление быстро растворилось под напором шотландской рыцарской брони и пистолетных кирас английской республики. Шекспириада, как она есть.

Разумеется, об исторической достоверности говорить не приходилось. В какомнибудь "Короле Лире", с его французами и бургундцами в десятом веке ДО Рождества Христова, достоверности и то было на порядок больше. Тем более что "Король Джон Пресвитер" был написан в тот короткий романтический период, когда английские первопроходцы еще принимали альбионских аборигенов за потерянных христианских братьев.

Тем временем действие на сцене набирало новые обороты и расширяло границы сознания. Мудрый король египтянцев разгромил всех своих врагов, объединил страну и даже освободил еврейских рабов, которые строили у него пирамиды. Но после того, как его армия утонула в Южном ледовитом океане (по его высохшему дну освобожденные рабы уже переправились в Африку), король задумался о вечном и решил сменить веру.

Все соседние владыки (турецкий султан, эфиопский император, китайский богдыхан, Великий Могол, Великий Инка и т. д.) прислали своих придворных священников, иногда подкрепленных солдатами и пушками. Особенно эффектно выглядела высадка в Альбионе турецкого контингента (Намек на старого жулика Пири Рейса. Чуть позже, в 20х годах семнадцатого века, турки попробовали на самом деле, но потерпели полный крах. После чего отправились грабить беззащитную и легкодоступную Исландию).

Разумеется, мудрый король Иоанн твердо решил стать христианином. Коварные магометане, буддисты и прочие язычники не могли этого допустить. Поэтому началась кровавая бойня в лучших традициях "Тита Андроника". Не менее сотни персонажей потеряли головы, ноги, руки или девственность; нередко – все перечисленное сразу. Одним из последних пал сам главный герой – от руки предателябрата, дважды мусульманского ренегата. И казалось бы, сгинуть Альбиону в беспросветном черном мраке мавританского язычества и невежества… Но в самый трагический момент на сцене появились англичане под командованием сэра Фрэнсиса Дрейка и перебили всех еретиков и других врагов Всевышнего, Англии, королевы и церкви. В финальной сцене заключившие братский союз англичане и египтянцы покинули поле битвы под торжественное пение "Non nobis, Domine". Занавес. Овация.