— Ладно, — сдался Гавличек. — Тогда скажите, где мы можем увидеть кого–нибудь из представителей власти? Кто у вас здесь — губернатор, король или президент?

— У нас нет короля, — ответил фенянин. — Последнего убили лет сорок назад. Больше никто не хочет управлять страной. Каждый сам себе хозяин.

— А что здесь происходит, можно узнать? — спросил Захаров.

— Ничего не происходит. Живем себе. Хлеб растим, детей растим, Богу молимся.

— Может, подскажете, где найти священника? — попросил Гавличек.

Аборигены на некоторое время скрылись за стеной. Разведчики уже подумали было, что разговор окончен, но над стеной снова возникла голова фенянина, и он спросил:

— Вам нужен жрец?

— Да, — обрадовался Захаров. — Самый старший жрец. Мы не сделаем ему ничего плохого, у нас нет оружия. Ты же видишь, мы пришли с миром.

Феняне снова скрылись, а через минуту один из них крикнул:

— В городе. В центральном соборе.

— Наконец хоть что–то, — покачал головой Гавличек.

— Поехали. — Захаров откинул шлем и пошел к катеру.

— Надень, — попросил его Гавличек и добавил: — Пижон.

Город оказался не таким уж и маленьким. Повиснув в двухстах метрах от земли, разведчики насчитали только в центре шесть зданий, похожих на собор. И это не считая нескольких десятков прилегающих к центру и на окраинах.

— Если главный, значит, один из этих шести, — сказал Гавличек. — Какой — внизу разберемся.

Катер спикировал вниз и приземлился на круглой площади в десятке метров от величавого здания, похожего на гигантский усеченный конус.

Стрельчатые окна здания напоминали бойницы, литые чугунные двери были такими массивными, что могли выдержать долгую осаду, и в то же время представляли собой настоящее произведение искусства.

— Красиво сделано, — с восхищением проговорил Захаров и вздохнул. Умеет двуногий к Богу подмазаться.

Пройдя через распахнутые ажурные двери, разведчики попали внутрь. Здесь было сумрачно и прохладно. Немного привыкнув к полумраку, они сумели рассмотреть внутреннее строение конуса.

Разведчики находились посреди арены диаметром метров в пятьдесят. По стенам, вверх спиралью, тянулись глубокие ложи, отделенные друг от друга витыми колоннами. В промежутках между резными балясинами видны были деревянные диваны и маленькие скамейки.

— Ты думаешь, это собор? — с сомнением спросил Гавличек.

— Если и собор, то не центральный, — ответил Захаров. — Вообще–то, больше напоминает цирк.

— Цирк так цирк, — согласился Гавличек. — Пойдем дальше.

Выйдя на улицу, разведчики успели заметить промелькнувшего между двумя зданиями человека. Затем он снова показался в дверном проеме, и тут раздался выстрел. Человек взмахнул руками и вывалился из здания на мостовую.

— Скорее, — скомандовал Гавличек, и разведчики бросились к фенянину. Когда они подбежали к нему, прогремел еще один выстрел.

Пуля попала Гавличеку прямо между лопаток.

— Ах ты, сволочь! — сморщившись, проговорил он и пошевелил лопатками. Ты займись раненым, а я попробую поймать этого гада.

— Смотри, не задави его, — вслед ему крикнул Захаров.

Подстреленный абориген был еще жив. Достав индивидуальный пакет, Захаров с трудом разорвал на груди у раненого рубашку из грубой ткани и осмотрел рану. Пуля попала в правое легкое.

— Ерунда, — обрадовался Захаров. — Сейчас мы тебя, голубчика, оживим. Станешь как новенький.

Извлечь пулю из легкого оказалось делом нескольких секунд. После этого Захаров продезинфицировал рану и перевязал. Раненый постепенно приходил в себя.

— Ну что, получил свое? — устраивая аборигена поудобнее, спросил Захаров.

— Я живой? — испуганно спросил фенянин.

— Пока да, — ответил разведчик. — Но тебя опять могут подстрелить как цыпленка. Ты–то многих уложил?

— Ни одного, — сложив руки на груди, ответил абориген. — Не убивай меня. Я отдам тебе все, что у меня есть.

— Чудак человек, — рассмеялся Захаров. — Зачем мне тебя убивать?

Я только что спас тебя от смерти.

Фенянин ощупал грудь и недоверчиво спросил:

— Ты оживил меня?

— Ну да, — Захаров поднял ружье фенянина и осмотрел его. Раненый испуганно наблюдал за разведчиком. — Заряжено? — спросил Захаров.

— Да, — ответил абориген. — Ты жрец?

— Нет, — ответил Захаров. — Но о жреце мы еще поговорим.

Из дверей соседнего здания появился Гавличек.

— Удрал, — громко сообщил он. — Через подвал ушел, в окошко. Я только голову и сумел просунуть. Твой жив?

— Живой, — ответил Захаров. При появлении огромного землянина абориген молитвенно сложил руки и, слегка наклонив голову, произнес:

— Я дарю тебе жизнь.

— Ты мне?! — загрохотал Гавличек. — Ну и тип. Это я дарю тебе жизнь. А вернее, вот он. Ты лучше скажи, за что он хотел тебя убить?

— Не знаю, — потупившись, ответил фенянин.

— А где центральный собор, знаешь? — Гавличек стоял над сидящим фенянином, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока. Тому страшно было смотреть на исполина с едва заметным мерцанием вокруг головы.

— Знаю, — ответил абориген. — Пятьсот шагов отсюда. Но сейчас туда нельзя. Днем собор закрыт. А ночью… к нему опасно подходить.

Могут убить. Здесь тоже опасно. Нас отовсюду видно.

— Ну, это наше дело, — сказал Гавличек. — Ты можешь встать?

Фенянин довольно легко поднялся и сразу нырнул в дом.

— Эй, не вздумай убегать, — крикнул ему Гавличек и последовал за ним. Но фенянин оказался прямо за стеной.

— Зачем мне убегать? — сказал он. — Мы подарили друг другу жизнь.

— Ах, вон оно что, — усмехнулся Гавличек. — Сейчас ты пойдешь с нами. Вон туда, — Гавличек показал на катер. — Покажешь нам, как проехать к собору.

— На улице меня могут убить, — испуганно проговорил абориген.

— Я тебя закрою, — успокоил его Гавличек. — За мной ты будешь как за бронированной стеной.

К катеру они шли гуськом, почти вплотную друг к другу. В середине шел фенянин и все время озирался. Он тревожно смотрел на окна домов, а когда подошли к машине, не сразу отважился в нее влезть.

— Давай–давай, не бойся. — Гавличек легко приподнял аборигена и затолкнул его в катер. — Кстати, ты случайно не знаешь, что это за пирамида? — усаживаясь рядом, кивнул он на здание.

— Когда–то это было театром, — ответил фенянин. — Но очень давно. Люди тогда еще жили в городе.

— А почему они ушли из города? — поинтересовался Захаров.

— В городе страшно стало жить. Очень много народу. Убивали прямо на глазах у всех. И тут же убивали того, кто убивал. По ночам люди врывались в дома. Поэтому все ушли. Мой дед рассказывал, как это было жутко.

— Я что–то не пойму, — покачал головой Гавличек. — Зачем убивать, если тебя тут же самого кокнут?

— А может, и не кокнут, — серьезно ответил фенянин.

— Значит, в городе живет только жрец? — спросил Захаров.

— Сюда приходят охотиться, — сказал абориген. — Раньше здесь жили несколько человек. Они были против охоты на людей. Их перестреляли по одному.

— Значит, ты тоже пришел сюда поохотиться? — спросил Гавличек.

Фенянин опустил голову и ничего не ответил. — А живешь ты где?

— Вон там, в крепости Билар, — оживился абориген. — Наша семья зовется Билар. А зовут меня Пэт. Пэт Билар.

— Очень приятно, Пэт, — не без сарказма проговорил Гавличек. — А семья у тебя большая?

— Сорок два человека.

— И друг друга вы не трогаете? — продолжал Гавличек.

— Нет. Мы родственники. Там наши дети.

— Значит, своих нельзя, а чужих можно? — подвел черту Гавличек, но Захаров перебил его:

— А все–таки, убиваете зачем?

— Чтобы жить, — тихо ответил фенянин.

— Это мы уже слышали, — сказал Захаров и включил двигатель. — Показывай дорогу.

Центральным собором оказалось здание, напоминающее вкопанное на треть куриное яйцо, в котором едва ли поместились бы три человека. И разведчики поняли, что без помощи Пэта они ни за что не нашли бы его.