Президент, его жена и премьер уходят. Постепенно смолкает пение, пересыпанное руганью жены, еще кого-то: «Заткнитесь!», «Черт, вы дадите поспать!», «Алкоголики, в самом деле!», «Мол-лчать всем! Я тут пока президент, понимаешь!», «Рабочий день кончился. Конституция гарантирует право на отдых!».

С минуту сцена пуста, затем осторожно входят Марина и Вадим.

Марина. Никого. Вадька, проходи! Разошлись вожди в конце концов.

Вадим (осматривается). Это и есть тот самый кабинет, где все свершается?

Марина. Свершается-свершается… Садись, рассказывай! Вот и водка даже есть, закуска…

Садятся. Марина наполняет рюмки.

Как ты здесь вообще очутился?

Вадим. Ну, днем прошел как турист, спрятался в Царь-колоколе… там сетка надорвана… сейчас вылез, пошел…

Марина. Ну ты вообще! Ты с ума просто сошел, Вадька! Тебя же снайперы легко могли снять, здесь снайперы на каждом шагу. Я случайно вышла подышать, и вдруг ты, представь!

Вадим. А я знал, что тебя встречу. Тоже так шел и знал: сейчас увижу тебя. И ничего не боялся.

Марина. Да? Ну давай рассказывай! Нет, сначала выпьем! Вообще, Вадька, как в сказке!.. Я тут ни с кем не дружу, одна совсем… В общем, за встречу, Вадька!

Вадим (улыбаясь). Ага, за встречу!

Пьют.

Марина. Закусывай, не брезгуй. Это вот президент ел, а это совесть нашей нации – писатель Теплицын. Тебе какую тарелку?

Вадим. Теплицына, в ней больше.

Марина. Редиску бери, из президентского огорода.

Вадим. Хм! (Жует редиску.) Сочная, полив хороший.

Марина. Охрана старается. Ну, рассказывай!

Вадим. Да что рассказывать?

Марина. Как там наши? Как город вообще?

Вадим. Да все по-старому… так… Лучше – ты! Видишь, как теперь живешь… в Кремле, блин.

Марина (вдруг погрустнев). Скучно тут очень. Тесно… как в общаге какой-то живем. Вот там, в Анжеро-Судженске, когда папка полковником был, вот было время!..

Вадим (напевает). Где же наши пятнадцать лет?! (Бросает в рот кусок котлеты.) А где работаешь?

Марина (удивленно). Нигде. Вообще-то в деревне живу, там более-менее… но сегодня привезли, чтоб голосовать… У нас под Дедовском деревня целая есть, в народе называется – Президентская. Там у всей команды домики, хозяйство. Коровы, куры, козы… У некоторых пчелы даже.

Вадим. Да ты что? (Смеется.) Вот дома-то расскажу!..

Марина. А ты где работаешь?

Вадим. Тоже нигде. Что толку работать? Болтаюсь так, родители пока кормят. Сел вот в поезд, сюда приехал… Тебя, Маринка, сильно захотелось увидеть…

Марина (с улыбкой). Правда, что ли?

Вадим. Угу. (Пауза.) А ты изменилась.

Марина. Да уж, конечно! Третий десяток!

Вадим. Еще красивее стала…

Марина. Не ври! Ты песни-то все сочиняешь?

Вадим. Теперь у меня целая группа! Панк-рок лабаем. Социальщину, злую такую…

Марина. Да? Спой, Вадька, а!

Вадим. Гитары нету.

Марина. У меня есть. Я сейчас. (Убегает.)

Вадим осматривается. Встает, осторожно ходит по кабинету. Подходит к столу президента, смотрит в бумаги.

Вадим. «Проект указа по индексациям вкладов населения 1916 года рождения и ранее…» (Тихо смеется.) Ведь никто не поверит… А почерк испорченный, наверное, пишет много. Да-а, попал!.. (Возвращается к водке, закуске.) Водка вкусная. О, из наших краев? «Сереб ро Сибири». (Быстро наливает рюмку и выпивает.) Вкусная. Я такой в магазинах не видел. Какое-то особое «Серебро…»

Вбегает Марина.

Марина. Вот, папкина! Еще с Афганистана.

Вадим. А?

Марина. Папка в Афганистане на гитаре научился играть… вот…

Вадим принимает гитару, пробует струны.

Вадим. Может, Марин, потом? Что мы, только встретились, и сразу чего-то петь…

Марина. Давай-давай, не ломайся!

Вадим. Да и песни глупые, политические. Тебе надоело, наверно… А лирику я всю перезабыл.

Марина. Ну хоть одну! Зря я, что ли, гитару тащила?

Вадим. Ла-адно. Самую дебильную, чтобы тебе больше слушать не захотелось. (Начинает играть, потом поет.)

Появляется Теплицын.

Теплицын. Ну зачем так рычать, господи? Голова же раскалывается!..

Марина. Ой, это он… Теплицын…

Вадим (встает). Здравствуйте, Федот Мартемьянович! Я вас сразу узнал?

Теплицын (морщась, потирая виски). Неужто сразу? Вы читали мои книги?

Вадим. Н-нет… но по телику часто вас видел.

Теплицын (садится). М-м, ясно… А песня, кстати, хорошая: глупая, но честная. Именно об этом мечтает подавляющая часть россиян. Даже поговорка появилась: «В депутаты пойду – хоть наемся вкусно». Мда, что-то страшное происходит с народом. Переходный период… Вот я, молодые люди, я столько перестрадал за свою жизнь, столько видел… Вы, наверное, хоть вкратце знаете мою биографию. Меня считают мудрым, честным человеком, великим русским писателем. От меня ждут слова…

Марина (Вадиму). Затянулась песенка…

Теплицын. А что могу я сказать? Я старый, я очень старый и больной человек… Ох! (Трет виски.) Как же болит голова!

Марина. Выпейте, Федот Мартемьянович, рюмочку – поможет.

Теплицын. Стар я для водки и все-таки выпью. Вы, надеюсь, меня не бросите?

Вадим. Если можно, то выпьем, конечно.

Марина наполняет три рюмки.

Теплицын. Две недели я шел пешком из Костромы сюда. Я смотрел. Я говорил с людьми. Я сегодня говорил с президентом. И что? Я ни чего не понимаю, я ничего не могу сказать…

Вадим. Скоро, наверное, все будет ясно.

Теплицын (берет рюмку, мотает головой). Нет. Узелок затянется еще туже.

Пауза.

Вадим. Давайте выпьем!

Теплицын. Да, да, надо пить.

Пьют.

Вадим. А я, Федот Мартемьянович, вообще против государства. Любое государство – это орудие угнетения. Одни слои неизбежно угнетают другие. Я вот – анархист.