Альбатрос только тяжело вздохнул. Это был полный провал. Неизвестный благодетель в стальной маске будет очень недоволен.

Как только стрельба из переулка прекратилась, поручик вскочил на ноги. В считанные секунды перезарядив свой револьвер, он заорал, словно фельдфебель на плацу:

— Унтер! За мной!

Залегший за лошадиными трупами унтер вскочил на ноги. В руках он держал драгунскую винтовку, из которой поддерживал нас огнем. До нападения унтер, собственно, правил лошадьми нашей пролетки.

Я последовал за поручиком. Командовать мной он, конечно, не мог. Но в тот момент мне было не до субординации. На нас напали — и надо было взять хоть одного террориста живым. А у троих шансы на это куда больше, чем у двоих.

Перепрыгнув через останки несчастного бомбометателя, мы бросились в проулок, откуда в нас стреляли. Но там, конечно же, нас ждала пустота. И лабиринт улиц и улочек, разбегающихся в разные стороны. Найти среди них кого бы то ни было не представлялось возможным.

Однако поручик и не думал опускать руки. Развернувшись, он пронесся мимо нас со скоростью курьерского поезда. Ничего не говоря, побежал обратно. Едва не вляпавшись сапогами в останки бомбометателя, ворвался в аптеку. Прямо через разбитую взрывом витрину. Под каблуками его скрипело битое стекло. Мы с унтером едва поспевали за ним.

— Телефон есть?! — заорал поручик на старика, высунувшего голову из-за прилавка. — Отвечать!

Он ухватил старика за шиворот. У того явно перехватило дыхание. Он мог только кивать головой, словно китайский болванчик.

— Где?! — рычал ему в лицо поручик.

Старик указал дрожащей рукой на дверь в дальнем конце аптеки. Поручик отшвырнул его. Ринулся к двери. Не прошло и минуты, как он уже кричал там.

— Теракт! На углу улиц… и… Оцепить все прилегающие кварталы! Прислать сюда врачей! И шевелитесь! Шевелитесь там!

Исполнив свой долг, поручик немного успокоился. Выйдя из комнаты с телефонным аппаратом, он уже напоминал того язвительного молодого человека, с которым я разговаривал в пролетке.

— Вот так и живем, ротмистр, — усмехнулся он, только как-то совсем невесело.

Благодетель, как всегда, выглядел безукоризненно. В несколько старомодно выглядевшем плаще с пелериной. Высоком цилиндре. Горло замотано легким шарфом, однако видно, что шея у благодетеля как-то странно раздута. Что наводило мысли о какой-то неприятной болезни. Стальная маска глядит на Альбатроса черными провалами на месте глаз. И опытный революционер, начинавший еще с нигилистами при отце нынешнего самодержца, чувствовал себя под этим взглядом набедокурившим гимназистом. Девятилетним Алешей из сказки Антония Погорельского.

— И что же вы можете сказать в свое оправдание? — механическим голосом спросил у него благодетель.

— Монокль убит, — пожал плечами Альбатрос. Ему стоило известных усилий не опускать глаз — и смотреть прямо в черные провалы в маске. — Студента разорвало его бомбой. Все с самого начала пошло не так, в общем.

— Жандармы оказались для вас слишком непростым орешком, — резюмировал благодетель.

Альбатрос поморщился от неверно произнесенного крылатого выражения. Почему-то именно это сейчас его раздражало особенно сильно.

— Возможно, — пожал он плечами. — Особенно этот чертов ротмистр. Он умудрился прикончить Монокля из своего маузера. Да и поручик непрост оказался. Как будто почуял что. Успел и сам выпрыгнуть из пролетки. И предупредить своих тоже.

То ли из-за чувства вины, то ли из-за общения с благодетелем, но обычное красноречие изменило Альбатросу. Его самого едва не тошнило от поразившего его косноязычия.

— Вы весьма виноваты перед делом революции, — выслушав его, заявил благодетель, — и свою вину вы должны искупить.

Иногда из-за чертовых ошибок речь его становилась похожа на какую-то опереточную арию.

— Каким образом? — мгновенно перестроился на деловой лад Альбатрос.

— Я знаю, что рука вашего товарища Краба повреждена. Пускай завтра приходит по тому же адресу, что и в прошлый раз. Ему исправят руку. А вы получите четыре ящика винтовок Пибоди. Надеюсь, один вы сможете перенести их, верно ли? Эти винтовки следует распределить среди революционных рабочих порта. Когда в порт прибудет броненосец «Император Александр Второй», они должны поднять восстание. Порт должен быть парализован хотя бы на несколько часов. Вся работа в нем должна остановиться.

— Нет, — рубанул ладонью воздух перед собой Альбатрос. — Это совершенно невозможно. И что бы вы ни сказали, возможным это не станет. Никак. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

— Это еще почему? — никаких эмоций в механическом голосе благодетеля, конечно, не было слышно, однако Альбатросу показалось, что он возмущен.

— Сегодняшняя наша акция уже вызовет массовые репрессии в городе. Заводы, вокзал и порт оцепят дополнительными кольцами солдат. Туда и мышь не проскочит. Не то что я да еще и с ящиками с оружием. Да и если бы удалось, все равно этого нельзя было делать.

— Почему?

Теперь Альбатрос то ли додумал, то ли на самом деле услышал в металлическом голосе изумление.

— Потому что власти начнут искать виновных, и они их найдут. Я давно уже не боюсь ни смерти, ни каторги. Но меня-то как раз жандармам и полиции не поймать. Вместо этого они назначат виновными рабочих из числа тех, кого считают неблагонадежными. Человек пять-шесть показательно повесят. Еще с полсотни показательно выпорют. Порку переживет только половина. А ведь у них есть семьи, которые надо кормить. Есть дети, которым нужны родители. Я борюсь за свободу для народа. За свободу, но не такой ценой. Не ценой жизней тех, за кого я сражаюсь! Не ценой жизней их детей, которым предстоит или продолжить нашу борьбу или унаследовать отвоеванный нами у самодержавия мир!

— Браво! — похлопал в ладоши пару раз благодетель. — А вы не боитесь остаться без моей поддержки? Что вы будете делать без ружей, патронов, взрывчатки?

— Бороться, как и раньше, — отрезал Альбатрос. — Или вы думаете, что облагодетельствовали нас и теперь мы стали вашими рабами? Я ведь могу прикончить вас из вашего же револьвера. Запомните один раз и навсегда, господин, мистер, мсье, герр, не знаю уж как к вам правильно обращаться. Я принимаю вашу помощь — оружием или информацией. Но служить вам и вашим интересам моя боевая группа не будет. Мы боремся с царизмом, с самодурством и самодержавием, но ради будущего. Ради наших детей, чтобы они жили в свободном от всей этой грязи мире. Помогаете нам — спасибо. Отойдете в сторону — помните, что такая же боевая группа может устроить покушение на вас в вашем Париже, Лондоне или Берлине. Или где бы то ни было!

Выдав эту длинную тираду, Альбатрос перевел дыхание. Теперь он без страха глядел в черные провалы маски благодетеля. Черт побери, пусть он его боится!

— А теперь, где ваши винтовки Пибоди. Я заберу их — и использую по назначению. Может, не сегодня и не здесь. Но могу вам гарантировать, что ваш подарок будет использован в нашей борьбе с самодержавием.

— И самодурством, — голос благодетеля звучал совершенно механически. Он показался Альбатросу в тот момент заводной игрушкой, которая только и может что повторять чужие слова.

До порта нас с поручиком везла уже закрытая карета. Как будто мы арестанты какие-то. Да еще и конвой конных жандармов придавал сходства. Я не верил, что будет еще одно нападение на нас, однако сопротивляться воле местного начальства не стал. На место происшествия спустя десять минут примчалось все руководство севастопольской полиции и жандармерии. От золотых эполет зарябило в глазах. Тогда же прибыла и крытая карета с конвоем из конного взвода.

Слава богу, ждать меня броненосец «Император Александр Второй» не будет, а потому мучить меня расспросами начальство не стало. Времени на них попросту не оставалось. Так что нас с поручиком быстро определили в карету — и отправили в порт.