Вот и все. Я не боюсь смерти, но мне тяжело умереть далеко от тебя, не увидев тебя в последний раз.
Прощай навсегда, я люблю тебя»[36].
Письма Феликс сохранил у себя как немой укор произошедшего несчастья. Трудно теперь наверняка сказать: видела ли прощальное письмо Николая его возлюбленная?! Возможно, что привидевшийся «призрак» брата не пожелал дать ему весть «с того света», за то, что Феликс не выполнил его последнюю предсмертную просьбу.
Эта печальная и трагическая история осталась в памяти многих представителей Императорской фамилии. Так, например, второй сын великого князя Константина Константиновича (1858–1915), князь императорской крови Гавриил Константинович (1887–1955) позднее делился воспоминаниями:
«После бала пошли ужинать в Греческий и соседние с ним залы. В этот вечер мне очень понравилась молоденькая графиня Марина Гейден, блондинка, в голубом платье, очень веселая. Через год она вышла замуж за конногвардейца, графа Мантейфеля, вскоре после свадьбы убившего на дуэли графа Николая Сумарокова-Эльстон, который будто бы ухаживал за графиней Мариной. В свое время эта печальная история наделала в Петербурге много шума. Брак Марины и Мантейфеля распался. Марина принуждена была уехать за границу, а Мантейфель в скором времени ушел из полка»[37].
Фрейлина императрицы Александры Федоровны баронесса С.К. Буксгевден вспоминала о переживаниях Государыни по поводу гибели Николая Юсупова:
«Во всех письмах она с глубоким состраданием говорит о больных и страждущих. Например, о горе княгини Зинаиды Юсуповой по поводу утраты ее многообещающего сына Императрица писала: “Сердце обливается кровью видеть бедную Зинаиду в такой глубокой печали, такую крошечную, хрупкую и прекрасную, вынужденную видеться с людьми гораздо больше, чем ей хотелось бы. Даже здесь они не оставляют ее. <…>”»[38].
Феликс младший был вхож в семью фрейлины Марии Головиной, дочери камергера, действительного статского советника Евгения Сергеевича Головина (1837–1897). Она была племянницей княгини О.В. Палей (морганатическая супруга великого князя Павла Александровича, мачеха великого князя Дмитрия Павловича). Она в начале 1909 г. мечтала познакомиться с великой княгиней Елизаветой Федоровной и стать сестрой Марфа-Мариинской обители в Москве. Феликс Юсупов начинает свои воспоминания с фразы:
«С Распутиным я встретился в семье Г. (Головиных – В.Х.) в Петербурге в 1909 году.
Семью Г. я знал давно, а с одной из дочерей, М. (Мария Евгеньевна Головина – В.Х.), был особенно дружен»[39].
Через 50 лет Феликс так описывал эту встречу в мемуарах: «Открылась дверь из прихожей, и в залу мелкими шажками вошел Распутин. Он приблизился ко мне и сказал: “Здравствуй, голубчик”. И потянулся, будто бы облобызать. Я невольно отпрянул. Распутин злобно улыбнулся и подплыл к барышне Г., потом к матери, не чинясь, прижал их к груди и расцеловал с видом отца и благодетеля. С первого взгляда что-то мне не понравилось в нем, даже оттолкнуло… Манеры его поражали. Он изображал непринужденность, но чувствовалось, что втайне стесняется, даже трусит».
Феликс признавал, что «странный субъект» произвел на него «неизгладимое впечатление», но, несмотря на все уговоры Муньки прислушиваться к словам Распутина, не пожелал продолжить с ним знакомство.
Феликс, очевидно, забыл, что среди посланий фрейлины Марии Головиной в его адрес, которые у него остались в Советской России, сохранилось ее письмо от 20 августа, где его рукой для памяти проставлен 1910 год. В письме сообщалось:
«Милый Феликс Феликсович!
Пишу Вам, чтобы просить Вас никому не показывать тот листок бумаги, который я Вам передала у Али (имеется в виду Александра Пистолькорс, сестра Анны Вырубовой – В.Х.). Ваш новый знакомый [Г.Е. Распутин] был сегодня у нас и просил об этом, да и я нахожу, чем меньше будет разговоров о нем – тем лучше. Я бы очень хотела знать Ваше мнение о нем, думаю, что Вы не могли вынести особенно хорошего впечатления, для этого надо иметь совсем особенное настроение и тогда привыкаешь иначе относиться к его словам, которые всегда подразумевают что-нибудь духовное. А не относятся к нашей обыденной жизни.
Если Вы это поняли, то я страшно рада, что Вы его видели и верю в то, что это Вам было хорошо для Вашей жизни, только не браните его, а если он Вам неприятен – постарайтесь забыть.
Мы уезжаем завтра, пробудем понедельник и вторник в Москве, – если бы Вы зашли в Националь, то бы на прощание немного больше поговорили, чем тогда у Али! А если Вы, как всегда, спешите, то мысленно шлю Вам лучшие пожелания и очень прошу во время путешествия прислать хотя бы cartes postales [почтовые открытки (фр.)], только такие, которые бы доходили, а то теперь мне из деревни все письма переслали, а Вашего нет!
Неужели Вы, чтобы доставить удовольствие, говорите неправду!!! Постарайтесь зайти, теперь долго не увидимся.
Христос с Вами.
Мария Головина.
Не забудьте: Рязанско-Уральская ж.д., ст. Лутошкино»[40].
Из содержания этого письма можно предположить, что Феликс Юсупов познакомился с Григорием Распутиным в 1910 г., а не годом ранее, как он утверждает в своих воспоминаниях.
Здесь уместно упомянуть о характеристике простого мужика из Тобольской губернии, данной петербургским журналистом и издателем газеты «Дым Отечества», банкиром А.Ф. Филипповым: «Несомненно, что у Распутина повышенная чуткость и культура доброго старого времени, которое давало нам крестьянина, по тонкости восприятий равного барам, иначе этот полуграмотный мужик давно оттолкнул бы от себя представителей высшей аристократии, которых не часто приходится встречать»[41].
По письмам Марии Головиной видно, что Феликс проявлял интерес к личности Г.Е. Распутина. Вот, например, ее письмо от 1 (14) февраля 1912 г., в котором она сообщала Феликсу следующие сведения:
«Милый Феликс Феликсович!
Ваша телеграмма очень меня тронула, это хорошо, что Вы захотели узнать правду и не удовольствовались теми сведениями, которыми полны газеты. Из них Вы, вероятно, знаете главные факты, что в Думе был сделан запрос, почему о нем (имеется в виду Г.Е. Распутин – В.Х.) запрещено писать, что епископ Гермоген (имеется в виду Гермоген, епископ Саратовский, выступивший на зимней сессии Синода 1911–1912 гг. с разоблачением Григория Распутина – В.Х.), бывший его другом пока добивался повышения, теперь считает его виновником своего падения и поднимает против него всех своих друзей, которых у него вдруг оказалось очень много, а с другой стороны, хотят сделать скандал, чтобы нанести удар там, где его любят и ценят. Вот это, я думаю, главная причина шума, поднятого против него. Направлен он совсем в другое место, и им пользуются как орудием, чтобы сделать больно его друзьям (имеется в виду царская чета – В.Х.) и отнять, если возможно, даже это утешение! Сколько злобы у людей, и главное зависти! Как все прекрасное и светлое стремятся уничтожить и загрязнить. Конечно, и на него ополчились из зависти, он несет свой крест и переживает страдания за Христа. Если бы Вы видели, как он далек от всего, что вокруг него происходит, – он находится совсем в другой области, в области духа и далек от наших пониманий и страстей, а мы все судим по-своему, и так сами погружены в грех и соблазн, что не можем понять истинную чистоту, которую он проповедует и проводит в жизнь. Ведь грех не имел бы власти над людьми, если бы они были сильнее его, и в каком бы веке ни появлялись люди, открывающие другую жизнь, их всегда будут преследовать и гнать, как преследовали всех, кто шел по стопам Христа.
