Власть по управлению домом перешла к комитету.

После чая Андрейка распределил наряды на день.

Мишка, Васька и Яцура, как очередная тройка, должны были возить воду на кухню, в прачечную и на огород для поливки.

Мишка демонстративно стал собираться ловить рыбу.

— Мишка, а воду? — остановил его Андрейка.

— Вози сам, на то ты и комитетчик, — засмеялся Мишка и ушел.

— Яцура и Васька — за водой! Двое отправляйтесь!

— Чего мы двое-то? Мишка ушел, а мы что? — протестовали дежурные и тоже убежали на реку.

Степанида ругалась, что такие большие парни, а по воду некому съездить, хоть бы девчонки с ведрами сбегали.

— Как же, пойдем! Мальчишки будут купаться да рыбачить, а мы за них работай... нет, дудочки!

— Ведь обеда не будет, надо же кому-нибудь сходить! — настаивала Степанида.

— Давай, сходим! — вызвались Таня и Даша, дежурные по кухне, и побежали к речке.

— Мы принесем, давайте ведра, — кричал Яцура из-под берега.

Васька подкрался к девочкам и столкнул их под песчаный откос берега. Загрохотали ведра, кубарем покатились вниз девочки. Яцура подхватил ведра и убежал к Мишке.

Плачущие девочки вернулись ни с чем.

Возмущенная Зойка требовала от Андрейки, чтобы он проучил Яцуру и Ваську.

Андрейка послал Гошку за Яцурой и Васькой, но те отказались итти, погрозив Гошке кулаком.

— Вот вашему комитету! Ишь, комитетчики собрались!.. Начальство!

Гошка убежал.

Рассердился Андрейка, отправился на берег, подошел к Ваське и Яцуре и, ни слова не говоря, ударил по затылку одного, потом другого.

— Будете знать, как не слушаться комитета!

Мишка с Васькой и Яцурой набросились на Андрейку.

Началась драка.

На крик прибежали Гошка и девочки, вступились за Андрейку.

Мишка бросился на девочек, ударил по лицу Зойку, та заревела и пустилась бежать, остальные за ней... Андрейка с Гошкой, видя, что им не справиться, тоже обратились в бегство.

Васька и другие гнались за ними, пока те не забежали в дом и не заперлись в спальне.

Преследователи ломились в дверь, грозились выломить ее, и тогда уж им достанется, как следует.

— Все равно не выпустим! Есть захотите, — выйдете!

— Умрем, да не выйдем! — кричала из-за двери Манька.

— Долой комитет! — кричал Мишка под дружный хохот своих приятелей. — К чорту новую власть!..

Степанида, вернувшись от соседки, заругалась.

— Тьфу ты, окаянная сила, — и плита-то потухла!

Принялась снова разжигать плиту.

Вернулись остальные ребята с пильни, тоже ругались, что так долго не готов обед.

А наверху Васька подсовывал под дверь длинную кочергу, стараясь зацепить кого-нибудь за ногу.

— Не уйдете, достану! — грозил он осажденным.

Наконец, вернулся Тайдан, освободил пленников и решил доложить заведующему: так дела оставлять нельзя!

Мишка с Гошкой и Яцурой убежали на речку и только уж к вечеру, когда заведующий сходил с парохода, пришли домой.

Во дворе встретили товарища Иванова, заехавшего к ним по пути из лагерей.

Ребята поздоровались, но как-то вяло, сухо. Странным показалось это заведующему: обычно всякий приезд его или кого-нибудь из хороших знакомых сопровождался веселыми криками.

И только после доклада Тайдана все стало ему ясно.

— Целая контр-революция сегодня у нас разразилась, — смеясь сообщал заведующий Иванову. — Вы очень кстати сегодня заехали, после ужина надо побеседовать с ними.

Собрались в большой комнате. Контр-революционеры чувствовали себя неважно.

— Слово предоставляется членам комитета, — начал торжественно заведующий, когда все уселись на скамейки.

Зойка с завязанным глазом со слезами заявила, что она больше не будет в комитете, что мальчишки издеваются над ней и подбивают девочек не слушаться комитета.

Андрейка тоже отказывался:

— Лучше сам буду без очереди все делать, чем так, — заявил он и сел.

Заведующий сказал, что ребята еще плохо понимают новый порядок, что если кого сами выбрали на какую-нибудь должность, то обязательно нужно его слушаться, иначе никогда никакого порядка не будет.

— Слово имеет товарищ Иванов.

Иванов встал, как будто перед ним было большое настоящее собрание.

— Я сравниваю два события в своей жизни, связанные с вашим детским домом. Одно у кургана на покосе, когда все были веселы, радостны, когда стройными рядами шли вы, размахивая косами, не отставая от более сильных красноармейцев. Мне тогда казалось, что с такими ребятами можно горы сдвинуть! И второе — сегодня, когда некоторые из вас не решаются прямо в глаза посмотреть. Я думаю, вы тоже чувствуете разницу между этими двумя днями и, вероятно, дорого бы заплатили, чтобы сегодняшнего дня у вас не было. Верно?

Ребята молча кивнули головой в знак согласия.

Иванов рассказал про борьбу, которая издавна велась, за право самому народу устраивать свою жизнь.

— Теперь это право завоевано! Вы, молодые строители, вы сами для себя учитесь строить новую жизнь, не такую скверную, как ваш сегодняшний день, а больше похожую на тот день на покосе, яркий, солнечный, веселый, трудовой.

Ребята не шевелились, опустив головы. Иванов сел на окно, а в комнате царило полное молчание.

— Гошка — это к тебе, — вошла вдруг в комнату Степанида и впустила в дверь какого-то человека.

Гошка удивленно посмотрел на незнакомого, который в нерешительности остановился.

— Вам что? — спросил заведующий.

— Да тут мой парнишка у вас находится, Егор Денисов, — сказал пришедший, оглядывая ребят.

— Гошка, иди, это отец твой, — толкали его девочки, но Гошка не шел: какой же это отец? — отец его молодой был, а этот совсем старик.

— Денисов, что же ты не подойдешь к отцу-то? — сказал заведующий.

Ребята зашумели, обступили Гошкина отца, стали рассматривать и расспрашивать его.

— Не узнаешь, видно? Гошка, это я, — сказал отец.

Гошка подошел, поздоровался за руку.

— Не узнал... ты постарел как... я думал, тебя и в живых нет.

Собрание само собою прервалось, на радость ребятам: не менее рады были этому и взрослые.

— По случаю такого радостного события объявляю собрание законченным, — сказал заведующий и сам присоединился к ребятам.

В столовой за большим самоваром долго тянулась беседа ребят с Гошкиным отцом, пока заведующий не предложил всем спать.

На другой день Гошка собрался со своим отцом в город, а оттуда в свою деревню.

Весь детский дом в полном составе провожал их до самой станции.

Через три года после описанных событий из теплушки только что пришедшего на станцию Черемушники поезда вышел молодой парень с узелком за плечами.

Оглядел станцию, посмотрел по сторонам, как будто чего-то искал.

— Так же все, по-старому, — сказал он про себя и пошел по запасному пути к реке.

— Поди, не ждут: вот удивятся! — улыбаясь, разговаривал он сам с собой.

Около берега кучка рабочих что-то мерила цепью; один, совсем молодой, стоял у инструмента и записывал в книжечку.

Подошел ближе — знакомое лицо.

— Что глядишь, узнаешь, что ли? — спросил молодой с книжечкой, проходя к рабочим.

— Мишка никак? — вскрикнул приезжий.

— А ты кто? — остановился тот.

Парень рассмеялся:

— Узнай!

— Тьфу ты, Гошка! Вот бы никогда не узнал! Ну, здравствуй, и вырос же ты!..

И два часто враждовавших товарища с удовольствием пожимали друг другу руки.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Гошка.

— Землю меряю.

— Зачем?

— Как зачем? — участки разбиваю.

— А где остальные ребята?

— Какие?

— Ну, Васька, Сенька, Яцура... другие.

— Да, ты вон про что. Я ведь уже третий год там не живу.

— Третий год? Да где же ты был? — удивился Гошка.

— Учился. Заведующий Иван Николаевич меня устроил на технические курсы. Нынче кончаю. Вот сейчас на практике.

— Вот ты какой — ученый! А Колька?