Деккер проговорил:

– Я наделал кучу ошибок в своей жизни, но... То, что я полюбил тебя... Это не было ошибкой. И я надеюсь, что ты также любишь меня. Я не обманываюсь в этом?

Она вновь взглянула на него. На ее лице было выражение грусти, но она улыбнулась и сказала ласково:

– Нет. Я говорю тебе это от чистого сердца: ты не обманываешься.

Ее глаза подернулись дымкой задумчивых слез. Она взяла его руку и положила ее к себе на грудь.

– Шинджу, – прошептала она.

Шинджу... Если обнажить ее сердце, то там можно будет найти только ее любовь и преданность по отношению к нему. Этот термин также употреблялся, когда речь шла о двойном самоубийстве возлюбленных. Они привязывались друг к другу красным шнуром и, обнявшись, прыгали с откоса в море.

Однако сейчас Мичи говорила не о смерти. Она хотела сказать Деккеру, что любит его по-настоящему.

– Шинджу, – повторила она.

Он наклонился к ней и поцеловал ее глаза, наполненные слезами, и губы, прежде чем она успела произнести что-то еще.

Приехав в Лонг-Айленд, Деккер в точности следовал схеме, обговоренной с прокурором. Он прибыл в город во время обеда, когда большинство клерков уходят со своих рабочих мест. Так будет меньше проблем. Он позвонил Ле Клеру, подождал десять минут, а затем вошел в здание, где размещалось ведомство, хранившее строительные записи и документы, включая планы вместимости. Внутри почти никого не было. Все ушли обедать. На своем месте был только дежурный клерк. Он был явно подавлен звонком от федерального судьи, который приказал ему передать план вместимости новой арены Деккеру без лишнего шума. Детектив взял документ, запечатал его в конверт из толстой бумаги, сложил конверт пополам и положил его во внутренний карман пальто.

Когда Деккер выходил из здания, в него как раз входила дородная женщина. На ней была длинная, – до пола, – бобровая шуба и очень странные очки, все в блестках...

Дежурный клерк стрелой метнулся к ней, схватил ее за полные руки и, косясь в сторону двери, быстро зашептал что-то ей на ухо.

Дородная женщина нетерпеливо покусывала свою тонкую нижнюю губу и теребила оправу своих причудливых очков, ожидая, пока на том конце провода возьмут трубку. Она плотно прижимала к уху своей мясистой рукой трубку телефонного аппарата.

«Да берите же, черт вас возьми!»

Димитриос оказался недоноском, что передал этот чертов план в руки детективу. Ну, он еще за это поплатится, мерзавец! Она знала это наверняка и теперь спасала свою шкуру.

– Алло, кто это? – наконец вскричала она.

– Ливингстон Кворрелс.

– Слава богу! Как раз тот, кто мне был нужен! Это миссис Кун. Я звоню из управления строительных документов. Есть информация, которую вам следует незамедлительно узнать.

Спустя несколько минут Кворрелс уже, срывая циферблат, набирал номер Константина Пангалоса в Манхэттене.

– Я не могу в это поверить... – говорил экс-прокурор. – Что за негодяи у тебя там работают?!

Ты что, не знаешь, что из-за этого сраного плана мы можем угодить за решетку?!

Кворрелс поднялся из-за стола в офисе новой арены и, подойдя к окну, стал рассеянно смотреть на парковочную стоянку внизу.

– Конни, я не...

– Да, да, конечно! Ты не виноват! Не виноват! Ты не виноват, я не виноват, никто вообще не виноват! А кто виноват? Сраные эльфы в сраном сказочном лесу? О, боже! Нет, я не могу в это поверить...

– Конни...

– Москович! Сделай мне одолжение и перестань хныкать! Я пытаюсь что-нибудь придумать.

Москович. Когда у Пангалоса было поганое настроение, он всегда обращался к Кворрелсу по его старой фамилии.

Кворрелс вдруг встрепенулся.

– Подожди-ка минутку... Я смотрю сейчас в окно на парковочную стоянку. Там появился какой-то парень. Он смотрит на здание. – Кворрелс чуть отошел от окна, чтобы его, чего доброго, не заметил незнакомец снизу. Прижимая к уху трубку обеими руками, он прошептал: – Ты думаешь, это он? Тот самый парень, который взял план вместимости?

– Я думаю?! Ты что, совсем спятил?! Как я могу что-то думать, находясь в Манхэттене! Я что, экстрасенс, что ли? Ну, хорошо... Как выглядит этот паршивец?

Кворрелс осторожно выглянул в окно еще раз.

– Трудно сказать. Он очень низко надвинул свою шляпу. О, о! Ветер сорвал ее, и он сейчас гоняется за ней! Так... У него есть усы... Он строен...

– Можешь не продолжать. Могу поспорить, что это Деккер. Телефонный звонок от федерального судьи, а после этого на первом плане появляется нью-йоркский детектив, который начинает размахивать ордерами... Все понятно. У них в оперативной группе такой стиль работы, уж я-то знаю... Если у нас здесь светится сержант из состава федеральной оперативной группы. С усами. То это может быть только Деккер. Черт, мы не можем позволить ему скрыться с этим траханым планом вместимости! Где там твой Бускаглия?

– Здесь, Он с самого утра гуляет по арене с новыми охранниками из «Менеджмент Системс», Показывает им все тут. Потом мы планировали сесть вместе с ним за мой стол и подумать о денежном довольствии этих ребят.

– Бускаглия сделает все, чтобы украсть из этих пособий кое-что себе в карман. Уж я-то его знаю, засранца! Только пусть он займется этим в какое-нибудь другое время. А сейчас этот сморчок должен отрабатывать свою зарплату у нас. Давай его к трубке! Мне нужно, чтобы он вернул этот сраный план!

На верхней губе Кворрелса выступила испарина.

– Конни, но ведь этот парень на парковочной стоянке служит в полиции... Неужели мы будем его...

– Москович! А ну, сейчас же заткнись. Пока я не нассал тебе прямо в рот через трубку! Или ты что же, хочешь посидеть в федеральной тюряге за свое мошенничество?

Деккер наконец поймал свою слетевшую шляпу, отряхнул ее от снега, водрузил обратно себе на голову и с той минуты уже не отпускал ее. Черт возьми! Пора убираться отсюда, пока ветер не перевернул «Мерседес» к такой-то матери! Машина, которой было менее двух лет от роду и в которой из предметов роскоши был телефон, в свое время была конфискована полицией у одного наркодельца из Колумбии. Он провозил в ней кокаин, и его застукали федеральные агенты по борьбе с распространением наркотиков. В США была такая хорошая традиция: любой вид транспорта, который используется для перевозки незаконных наркотиков, – будь то машина, или яхта, или личный самолет, мотоцикл, даже скейтборд и роликовые коньки, – изымается в пользу федерального правительства.

Сев в машину, Деккер первым делом включил печку и стал разминать свои замерзшие руки, не снимая перчаток. Когда в машине стало более или менее тепло, он включил зажигание. Тут же раздался дружелюбный рокот двигателя. Однако прежде чем он смог вырулить из парковочной стоянки на дорогу, откуда ни возьмись, появились две машины, которые загородили ему путь.

Дверцы открылись, и к «Мерседесу» Деккера заспешили какие-то мужики. У двоих было оружие.

Один из них, – в красной шапке и овечьей куртке, – постучал в окно машины Деккера прикладом своего «Магнума-357».

– Руки на голову, – сказал он. – Если попытаешься сделать что-нибудь иное, я пробью одну предупредительную дырку в твоей глупой башке.

Деккер глянул направо. Второй парень, – он был крепок и бородат, – опустился на одно колено и направил на Деккера свой пистолет двадцать второго калибра, держа его обеими руками. Ствол глядел детективу прямо в правое ухо.

– Эй ты, задница, – проговорил Красная Шапочка. – Я сказал: руки на голову и вон из машины!

– Я полицейский. Моя бляха во внутреннем кармане пальто. У меня федеральный ордер...

– Тем хуже для тебя, дерьмо поганое!

Красная Шапочка прицелился своим «Магнумом» Деккеру в левый висок.