– Не по своей воле умирать легко, – проговорил хрипло Чихара. – Трудно умирать по собственному выбору. Вам это не дано.

Спарроухоука так и подмывало убить его. Но Полю Молизу, который здесь заказывал музыку, нужно было совсем другое.

Он сказал Чихаре.

– Они мертвы. Разве тебе не больно это слышать?

Японец отрицательно покачал головой. Широкая улыбка стала расползаться по его круглому лицу, испачканному кровью.

– Ты лжешь!

Чихара отвернулся в другую сторону.

– Я сказал, что ты лжешь! Скажи мне, что ты лжешь! Иначе я тебя сейчас убью!

– Ты не убьешь меня. А женщины спаслись от тебя. Мы одержали победу. Самураи не испытывают страха перед ши.

Спарроухоук глянул на Робби, который тут же перевел:

– Ши значит смерть.

Женщины... Теперь Спарроухоук понял то свое чувство, которое испытал, увидев их в той комнате. Это было смешанное чувство страха и горечи обмана. Они обманули его ожидания. Они в чем-то превзошли его... Да, пожалуй, они одержали над ним победу.

Чихара сказал что-то по-японски. Робби улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, брат, ничего у тебя не выйдет, так и знай. – Переведя взгляд на Спарроухоука, он с усмешкой объяснил: – Этот парень говорит, что отомстит нам, даже если мы его убьем прямо сейчас. Мне отомстит. Тебе. Дориану и Молизу. Он говорит, что нам его уже не остановить на дороге мести. Всех нас перережет. Это у японцев такие предрассудки. Якобы можно достать обидчика даже после смерти.

– Почему у них были связаны лодыжки?

– Это такая часть ритуала. Когда женщина решается на сеппуку, она связывает себе ноги, чтобы защитить тем самым свое целомудрие. Во время агонии ноги могут раздвинуться в разные стороны и парни получат бесплатное удовольствие глянуть погибшей под юбку. Японцы аккуратны во всем, даже в таких мелочах.

Дориан, все еще державший на мушке сбившихся в кучку и притихших от суеверного ужаса слуг Чихары, встретился глазами со Спарроухоуком и спросил:

– Эй, Птица! Что с этими-то делать?

Спарроухоук только коротко кивнул.

Неправда, что жизнь и смерть человека находится только в руках бога. Неправда, по крайней мере в отношении смерти.

Робби был наготове и ему не нужно было ничего объяснять. Оружие было снято щелчками с предохранителей и в следующую секунду все трое открыли бешеный огонь по несчастным. Обреченные вьетнамские мужчины и женщины заметались под выстрелами, поднялся страшный визг. Кто-то умолял о пощаде, кто-то безуспешно пытался убежать. Пули откалывали от стен штукатурку, разбивали стекла окон, отбивали щепы от мебели. Метавшиеся в истерике слуги один за другим падали на пол, сраженные огнем. Кого-то даже отшвыривало пулей далеко назад в стену. Гильзы скакали по татами под ногами убийц, словно медные насекомые.

Наконец Спарроухоук поднял руку и стрельба прекратилась. Голубой дымок поднимался из стволов разогретых винтовок. Перед тремя убийцами в разных причудливых позах лежали тела изуродованных и изувеченных пулями вьетнамцев, полузасыпанные опавшей штукатуркой, щепками от мебели и осколками стекла из окон и французских дверей гостиной, которые тоже были разбиты. Трупы несчастных очень походили на окровавленную рванину, лохмотья.

«Дело сделано», – подумал равнодушно Спарроухоук.

Он сплюнул себе под ноги.

– Берите с собой япошку и уходим отсюда, пока не нагрянули его дружки.

В грузовике Робби сел за руль. Спарроухоук опустился на сиденье рядом с ним. Дориан и связанный по рукам и ногам Чихара были в кузове, укрытые среди тюков с кое-какой домашней утварью, которую японец хотел вывезти с собой из страны. Здесь же были и деревянные ящики с золотом.

Спарроухоук отчетливо слышал, как Дориан роется в мешках и чемоданах. Жлоб! Что от него-то еще ждать? Безмозглая задница этот Дориан... Жадный до мозга костей.

Спарроухоук добился от Молиза, чтобы Робби и Дориану за работу заплатили каждому по сотне тысяч долларов. Это же целое состояние! Нет, все равно будет рыться в вонючих чемоданах! Жлоб.

Впрочем, англичанин недолго размышлял о недостатках и пороках Дориана Реймонда. Акция, на которую они сегодня отправились, еще не могла считаться законченной.

Отъехав от виллы на полмили, грузовик съехал к обочине дороги. Спарроухоук настроил рацию и передал, что ракетный налет можно начинать.

Через несколько минут с красивейшим домом было покончено.

Спарроухоук подумал о Раттенкаттере, усмехнулся и покачал головой. От него просили устроить бомбежку и он ее устроил. От него просили убрать Манни Деккера на сорок восемь часов куда-нибудь подальше от виллы, он сделал и это. Оказывается, Раттенкаттер иногда все-таки способен держать свое слово.

Наступила темная тишина и теплая ночь. Где-то за городом грохотала артиллерийская канонада. Грузовик медленно двигался по широким бульварам, засаженным тамариндовыми деревьями. Спарроухоук и Робби ощупывали внимательными взглядами каждого велосипедиста, проезжавшего рядом, каждого мальчишку-попрошайку, сидевшего вдоль дороги, каждого старика в конической шляпе вьетнамского крестьянина, каждую девчонку-проститутку. Любой человек мог быть наводчиком вооруженной банды, пронюхавшей о золоте в кузове грузовика. Оружие было снято с предохранителей, согласно приказу Спарроухоука. Гранаты были разложены под рукой.

Хватит думать о ши и Джордже Чихаре! Вместо этого самое время подумать о пятистах тысячах долларов, положенных на его имя в один из банков Лихтенштейна, и о работе на всю оставшуюся жизнь, которая поджидает его в Нью-Йорке. Он стал убеждать себя в том, что гибель трех японок не имеет к нему никакого отношения. И почти преуспел в этом.

Спарроухоук в глубине души, однако, понимал, что строит свою новую жизнь на трупах Джорджа Чихары, его жены и дочерей.

Насчет мести после смерти – это он зря, конечно. Бред отчаявшегося старика. Его понять можно, но всерьез предположить, что труп, лежащий и гниющий в сырой могиле, может тебе как-то отомстить?.. Нет, уж это увольте. Если ты сыграл в ящик, значит, там тебе и оставаться. Ши значит смерть.

«А смерть, уважаемый господин Чихара, это все. Конец всему. Бесконечная тишина и покой».

Нью-Йорк, ноябрь 1981 года.

После второго прочтения информации относительно личности Мишель Асамы Спарроухоуку пришла в голову мысль позвонить в Бельгию. В нижнем ящике стола у него лежал «неучтенный» телефонный аппарат. Поставив его на стол, он набрал номер Найела Хиндса, английского оружейного дилера, склады которого располагались в Брюсселе и Льеже.

Именно в Льеже в основном обретался Хиндс. Этот франкоязычный бельгийский город был центром европейской торговли оружием, начиная с эпохи аж Средневековья. Оружейные ярмарки проходили здесь каждую неделю, привлекая к себе толпы людей, которые гуляли вдоль экспозиций винтовок, пистолетов, автоматов, гранат, танков и ракет так же спокойно, как если бы они шли вдоль овощных рядов. Для Хиндса, как и для большинства торговцев оружием, не играли ровным счетом никакой роли политические убеждения и идеологические установки покупателя. Были бы деньги.

У Хиндса было красное лицо и он был весьма дороден. Неплохой классический органист, подававший в молодости большие надежды, он стал одним из тех немногих торговцев американским оружием, которым не повезло на вьетнамской войне попасть в плен к вьетконговцам и повезло там выжить.

Если уж кого и расспрашивать о Джордже Чихаре, так только его.

– Сделаю все, что от меня зависит, старый носок, – панибратски обращаясь к Спарроухоуку, ответил веселый Хиндс. Голос его был сильно искажен помехами трансатлантической телефонной связи. – Займет пару-тройку дней, хорошо? У этих сраных вьетконговцев было столько революционных комитетов и партийных вождей разных масштабов, что сразу ничего не вспомнишь. Я перезвоню тебе, когда что-нибудь меня осенит. Только передай своей свинке-секретарше, чтобы она не задерживала моих звонков. Уж я-то ее знаю.