Наш жаргон рождался уже на российском берегу в процессе ассимиляции «японок». Самими японцами в автомобили было вложено никак не меньше «креатива» (под этим химически-отвратительным словом сегодня принято подразумевать творческую энергию, вдохновение, смелость мысли; или же креатив в отличие от «чистого» творчества, которое может быть бескорыстным, предполагает напряжение извилин исключительно ради денежного вознаграждения?). Гораздо больше, чем их российскими коллегами с безыскусно-аскетичными «ВАЗом», «УАЗом», «Ладой», «Москвичом», «Волгой» да «Окой».

Многие японские бренды происходят от фамилии их основателей. Таковы «Мазда» (упрощённое для европейского слуха и языка «Мацуда»), «Тойота» (первоначально – «Тойода», так звали отца великой марки – Сакиши Тойода), «Хонда», «Сузуки». Вроде бы примитивно. Но, переведя эти фамилии на русский, мы попадаем в волшебный мир японской поэзии. Оказывается, «Мазда» означает «сосновое поле», «Тойота» – «обильное поле» (вроде нашей «Нивы»), «Хонда» – «восходящее поле». «Сузуки» переводится как «колокол на дереве». Более оригинальна история бренда «Субару». Это японское название звёздного скопления Плеяды – отсюда и звёздочки на соответствующей эмблеме. «Ниссан» означает «принадлежащий солнцу». Одновременно это сокращение от «ниппон сангё» – «японская промышленность». «Дайхатсу» – нечто «великое», или «начало», или «производство». Вообще в толковании японских брендов часты разночтения, что связано со спецификой азиатского иероглифического языка, поэтому здесь я не настаиваю на бесспорности толкований. «Исузу» – «пятьдесят колоколов», происходит от названия реки Исудзугавы. «Мицубиси» означает «три бриллианта» или «три водяных ореха», что отражено в эмблеме фирмы – соцветии красных ромбиков. Куда до поэтичной Азии рациональной Европе с её «ВАЗом» или аналогичным «БМВ» – скучнейшим «Баварским моторным заводом»!

Догнав и перегнав Америку, японцы затеяли широкое наступление на рынки Старого и Нового света. Сначала, ещё в 60-х, стартовала подгонка названий многочисленных японских моделей под евростандарты. Требований было два: чтобы европеец легко читал и произносил наименование и чтобы оно не означало ничего неприличного на его родном языке (сейчас этот же этап проходят китайцы, начав избавляться от иероглифов на багажниках своих авто). «Тойота» взяла курс прежде всего на английскую лексику (например, «Лэнд Крузер» – «сухопутный крейсер»), «Хонда» предпочла итальянскую («Домани» – «завтра»), «Мазда» сделала ставку на общепонятные цифровые или столь же интернациональные словесные («Фамилия», «Капелла») обозначения. Бросается в глаза обилие тойотовских моделей с буквами «c» и «r» в названиях: Corolla, Corona, Carina, Camry, Ceres, Crown, Chaser, Coaster, Corsa, Cresta и т. д. Предположительно это связано с тем, что названия моделей, по замыслу японских нейролингвистических программистов, должны были ассоциироваться с английским car – автомобиль. Меломаны с «Хонды» вооружились музыкальной терминологией: Aria, Accord, Prelude, Ballade, Concerto, да и наш Fit, недавно вышедший на первое место по угоняемости во Владивостоке в абсолютных цифрах, в евроверсии известен как Jazz.

Порой названия давались автомобилям в соответствии с врунгелевским принципом «как вы яхту назовёте». Иногда, напротив, именем машины становилось случайно обнаруженное подходящее сочетание букв и звуков. Так вышло с Toyota Ipsum (данное латинское слово не несёт никакой активной нагрузки, означая что-то вроде «себя» или «само»; евро-издание этого же семейного вэна с тремя рядами сидений – Toyota Picnic – названо куда более концептуально). Иные названия не требуют перевода – Mitsubishi Mirage, Nissan Leopard, Suzuki Samurai, Honda Odyssey, Toyota Cavalier. С другими не разберёшься без англо-франко-испано-итальянского словаря. Известная всей планете «Королла» – это, оказывается, «венчик», а «Харриер» – «гончая» (с левым рулём наш великолепный Хорёк превращается в невнятный Lexus RX-300). Прадик – Land Cruiser Prado, light-версия взрослого крузака, – получил своё имя от неких «лугов». Благородная Honda Rafaga оказалась «молнией», забавный крошечный автобусик Subaru Domingo, похожий на собачку экзотической декоративной породы, – испанским «воскресеньем». Мускулистый джипик Suzuki Escudo – надёжным «щитом», вальяжная Toyota Cresta – «гребнем», а Toyota Sera – «вечером». В имени «Марка-2», легендарного маркушника, марковника и марчелло, излюбленного средства передвижения бандитской пехоты ранних 90-х… Здесь мне не удержаться от отступления.

Toyota Mark II дал имя целому семейству маркообразных, к которым относят, кроме самого «Марка», ближайших родственников этого славного авто – «Кресту» и «Чайзера». Особое место в дальневосточной мифологии занимает маркчерностой, выпускавшийся, кажется, с 1984 по 1988 год. Задние боковые стёкла у этих «Марков» действительно завершались кузовной стойкой чёрного цвета, притом что сам автомобиль был бел. Черностоечный маркушник, заднеприводный комфортабельный седан-чемодан с мощным шестицилиндровым бензиновым двигателем, о котором никто никогда не сказал плохого слова, – этих ветеранов лихого времени я встречаю на дорогах всё реже. Видя черностой сегодня, с опаской заглядываю внутрь. Мне кажется, что в нём до сих пор ездит поседевшая братва в «адидасах» и коже или вечно молодые призраки погибших бандитов, подобные экипажу «Летучего голландца». Реальность прозаичнее. Если позволяет тонировка, я вижу за рулём когда-то грозного аппарата или дедка, которому не на что сменить одряхлевшую машину (к тому же вопрос собственного одряхления волнует его гораздо сильнее), или юношу, накопившего на первый автомобиль символическую сумму и купившего его у такого же дедка. Заметив черностой, я забываю, куда ехал. Верчу головой, подгазовываю, чтобы его догнать, или, наоборот, притормаживаю. Облизываю глазами гордые, давно устаревшие и уже начавшие приобретать почтенные черты антиквариата линии. Чёрные стойки, давшие машине второе имя, остро вырубленный капот, не повторённые нигде после стопари… Я не успел поездить на нём в ту эпоху, когда черностои были свежими и беспробежными. Я хочу купить себе такой сегодня – пока они ещё живы, пока их коленчатые валы ещё вертятся. Любоваться, доводить до ума, касаться нежно. Неплохо бы фотографировать возле него полуодетых девушек. Должно получиться здорово – наш вызов гламуру, к тому же с налётом бандитско-дальневосточной романтики. Я не один такой. Существуют целые сайты, посвящённые исключительно черностоям.

Так вот, в имени великолепного «Марка» зафиксировано его происхождение от отличной, но всё же плебейской «Тойоты-Короны». Когда-то будущий «маркушник» звался Corona Mark II, то есть попросту «Корона второго типа». По мере отпочковывания «Марка» от своей скромной прародительницы первое слово отпало. Так родился славный Mark II, в начале нового века превратившийся в Mark X, что окончательно упразднило содержавшийся до тех пор в его названии намёк на некую вторичность. Бабушка «Марка» – передне– или полноприводный седан среднего класса Corona – постепенно мутировала в Corona Premio, в итоге превратившись просто в Premio.

Не все названия могут похвастаться ясностью этимологии. Среди знатоков не утихают споры о точном переводе последнего слова в имени полноприводного «универсала» Toyota Sprinter Carib, а также названия другого сарая того же производителя – Caldina. Назвав младшего брата известного внедорожника Pajero Io, японцы, возможно, имели в виду спутник Юпитера. По-русски название приобрело совсем другой и снайперски точный смысл: «и. о. Паджеро», то есть исполняющий обязанности Mitsubishi Pajero – взрослого джипа по сравнению с уменьшенным Io.

Те, кто знаком с японской автопромышленностью только по официальным автосалонам, не представляют себе многообразия внутреннего парка этой страны, излившегося на дальневосточные окраины России. Вероятно, на японских автозаводах имеются специальные сотрудники, занятые сугубо придумыванием названий. Я с удовольствием поработал бы в таком отделе и придумал бы японцам какие-нибудь «Сузуки-Палтус» или «Тойоту-Камбалу».