Литмир - Электронная Библиотека

Получив от библиотекаря первую газетную вырезку с упоминанием о прототипе Дюпена, я предпринял несколько попыток выяснить имя «источника» через редакцию соответствующей нью-йоркской газеты, но ничего не добился. Зато несколько недель штудирования французской прессы и адресных книг увенчались успехом – теперь я располагал изрядным списком вероятных прототипов.

Их биографии совпадали по двум пунктам – описание в нью-йоркской газете и характерные черты персонажа По. В моем понимании прототипами Огюста Дюпена могли оказаться: прославленный парижский математик, автор учебников для решения различных научных вопросов; адвокат по прозвищу Барон, оправдывающий лиц, обвиненных в самых скандальных преступлениях (правда, Барон несколько лет назад перебрался в Лондон); бывший вор, одно время служивший тайным агентом парижской жандармерии, а ныне владелец бумажной фабрики в Брюсселе. Эти трое, а также несколько других парижан или бывших парижан были беспристрастно и объективно рассмотрены мной; я все ждал, что из длинного списка вдруг выделится один человек, с которого Эдгар По и писал своего Дюпена.

Однако с начала моего расследования минуло целых полтора года. Результаты переписки неубедительны, когда письмам приходится пересекать Атлантику; вдобавок это очень медленный процесс. По мере наведения справок кандидаты в прототипы отпадали один за другим.

Так было, пока не наступил ясный весенний день 1851 года. Именно тогда во французском журнале «L’…» мне встретилось это имя – Огюст Дюпон. Конечно, оно завладело моим вниманием, но не в одной сходности звучания тут дело. Нет, меня поразила и сходность образа мыслей Огюста Дюпона и Огюста Дюпена. Я выяснил, что Огюст Дюпон прославился на всю Францию благодаря сенсационному процессу по делу мосье Лафаржа, человека уважаемого и влиятельного. Этот Лафарж, мужчина крепкого телосложения и большой физической силы, был найден мертвым в своем доме. После ряда бесполезных шагов, предпринятых парижской жандармерией, один жандарм привлек к расследованию своего приятеля, молодого учителя по фамилии Дюпон. Дюпона просили перевести показания свидетеля, испанца по национальности (впрочем, после выяснилось, что ценности эти показания не представляли).

Говорят, Дюпон, минут десять – двенадцать послушав жандарма, убедительно доказал, что Лафарж был отравлен собственной женой, причем яд содержался в десерте. Мадам Лафарж обвинили в убийстве и приговорили к смертной казни. Правда, потом власти смягчили приговор.

(На вопрос корреспондента французской газеты «Ла Пресс», что он думает о смягчении приговора убийце, Дюпон ответил: «Ничего не думаю. Наказание практически не имеет отношения к факту преступления, а тем более к анализу оного».)

Весть о способностях Огюста Дюпона быстро распространилась по всей Франции. Правительство, полиция, граждане Парижа стали обращаться к нему по разным поводам. К своему несказанному удовлетворению, я выяснил, что сия молниеносная слава предшествовала появлению в американском журнале рассказа «Убийство на улице Морг». Рассказ был напечатан в 1841 году, а пик популярности Дюпона имел место несколькими годами ранее. Описание Эдгаром По внезапной славы Дюпена во втором рассказе из трех может считаться правдивой историей реального человека – Огюста Дюпона: «Вот почему взгляды полицейских постоянно устремлялись к нему и префектура вновь и вновь пыталась прибегнуть к его услугам»[10].

Моя уверенность в том, что нужный человек наконец мной идентифицирован, вскорости укрепилась, ибо я познакомился с очень осведомленным французом, который последние несколько лет, со свержения Луи-Филиппа, провел в Америке. Человека этого звали Анри Монтор, он состоял на службе в дипломатическом корпусе вновь образованной Французской республики, я же как раз поехал в Вашингтон, чтобы в библиотеках продолжить поиски прототипа Дюпена. Мое прилежание в чтении французских газет заинтересовало мосье Монтора. Я сообщил свою цель и спросил, не знаком ли мосье Монтор с Дюпоном.

– Когда имело место особо жестокое или особо загадочное преступление, – с живостью отвечал мосье Монтор, – парижане обращались к Дюпону, а преступник проклинал год рождения этого выдающегося человека. Я вам так скажу, мосье Кларк: Дюпон – вот истинное сокровище Парижа.

Я стал захаживать к мосье Монтору; он обыкновенно оставлял меня на ужин, за которым следовал небольшой, но емкий урок французского и долгие часы беседы. Мосье Монтор любил проводить параллели между французским и американским государственным строем, а также французским и американским народом. Вашингтон казался ему малолюдным по сравнению с Парижем, а наш климат – вредным для здоровья по причине духоты.

Еще до знакомства с мосье Монтором я написал Дюпону письмо. Я перечислил обстоятельства смерти Эдгара По и объяснил, почему в Балтиморе требуется присутствие Дюпона, причем как можно скорее, пока репутация По окончательно не загублена. Выждав несколько недель, я отправил еще два письма, оба с пометкой «Срочно» и с дополнительными подробностями ненаписанной истории Эдгара По.

Анри Монтор, даром что мы познакомились совсем недавно, пригласил меня на бал-маскарад в пригороде Вашингтона. Должны были собраться несколько сотен гостей, а мне, по мнению Монтора, не повредило бы встретиться с благородными французами и француженками. Большинство гостей носили тот или иной титул; некоторые, к моему удовольствию, хвалили мой далекий от совершенства французский (надо сказать, я не упускал возможности улучшить его). Был на этом маскараде и Жером Бонапарт, племянник Наполеона Бонапарта, сын его младшего брата, Жерома-старшего, и американки (пара познакомилась почти пятьдесят лет назад, когда Жером-старший оказался в Соединенных Штатах). Сия особа королевских кровей стояла сейчас передо мной в ослепительном костюме турка, дополненном двумя ятаганами. Я похвалил костюм.

– Прошу вас, мистер Кларк, не говорите мне мосье. Мы же в Америке, – сказал Жером Бонапарт, и его темные глаза засветились улыбкой. Анри Монтор несколько напрягся. – Что до этих пестрых тряпок, – со вздохом продолжал Бонапарт, – идея принадлежит моей супруге. Она, кажется, прошла в смежный зал.

– Полагаю, я видел ее. Вероятно, павлиньи перья в ее наряде отсылают к Юноне?

– Не берусь судить, к Юноне или к вороне! – съязвил Жером Бонапарт.

– Наш американский друг, – заговорил Монтор, беря меня под локоть, – усердно учит язык нашего отечества, необходимый ему для частных изысканий. Вы недавно из Парижа, не так ли, милейший Бонапарт?

– Отец, бывало, уговаривал меня перебраться во Францию. Я же, дражайший Монтор, и помыслить не могу осесть где-нибудь, кроме Америки, ибо слишком привязан к этой стране и слишком к ней привык, чтобы искать удовольствий в Европе. – Жером Бонапарт слегка постучал по затейливой золотой табакерке и предложил нам понюхать табаку.

От оркестра во главе с устроителем приема, играющим на скрипке, отделилась и поплыла к нам важная дама. Она назвала Бонапарта каким-то милым прозвищем, и я на миг решил, что это и есть мадам Бонапарт. В следующий миг я заметил ее костюм – горностаевую мантию и крупные бриллианты.

– Это Элизабет Паттерсон, – зашептал мне на ухо Монтор. – Матушка Жерома.

По этому шепоту я понял: от меня требуется обратить на миссис Паттерсон особое внимание.

– Дражайшая матушка, – с подъемом начал Жером, – позвольте вам представить Квентина Кларка, уроженца Балтимора, человека блестящих способностей.

– Занятно, весьма занятно, – отвечала маскарадная королева. Отнюдь не отличаясь высоким ростом, она как бы возвышалась над нашей компанией. Я поклонился.

– Очень рад, миссис Паттерсон.

– Мадам Бонапарт, – поправила она и протянула руку для поцелуя.

Лицо мадам Бонапарт, и в особенности чистые глаза, отличала удивительная, почти трагическая красота, которая, по моему разумению, должна была внушать неминуемую любовь. Мадам Бонапарт окинула меня неодобрительным взглядом.

вернуться

10

Цитата из рассказа «Тайна Мари Роже». Перевод И. Гуровой.

18
{"b":"210842","o":1}