Действительно, Дебра призналась Синтии, что не знала о ее существовании, но она никак не предполагала, что ее слова будут переданы Лоуренсу.
— Даже если вы и были когда-то любовниками, это ничего не меняет для меня, — взволнованно произнес он. — Это ничего не решает. Я очень много думал над этим и должен признать, что любовь очень сильное чувство, которое нельзя игнорировать.
— Ты не можешь любить меня.
— Ты имеешь в виду, что не хочешь, чтобы я любил тебя? Не разрешаешь мне? Я не виню тебя за это, — грустно сказал Лоуренс. — Поверь, я приехал сюда не плакаться тебе в жилетку и не делиться своими переживаниями.
— Тогда зачем?
— Потому что мне надо было видеть тебя. Я потерял сон и аппетит, не мог работать…
— Роберт сказал мне, что ты летал в Лос-Анджелес. — Мысли в голове спутались, и она сказала первое, что пришло ей на ум.
— Это правда. У мамы был второй сердечный приступ.
Его лицо исказилось от душевной боли, и Дебра машинально протянула к нему руку. Легкое касание было сродни мощному электрическому разряду.
— На сей раз это был инфаркт, и она умерла. Я понимаю, что смерть для нее была избавлением от того жалкого подобия жизни, которое она влачила с момента развода с отцом. Мама любила его до последнего дня. — Лоуренс говорил тихо, словно исповедовался. — Всю свою жизнь я отрицал очевидное: во мне течет кровь женщины, беззаветно отдавшей себя любви. И я даже поклялся себе, что никогда не влюблюсь и уж тем более не доверю свою судьбу другому человеку.
Именно такой откровенности и добивалась Дебра от него когда-то. Это разрушило все барьеры, разделявшие их. Но она не торжествовала, а лишь испытывала смертельную слабость и неверие в реальность происходящего.
— Мне следует уйти. — Он отпустил ее и встал. — Я обещал Ванессе, что не утомлю тебя.
— Ванесса знает, что ты здесь?
— Да, — ответил он изумленной Дебре. — Я звонил ей вчера утром, как только вернулся из Лос-Анджелеса. Позднее она связалась со мной.
Все сходится: они разговаривали тогда, когда она, Дебра, была в деревне и заходила в банк и на почту.
— Мне удалось уговорить ее разрешить встретиться с тобой. По ее мнению, мы должны все выяснить наедине…
— Ох уж эта Ванесса!
— Не сердись. Она сказала, что ты не хочешь меня видеть, — заступился за нее Лоуренс.
Да, но все же Ванесса хороша: уехала и не предупредила о его приезде! — с благодарным «осуждением» подумала Дебра. Лоуренс тем временем направился к двери, чтобы уйти, и уже взялся за ручку, как услышал слабый оклик:
— Лоуренс… В тот вечер, когда ты приехал ко мне домой и обвинил меня в связи с Робертом, ты сказал, что никогда не искал близости со мной…
— Я только что прилетел из Лос-Анджелеса после смерти матери. Весь полет я размышлял о том, что наконец случилось то, о чем она мечтала и к чему стремилась всю жизнь: она умерла. Из аэропорта я поехал прямо к тебе. В тот момент мне никто не был нужен, кроме тебя… — как-то отрешенно произнес он, — и Я хотел быть с тобой, забыть себя и свое прошлое в твоих нежных объятиях… Я был сражен и не сразу поверил своим глазам, увидев тебя в машине Роберта. Это было громом средь ясного неба. И я наговорил тебе много лжи в тот вечер. Мучаясь от собственной душевной боли, я самозабвенно терзал и тебя, говоря и поступая так постыдно, что этого нельзя забыть и простить. Я-то уж точно запомню на всю жизнь. К моменту возвращения домой, я уже раскаивался в сказанном и содеянном. Мне надо было остаться с тобой и бороться, заставить тебя полюбить меня вместо Роберта. — В его словах звучали ожесточение и горечь. — На следующий день, когда ты не пришла на работу, я забеспокоился и поехал к тебе домой, но и там тебя не было. Тогда я решил, что ты опять с Робертом. Приехав к себе, я не придумал ничего лучшего, как напиться до бесчувствия. Вот в таком плачевном состоянии Жаклин и Роберт нашли меня.
— И тогда, узнав правду, ты стал разыскивать меня.
— Да. Я искал тебя повсюду. Я люблю тебя, и меня не интересует ни твое прошлое, ни какие у тебя были связи. Но я никак не могу доказать тебе свои чувства, как и не вправе просить тебя поверить мне. Я надругался над твоим доверием, и нет мне прощения за это.
Лоуренс медленно открыл дверь. В эту минуту в душе Дебры боролись гордость и надежда. Что делать? Отторгнуть его и остаться с сомнительной победой, или поверить и рискнуть, не зная исхода? Выбор был за ней. Лоуренс шагнул за порог. Вот сейчас он…
— Лоуренс…
Услышав свое имя, он повернулся к ней, мучительно ожидая продолжения.
— Пожалуйста, останься.
Эти два слова решили его судьбу. Дрожа как осиновый лист, он приблизился к Дебре и обнял ее.
— Если это все снится мне, то я не хочу просыпаться, — прошептал он, прижимая ее к себе. — Я не заслуживаю такой милости. Обещаю, что найду способ доказать тебе… Я не вправе просить тебя любить меня, но…
— Если бы я не любила тебя, то никогда бы не попросила тебя остаться, — прервала она. — Хотя я всячески сопротивлялась своему чувству к тебе, мне пришлось уступить.
— А если я скажу, что рад этому, ты возненавидишь меня?
Лоуренс наклонился к ее губам, но она увернулась и выскользнула из его объятий.
— Ты, наверное, голоден. Дорога сюда длинная. Я приготовлю что-нибудь поесть.
Неужели это все происходит с ней: нервная пустая болтовня, страх перед его прикосновениями? Что же случилось? Она любила его, но вместе с тем смущалась и боялась. Неужели потеряла доверие к нему навсегда? Лоуренс беззвучно отпустил ее, но она успела заметить боль в его глазах.
Он послушно согласился с ней, сказав, что охотно что-нибудь съел бы. Потом помог с готовкой, а когда поели, вместе убирали со стола и мыли посуду.
Позвонила Ванесса и извинилась за подстроенную ею встречу. И Дебра, и Лоуренс поговорили с ней. Потом в гостиной воцарилась путающая тишина. Несмотря на то что в комнате было тепло, Дебру бил озноб.
Лоуренс больше не предпринимал попыток обнять ее, а стал рассказывать о себе и своем детстве, обнажая перед ней все самые неприглядные моменты далекого прошлого. Слово за слово, и она, разоткровенничавшись, поведала ему о тете Агате. Теперь Дебра говорила о ней не как о сдержанной и скупой на ласки старой деве, а как об одинокой женщине с трагической в чем-то судьбой. Всю свою жизнь она посвятила воспитанию маленькой девочки, которую нежно любила, боясь показать это. Она потчевала ребенка нравоучениями и строгими моральными принципами, но Дебра ни на минуту не сомневалась, что тетя Агата и сейчас любит ее до самозабвения.
— Я хочу, чтобы мы поженились, — вдруг сказал Лоуренс. — Мы просто созданы друг для друга, ты и я.
Дебра не возражала, она была согласна. Ее охватило чувство приятной безмятежности. Она наклонилась к камину, поправляя в огне полено, и непослушная прядь упала ей на лоб. Лоуренс протянул руку, чтобы поправить ее волосы, но она резко отпрянула назад. Его лицо страдальчески исказилось.
— Что с тобой, Дебра? Тебе неприятны мои прикосновения? — с замиранием сердца спросил он.
— Нет, не это, — запинаясь, произнесла она. — Я не могу объяснить… Я люблю тебя, но в глубине души боюсь…
— Меня?
— Тех чувств, которые овладели мной, когда ты покинул меня… и когда сказал мне, что я безразлична тебе.
Он мучительно застонал и съежился, будто его ударили. Дебре захотелось прижаться к нему, но что-то остановило ее.
— Я знаю, что больно обидел тебя. Что мне сделать, чтобы искупить свою вину?
— Не знаю, — тихо и неуверенно ответила она.
— Тебе надо время, — мягко сказал он. — Я не осуждаю тебя за то, что ты не веришь мне. На твоем месте… Может, мне лучше уйти и поискать ночлег где-нибудь в деревне?
Его покорность и смирение успокоили Дебру: она боялась, что Лоуренс захочет немедленной интимной близости. Ей и хотелось этого, и вместе с тем она чувствовала, что еще не готова… Но в любом случае она не желала, чтобы он уехал.
— Прошу тебя, останься, — прошептала она. — Я постелю тебе в той комнате, где ты спал тогда.
