Ели, пили, танцевали, благодаря Кильке играли в фанты. Ему же, правда, и перепало. Ритка, уверенная, что фант вытягивает Ксюха, загадала:

— А этому фанту взасос поцеловаться с Серёгой!

Килька, по-моему, опешил, что невероятно. А все в подпитии, хохочут, подбадривают, и я первый:

— Не дрейфь, Киля, у Серёги медицинская справка есть, он здоров!

Серёга подпрыгнул к мелкому, сгробастал мартышку обеими руками, только хвостик и виден из-под Серёгиной толстовки и руки жалостливо висят. Серёга с рыком примкнул к мартышкиному лицу. Гад, головой ещё ворочает, это он так языком в нём крутит? Противно стало и мерзко, эх…

Мой дружок от Кильки отпрянул, губы у обоих блестят. Серёга довольнющий, мелкий — растерянный. Но быстро справился с собой и так же быстро свернул эту долбаную игрушку, тут же предложив другую — твистер. На плитках пола фломастером написал цифры и давай изголяться над желающими. Те запутывались руками, ногами, падали друг на друга, опять весело. В разгар твистера ко мне подходит Серёга и тихо в ухо говорит:

— Не дёргайся, чмокнул только! Я ж не сука!

Я покосился на друга:

— Да я и не дёргаюсь… ты Ксюхе это скажи!

— Она-то как раз пусть дёргается, ей не скажу!

На этом месте меня вызвали играть в твистер. Сначала я довольно легко обыграл Наташку с седьмого отряда, ей просто не повезло с циферками. А потом с победителем вызвался сразиться и Килька, а Наташка стала циферки называть, отвернувшись от нас.

Поднимаю правую руку:

— Два!

Килька левую ногу:

— Семь!

Стою, любуюсь на килькину ногу. Поднимаю левую руку:

— Двенадцать!

Теперь прижался шеей к его ноге. Он поднимает левую руку:

— Три!

Килька перегибается через меня… В общем, у нас что не игра, всё к одному сводится, ко грехопадению. Тут, правда, цель удержаться, не упасть, переплетаясь телами. Я сильный, а Килька гибкий, поэтому сражались долго. Позы принимали самые причудливые, то я на нём, то он между ног, то я лицом в его зад, то он пыхтит мне в шею. И таки я победил. Он поднимает левую ногу:

— Пятнадцать!

— Аааа! Я через этого кабана не дотянусь! — а правая нога на единице стоит.

— Под ним давай!

Чувствую, лезет под моим задом его нога, ну я и пошевелился немножко, Килька рухнул. А я закричал тарзаном. Ладно, хоть Киля не расстраивается, когда проигрывает, лежит на клеточках твистера и смеётся. По доброй традиции подхватываю его с пола и кружу.

Ещё Килька меня на танец пригласил, на медленный! Правда, у Серёги Стаса Михайлова не оказалось в фонотеке, но он какую-то офигенскую румбу включил. Бальными танцами я никогда не занимался, но поддержать могу, а вот по поводу Кильки у меня закралось подозрение, что он в хореографию ходил. Крутится, задницей восьмёрки выделывает, страстно губу нижнюю закусывает, то приближается, то отдаляется, двигает меня тельцем своим, обнимает меня за шею, я его за рёбра, в моей руке его ладошка… Ну да! У него вновь дурилка, а у меня вновь секс. Чувствую себя озабоченным котом, но котом, которого хотя бы не динамят так явно!

Потом я напился. В отличие от мартышек, я пьяный никогда не отключаюсь, поэтому прекрасно всё помню. Как танцевал вместе с Килькой на кубике, как догонял его, сбежавшего покурить, как отбирал очередную пачку сигарет, как поспорил на желание, что мы отрядом все спортивные соревнования на смене выиграем, как потом, навалившись на Килю, шёл в корпус, как он ржал над тем, что я упал на пол, снимая джинсы. Я всё прекрасно помню!

Килька

Сижу над пьяным телом и размышляю, как роденовский мыслитель. Интересно, вспомнит он всю эту хрень, что выделывал на тусовке? Пригласил меня на танец, идиот! Весело, конечно, отожгли, но я же типа пошутил вечером! Или как он тащил меня от курилки, захватив вокруг талии и уместив к себе на бок. Сила есть, ума не надо! А его стриптиз на кубике! Это, конечно, фигура высшего пилотажа! В одних плавках остался, урод! Мышцами своими играет, волну животиком накатывает, ягодицами дёргает. Ещё меня подбивал! Ага! Я и он голые, как слон и Моська — забавно и поучительно! И зачем меня тащил на себе до корпуса? Загадочна фраза: «Носить на руках — древний обычай. Надо, Киля, надо!» Позорище!

Намазать, что ли, кабана зелёнкой? Она почти не смывается! Ему можно меня позорить, а мне его? Можно реснички нарисовать, носик, написать что-нибудь, типа «кот-задрот». Хотя непедагогично, дети ж кругом! Тогда «кот Шурик»? Или убьёт? Пожалуй, оставлю зелёнку на будущее, когда наши отношения будут более близкими и дружескими! Улыбаюсь! Хм, он тоже улыбается. Лыбься, лыбься, завтра на лбу рог будет! И будет не кабан, а носорог! Как он запутался в штанинах и вперёд в пол упал лбом! Ржака! Когда его поднимал, он при этом фигню какую-то нёс:

— А левая-то без ебли осталась! Чё ты, тебе трудно, что ли? А правой повезло-о-о-о! Киля, ты смотри-и-и-и, не увлекайся этим! А тем более с Серёгой, у него прикинь, затычка! Ага… Слушай, левую-то уважь… а?

И о чём это всё? Что за ебля? Что за затычка у Серёги? Левая и правая? При всей моей фантазии, расписываюсь в капитуляции. Решаюсь всё-таки воспользоваться бессознательным состоянием Шурика. Тихонечко прокрадываюсь в палату девчонок, видел у них лак для ногтей, похищаю красненький флакончик. И минут 15, высунув от усердия язык, раскрашиваю Коту ногти — сначала на руках, а потом и на ногах. Потом ещё любуюсь минут пятнадцать. Красавчег! Лежит на спине, ручки на грудь сложил, улыбается во сне. Ну-ну, что тебе снится, крейсер «Аврора»? И крейсер вдруг загудел:

— Ки-и-иля!

Я подпрыгиваю! Так, пора спать, руки чешутся ещё что-нибудь для Кота приятное сделать. Массаж делал, маникюр делал, танцы сексуальные в басике для него танцевал — все удовольствия мира! Ставлю назад флакончик с лаком и ныряю под одеяло.

Такое ощущение, что не спал, что только глаза закрыл, а тут гудок с крейсера:

— А-о-а-о-а! Киля-а-а-а! Тебе капец пришёл!

Я сонно ворочаюсь:

— Это ты на будильник такое поставил?

С меня слетает одеяло, меня хватают за щиколотки и стягивают на пол! Чёрт!

— Негуманно! — твёрдо говорю я, разлепляя глаза.

— Это что? — Кот в ярости протягивает мне руки.

— Красиво! — утверждаю я.

— Ты нормальный? Смысл этого теракта?

— Ты сам попросил! — упс, встрял котик, открыл ротик.

— Я?.. Ты врёшь, мерзкая Килька! Даже моё подсознание не способно на такие идеи!

— Ага! На стриптиз способно, а на красный лак нет?

— Стриптиз? — он нахмурил лоб, видимо, всё-таки что-то помнил. — Стриптиз — могу себе представить, но ла-а-ак! Я тебя просто сейчас за…

От за… (-ебу, -бью, -рою, -целую… думаю, первое) меня спасла чудесная ТатьСанна. Сначала она отматерила нас за внеурочную побудку. Потом, издеваясь над ориентацией Кота, предложила ему ацетоновую водичку. Я грустно смотрел, как красный лак исчезает у него с ногтей. К зарядке он вышел без моего креатива. Дулся всё утро.

А потом ещё хуже. После завтрака между нашими отрядами футбол и непонятый олимпийским комитетом пионербол. Конечно, мои дети меньше, у Кота — одни шкафы и шкафихи! Ясно же, кто должен победить! Кот свои команды выстроил, ценные указания даёт, с мальчишками мяч гоняет, голы забивает. А я что могу? Ну, румбу станцевать! Или танец маленьких утят! Могу поиздеваться над противником!

Их болельщики, кроме тупого: «Если наши проиграют, наши вашим напинают» — ничего придумать не могли. А мои — красавчики! Придумали с десяток, были и тупые, но часть — симпатичные кричалы:

— Как у первого отряда ноги есть — ума не надо!

— Если у вас тренер — Кот, то в воротах — обормот!

— Кто тронет олбанца, тот хуже засранца!

По поводу последнего я сомневался, а матершинные вовсе не утвердил. И ещё я взял рупор у физрука Виктора Ивановича и комментировал весь матч. В духе:

— Косоногий бугай из первого отряда прорывается к нашим воротам! Лёня! Не стой у него на пути, если он и сейчас промажет, его же напинают свои! Гол? Задница косоногого парня (как зовут?), мне подсказывают, Андрея, спасена-а-а-а!