— Ну вот теперь я нормальный человек, без дурости… — уныло сказал он, пять секунд молчания, прыг. — Но! Дурость может вернуться в любую минуту!
Сегодня мы все же пошли на ночную тусовку в 14 отряд. Я решил не пить. Вижу, и Киля не пьёт. Вспомнил, как вчера делал вид, что сплю!
Килька
Хоть сегодня меня выпустили в свет! Я даже пёрышки начистил: поменял футболку с номером «13» на футболку с Бартом Симпсоном. Правда, пить-выпивать сегодня не получится, принял уже лекарство. Не понял только, это у Кота так случайно вышло? Или это сценарий от выдающегося режиссёра-постановщика? Скорее всего, второе, я выпил, а он даже не спросил, что за таблетки, просто тупо улыбался…
В 14 отряде нам очень рады! Блаженно слушаю, как на Кота все набросились за то, что вчера меня ограничили в досуге! Киваю и добавляю красок, загибая пальчики:
— Необоснованно назначил мне исправительные работы — прикиньте, я мыл кружку! Ещё он пытал несмешными анекдотами, заставлял смотреть его стриптиз, притворялся мёртвым, замуровал меня в комнате и истязал котлетами и конфетками… Требую уполномоченного по правам человека!
Сегодня на ночер (так мы называем ночной приём пищи) рыба с ужина. Буду трескать! Все довольно быстро нализались! Пользуясь моментом, соблазняю Серёгу курить. Тот, датый, хохочет:
— Тебе ж ещё ни разу не удалось!
— Будем пытаться!
— Ну, пошли, партизан!
Спуливаем. До склада далеко, решили на скамейке аллеи, за кустиками. Пьяный Кот не должен увидеть! У меня ажно руки трясутся, как соскучился по сигаретке! Прикуриваю, затягиваюсь, вау… Блин! Получаю подзатыльник! Откуда он опять взялся? Орёт на весь лагерь, не жалко ему трудов воспитателей, которые деток усыпляли!
— Серый! На хера ты ему даёшь курить? А ты! Курящая Килька! Закопчённый шпрот! Нарвался!
Хватает меня за шею и тащит куда-то, шатается, пьянь!
— Эй, пьяная кошачья морда! Шею мне сломаешь!
Разворачивается ко мне, тыкает меня в грудь:
— Н-не обзывайся, я х-х-хор-р-роший! — и вдруг мутным взглядом осмотрел моё тельце и добавил: — П-п-пойдём танцевать!
— Опять стриптиз?
— Н-н-не, этот… как его… ну? — и виляет бёдрами, умора!
— Рок-эн-ролл?
— Нне… этот… — и громко топает ногами.
— Что, чечётка или это у тебя гопак?
— Нне-е-е, гопак! Скажешь тоже! У меня не было его никогда, я ваще не болел! А танцевать-то… ну этот-то… (ещё и хлопает в ладоши)
— Херня какая-то, а не танец у тебя!
— Ааа, вспомнил, самбу…
— У-ха-ха! Ты налакался, котик!
Толкаю его в направлении нашего корпуса:
— Служба доставки пьяных тел начинает свою работу… Держись давай! Алкоголик! Блин! Ты тяжёлый!
— Ки-и-и-ля! Держи меня, я чё-то падаю!
— Опять!
Гадство, и действительно падает, и я падаю! Раз овца, два овца… Ладно, хоть не на асфальт, по-моему, на клумбу. А этот гад не просто упал, а упал и ещё и шевелится на мне.
— Вставай, Кот! Тут не стадион, такой высокой травы нет, целоваться неудобно, — типа припоминаю я тот поцелуй, пользуясь его состоянием нестояния.
— Зато темно! — отвечает он и, блин, целует? Целует много раз и по всему лицу? И в губы? И язык опять во мне? И никакой водки во рту! И глаза не мутные! И властно хозяйничает у меня внутри! Ни черта он не пьяный! Ни в одном глазу! Блин, как здорово он целуется! Может, это я пьяный? Зачем отвечаю-то ему? Он оторвался, а я за ним губы тяну. Он воздуха хапнул и забрал то, что вытянуто. Чувствую, как мои губы опухают, как опухаю весь… Он опять за воздухом, и я успеваю вставить:
— Не верю! Ни хрена ты не пьяный! Как в этот раз объяснишь своё непристойное поведение? Растлить хочешь гордую Кильку?
И он начинает смеяться и кивать головой.
========== 7. ==========
Кот
Ну и выражение лица! Возмущение и восторг в одном флаконе! Глазки скосил, смотрит на мои похотливые губы и тянется за ними! И мне смешно! Вот не идиот ли я? Придумываю какие-то сцены, осуществляю сложные пируэты! Всё только для того, чтобы прижаться к Кильке и попробовать на вкус. Фига ли юлить?
— Килька, скажу честно, захотел поцеловать тебя! Вот. Поцеловал. Нормальное объяснение?
— Нашло то есть на тебя? Захотелось?
— Да!
— Уважаю! Захотел и сделал! Только клумбу-то на фига рушить? У меня так-то футболка чистая, жёлтенькая, она же вся в грязи сейчас будет! Дорого мне обходятся твои хотения! — возмущённо вопит подо мной мартышка.
— То есть нужно было просто попросить?
— Конечно!
— И ты бы типа губки вытянул?
— …э-э-э… вряд ли…
— Вот видишь! Приходится всякую хрень придумывать!
Поднимаюсь и поднимаю его, отряхиваемся.
— Эй! Кот! И часто на тебя находят такие желания?
— Нее, только последние пару дней!
— Так это я тебя растлеваю, что ли?
— А кто ещё? Ты маленький развратник!
— Класс! Так меня ещё никто не называл! Кот! А мне не опасно спать-то с тобой в одной комнате?
— Конечно, опасно! — радостно сообщаю я.
— Класс! Буду теперь трястись от страха по ночам, строить оборону, надевать какой-нибудь пояс целомудрия, адренали-и-ин! — мечтательно протянул Киля.
— Только без пояса давай, а то я буду трястись от смеха по ночам, и оба не выспимся!
Вот и поговорили! Даже понять не могу, он в результате как отнёсся к моему поцелую? То ли одобряет, то ли высмеивает, то ли трусливо смывается, то ли смело нарывается? Идём в корпус, а он машет руками и рассуждает:
— Вообще, к твоему сведению, Великий Будда говорил, что желаний нужно избегать. Но я, Великий Килька, считаю, что наоборот! Нужно успеть их воплощать! Пока они есть, желания-то! Пока силы есть… А потом ни желаний, ни сил не будет. А только сожаления, что ничего не попробовал!
— О, Великий Килька! А если твои желания не совпадут с чужими? Тогда будут страдания!
— Хм… вот когда не совпадут, тогда и будем думать! Но лучше желать что-нибудь в отношении себя, а не к другим.
— Например?
— Ну, вот я хочу с парашюта спрыгнуть! Ни с кем не пересекаюсь ведь! И с тарзанки тоже хочу! В ЮАР на мосту реки Блоукранс устроена тарзанка, прикинь, 216 метров лететь! И в полёте всего секунд десять! Вот бы туда!
— Так ведь сдохнуть можно от страха!
— Лучше так сдохнуть! Это ж не заметишь, это ж умереть счастливым!
— Да ну тебя! Лучше жить счастливым!
— Это труднее! — философски изрекает Великий Килька.
Неожиданный философский настрой, вызванный моими сексуальными поползновениями, выветрился уже в комнате. Время уже два ночи, вожатский отбой, можно сказать, а Килька потребовал продолжить веселье. Максимум, на что я был готов, — это мазание детей. Времена, когда мазали пастой, ушли в небытие, так как современная зубная паста может и глаза выесть… Мы мажем красками, пальцем! Тем более, завтра смена постельного белья, можно и попачкать его… У Кильки получается плохо, нет опыта, бесконечно ржёт. И ладно бы тихо сотрясался, прыскает, взвизгивает, приходится его выталкивать из палат. А то всех разбудит, и тогда от воспиток нам так влетит, мало не покажется! В одной комнате он всё-таки разбудил некоего мальчишку, мы юркнули под кровати, успели, нас не заметили… Лежим под детскими кроватями друг напротив друга. Вижу, Килька счастлив, глаза из темноты сверкают! Что–то там мне жестикулирует, да разве поймёшь! Дождались, пока парень до туалета и обратно сходил, пока с другим мальчишкой они какую-то лабуду обсудили, пока вновь заснули. И только после этого поползли в прямом смысле слова из комнаты… В общем, вожатский отбой передвинулся на полтора часа к утру… Романтика!
Вставать с каждым днём всё труднее и труднее. Утренний кофе незаметно переносится на «после зарядки». Да и зарядка уже не такая зажигательная, как в первые дни. Но Килька держит марку: выдумывает новые движения, образы. То зарядка в цирке, то разминка супергероев, то тренировка сказочных персонажей. Сегодня он устроил зарядку, не вставая с постелей: у всех двери пооткрывал и орал на весь коридор:
