Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Мистер Виллер! Миссис Виллер! Мисс Элис Виллер! Приветствую вас! Прекрасный день, а вчера гроза-то была – страх божий, а не гроза, думал, смоет нас к чер… прошу прощения, мисс Элис, смоет, в общем, в море. Старуха моя молилась весь вечер, бубнила, а я, грешен, успокаивался бренди. Говорят, к вам полиция вчера приходила, мистер Виллер?

– Приходила, – помогая Марте и Элис усесться в экипаж, согласился я. – Ночью к нам постучалась избитая девочка.

– Что же случилось? Да разве могут в нашем городе избить ребенка? Отец напился и отлупил, что ли?

– Потом, Вильям, потом, – отмахнулся я и следом за Элис забрался в экипаж.

Тронулись. Глядя на мою Элис, нарядную, как картинка, хрупкую, как живая девочка десяти лет, я не мог отогнать от взора памяти избитую Риту. Ах, если бы отец! Что скажет добряк Вильям, если узнает правду? Всего лишь в квартале от нашего дома, в респектабельном районе чудеснейшего из городов, – грязный притон, в котором издеваются над детьми… Инспектор и доктор были потрясены не меньше нас.

Я не задергивал шторы, и прохожие, узнавая экипаж, раскланивались: зеленщик, курящий трубку на пороге лавки, – плотный, жизнерадостный, в белом переднике и белых же нарукавниках, мальчишка-разносчик, спешащий из пекарни, две дамы, фамилии которых я вечно забываю, живущие по соседству, – темные платья, пристойные, шоколадного цвета, чепцы, выражение благочестия на вытянутых желтоватых лицах. А вот и доктор, видимо, идет к нам проведать Риту.

Экипаж затрясло на выбоинах – мы выехали на широкую, разбитую улицу между двумя заводами, и я задернул занавески. Каждый раз при виде гигантских зданий из красного кирпича и леса дымящихся труб, нацеленных в небо, настроение портилось. Сейчас же мне больше, нежели когда бы то ни было, требовалось душевное спокойствие. Супруга, сидевшая рядом, сжала мою руку, я перевел взгляд на ее бледное лицо и понял, что она нервничает даже сильнее, чем я.

– Дорогая Марта, все будет хорошо, – наклонившись к ней, проговорил я.

Мисс Элис протянула руку и погладила пышное платье названой матери. Сегодня особенный день, потому Марта согласилась надеть приличный наряд, соответствующий моде. Волосы у нее от природы вились локонами, и ей не составляло труда уложить их аккуратными прядями, чуть приподняв обручем. Мисс Элис надела розовое платье и заплела в волосы синие, под цвет глаз, ленты.

Наконец экипаж выехал на городскую площадь, где гранитный основатель города, герцог Эдвард Кент, сжимал в одной руке свиток, в другой – меч, и остановился возле Университета, но выходить мы не спешили: Элис нужно было завестись ключом, который она носила на шее. Она стеснялась этой процедуры, и мы отвернулись. Заскрипели шестеренки, затрещали механизмы, дающие Элис жизнь.

Когда она закончила, Вильям открыл дверцы перед дамами и помог Марте спуститься, а Элис подал руку я сам.

У входа собралась настороженная, предвкушающая зрелище толпа. Умные лица, открытые, жаждущие познания; глаза, горящие светом разума. Завидев меня, студенты, многим из которых я читал основы механики, разразились овациями и отступили к огромным округлым колоннам, пропуская нас. На всех юношах красовалась синяя форма с коричневыми воротничками. На конференцию, коя должна была состояться в лекционном зале на втором этаже здания, пригласили уважаемых мужей города: аристократию, судей, врачей, ученых, деятелей искусства и духовенство.

Переглянувшись с супругой, я сказал мисс Элис:

– Идем.

Но девочка моя замотала головой и отступила к экипажу, первый раз в жизни проявив непослушание, что меня скорее обрадовало, нежели расстроило: малышка развивается, взрослеет, подобно человеческому ребенку, склонному перечить родителям. Супруга нагнулась к ней и протянула руку:

– Элис, ну что же ты? Никто здесь не желает тебе зла, люди пришли удостовериться в том, что ты существуешь. Пойдем же!

– Элис, – заговорил я и улыбнулся, протягивая руку, – не бойся, мы не дадим тебя в обиду. Идем же, не подводи нас. Ради меня, мисс Элис Виллер.

И Элис пошла: сначала она ступала робко, потом схватилась за рукав моего сюртука и шагала уже уверенно, вертя головой по сторонам. Особенно ее заинтересовали свесившие головы химеры на крыше; из их разинутых ртов во время дождей текла вода. Меня больше озаботил начинающий разрушаться балкон, что справа от входа. Следует обратить на него внимание руководства, но позже. Конечно, всё – позже.

Огромный зал уже заполнился слушателями, и голоса метались между стенами, отражались от высокого потолка, дробились в переплетах готических окон – люди ждали. Оставив Марту на первом, почетном, ряде кресел в обществе инспектора Мэйна и моих коллег по университету, уважаемой профессуры, я, положив фарфоровые пальцы Элис на сгиб своей руки, проследовал за кафедру, где остановился.

Голоса стихли, увязли в полосах весеннего солнечного света, режущих аудиторию, и в наступившей тишине я произнес:

– Дамы и господа, – ладони вспотели, неудачное я выбрал начало, будто выступал в балагане, представляя скучающей публике бородатую женщину или другого урода. – Перед вами – мисс Элис Виллер. Мое создание. Механоид.

Элис, послушная и воспитанная барышня, сделала книксен, и тут же ударил бичом свист – кто-то на галерке не счел должным соблюдать этикет и дал волю чувствам. Этот свист будто был материальным и зацепил что-то важное, хрупкий хрустальный шар, на котором держится наш мир и спокойствие.

Будто со стороны, смотрел я на Элис, и мне казалось, что она растеряна. Ростом и сложением она в точности походила на девочку лет десяти. Темные, прямые, блестящие волосы аккуратно забраны с висков и ниспадают на спину (волосы эти я приобрел у мастера, изготавливающего парики, за безумные деньги). Фарфоровое лицо и кисти рук – того идеального шелковисто-розового цвета, что встречается в природе так редко, разве что у лепестков роз. Глаза блестят, а губы тронуты лаком. Лицо неподвижно – Элис, увы, лишена дара речи, но пальцам ее, за счет шарнирных сочленений, я придал человеческую гибкость. Остальное тело скрыто одеждой, и я не стану обнажать мою девочку, не предъявлю общественности медные трубки, проволоку и шестеренки, из которых состоит механоид.

– Присядь, мисс Элис.

Она грациозно опустилась в кресло, папку с рисунками положила на колени и сжала кулаки. Я мог только догадываться, насколько Элис напугана.

– Прежде всего, позвольте рассказать, почему я создал механоида. – Одобрительный гул. – При всей сложности, – я хотел сказать «изготовления, но осекся, пощадив Элис, – процесса и дороговизне составных частей, механоид, безусловно, может стать прекрасной заменой человеческим помощникам…

Я говорил и говорил, упирая на полезность изобретения, расписывал достоинства механических помощников, убеждал не только зрителей, но и себя, но мне казалось, что невидимый хрустальный шар раскачивается все больше. Еще чуть-чуть, и он сорвется вниз. Но останавливаться нельзя, надо идти до конца. Пришла пора говорить о главном.

– Но основное… мы живем в замечательное время. Человеческий разум силен, как никогда, прогресс не знает препятствий. Наш долг – видеть разум, развивать его. Мы служим именно этому. Мы очеловечиваем собак и кошек, приписываем им собственные страсти, спасаясь от одиночества. Посмотрите на мисс Элис. Ей не нужно ничего приписывать, ибо это создание обладает не только развитым разумом и отзывчивой душой, но и талантом.

Элис развязала папку, вынула картины и принялась показывать их одну за другой, не обращая внимания на рассерженный гул. Она остановилась, когда в центре зала поднялись представители луддитов. Я узнал их по белым пиджакам, неряшливым, в пятнах, и белым же шляпам. Что ж, к выступлению этих недалеких и темных людей я был готов.

– Они заменят людей? – крикнул луддит.

– Нет. Они дополнят людей, – принял я первый удар. – Потому что, в сущности, ничем, кроме происхождения, не отличаются от нас.

И случилось то, к чему я не был готов. Настоятель нашего прихода, отец Ричард, воздвигся рядом с луддитами. Моя семья никогда не принадлежала к числу глубоко верующих людей, мы редко посещали службы и не всегда молились перед едой, поэтому не водили особой дружбы с отцом Ричардом, огромным, как дирижабль, и столь же плотно обтянутым тканью, с лицом, лоснящимся, будто обмазанным жиром.

7
{"b":"210776","o":1}